Серебряная пуля

— Привет, — сказал я, пожимая его лапищу. — У тебя сегодня что, день рождения?

— С чего ты взял?

— Сияешь, как новенький медный пятак.

— А… Праздник у меня, Алекс. Ты почти угадал.

— И какой же, позволь полюбопытствовать?

— Вон он, праздник, тама. — Чабер ткнул своим пальцем, похожим на толстую сардельку, в сторону кухни. — Сейчас увидишь…

Едва он это произнес, как дверь кухни отворилась и на пороге нарисовалась… Юнона! Оба-на! Явление валькирии на княжеском пиру. Юнона и впрямь напоминала деву из скандинавской мифологии — высокая, сильная, крутобедрая, с румянцем во всю щеку. Ей бы богатырей рожать, а она вместо этого похвального патриотического занятия занимается непотребством.

— Милочка, привети-ик! — пропела Юнона, посмотрев сквозь меня так, будто я был стеклянным.

— Здравствуй, подружка, — ответила Милка. — Что-то давно тебя не видела…

— Потом расскажу. Вы будете гулять или как?

У Юноны понятие «или как» предполагало аперитив по-быстрому — и ноги в руки. А «гулять» означало накрытый стол и неспешное времяпровождение.

— Гулять, Юна, притом по-крутому, — вмешался я в разговор двух прелестниц. — Мечи на стол все самое лучшее. Не забудь черную икру — только не хилые бутербродики, а полную миску! — и хорошее шампанское. Мне виски.

— А, это ты, Алекс… — Взгляд Юноны был пустым и равнодушным, будто она смотрела на старую мебель.

— Нет, не я, а тень отца Гамлета! — огрызнулся я, разозленный таким показным равнодушием к своей персоне.

— Кого? Какая тень? — вытаращилась на меня Юнона.

— Юнона, мать твою! — рявкнул на нее Чабер. — Делай, что клиент говорит! Накрывай на стол, да побыстрее.

— Не кричи, я не глухая! — недовольно окрысилась Юнона. — Уже бегу… — И исчезла на кухне.

— Зараза… — буркнул Чабер, но без злости.

Теперь мне стала понятна причина его радостного настроения. Юнона навела в баре идеальный порядок. Все помещение дышало свежестью и чистотой, а на столиках стояли вазочки с полевыми цветами, чего в ее отсутствие не было и не могло быть.

Мы сели за столик, и спустя несколько минут Чабер принес «Джонни Уокер», отменное ирландское виски, и шикарное шампанское «Мадам Клико» в ведерке со льдом. Милка ахнула и захлопала в ладоши.

— Туфта? — спросил я с недоверием, указывая на шампанское; в виски я не сомневался.

— Обижаешь… — Чабер нахмурился. — Французское, не подделка. Ручаюсь.

— Извини. Сам знаешь, что сейчас дорогие импортные вина — почти сплошь бормотуха местного разлива.

— Для друзей только лучшее, — не без фанаберии ответил Чабер.

Интересно, с каких это пор он записал меня в свои друзья? Похоже, и до него дошли вести, что я получил богатое наследство. Так что я теперь желанный клиент.

Пока Юнона накрывала на стол, Чабер отозвал меня в сторонку — посекретничать. Он вдруг стал очень серьезным, даже мрачным.

— Я уже хотел тебе звонить… — сказал он тихо.

— Что стряслось?

У меня вдруг под сердцем образовался медный комочек и от хорошего настроения не осталось и следа. Я еще не знал, что скажет Чабер, но был уверен, что ничего хорошего его новость мне не сулит. Я оказался прав.

— В наших кругах народ базлает, что в город приехал какой-то очень крутой снайпер, — сказал Чабер. — И что работает он только по серьезным заказам.

— Ну а мне-то что с того? Я ведь не олигарх и бизнесом не занимаюсь. Никому дорогу не переходил. Я даже не проворовавшийся чиновник, которого «подписали» за какое-нибудь дельце.

— В том-то и дело, что звон идет, будто тебя кто-то хочет замочить.

— Меня?! С какой радости?

— Алекс, я что слышал, то и передаю. Другому бы не сказал — в чужие разборки никогда не лезу, — но ты знаешь, как я к тебе отношусь.

— Знаю… — Я потер правый висок, где сильно запульсировала какая-то жилка. — Спасибо, дружище, за предупреждение. И тем не менее этой новости я не очень верю.

— Почему не веришь?

— Сам смекай: если кого-то хотят завалить, разве об этом талдычат на каждом углу? А тут едва объявление в газете не напечатали — так, мол, и так, жди, Алекс Богданов, выстрела из-за угла.

— Может, пугают? — не очень уверенно высказал предположение Чабер.

— Не исключено. Правда, не знаю, по какой причине. Только я не ворона, чтобы от каждого куста шарахаться.

— Да, насчет ворон! — оживился Чабер. — Помнишь, как эти две твари в бар залетели?

— Еще бы не помнить… — Я невольно ухмыльнулся. — В тот момент ты напоминал Страшилу.

— Это кто такой? — глянув на меня с подозрением, спросил Чабер.

— С тобой все ясно — сказок в детстве тебе точно не читали. Это один из главных персонажей сказки о волшебнике Изумрудного города. — И я поспешил добавить: — Весьма приятный и положительный персонаж.

Я не стал уточнять, что Страшила был соломенным пугалом, отгонявшим ворон от огорода.

— Никогда не слышал.

— Это не важно. Заведешь себе мальцов, купишь эту книжку, прочитаешь им, а заодно сам просветишься. Так что там насчет ворон?

— Представляешь, они снятся мне каждую ночь! Я уже что только не делал: и снотворное пил, и качался до упаду, и надирался на ночь до потери пульса… Все равно снятся! Будто загнали меня, гады, в угол и клюют, клюют, клюют…

— Экий ты впечатлительный… Не ожидал. Сходи к знахарке, пусть пошепчет. Врачи в этом деле точно не помогут.

— Может, ты и прав… — Чабер задумался, и я оставил его одного, потому что Юнона уже сделала свое дело, сервировав стол, и Милка нетерпеливо махала руками, как ветряная мельница крыльями, чтобы привлечь мое внимание.

— Не мучай бедную девушку, открывай скорее, — указала она на шампанское. — Учти, под такую шикарную закуску одной бутылки будет мало.

— Ничего, добавишь до нормы стакан виски, и жизнь покажется тебе райским наслаждением. Как в той рекламе.

Мы выпили, пожелав друг другу всяческих благ, и принялись за еду. Хорошо, что у Милки пробила мысль зайти в бар к Чаберу… На столе не было только птичьего молока. Юнона расстаралась на такую сумму, что раньше я просто упал бы под стул. Но теперь я был богатеньким, и какая-то тысяча (а может, и больше) баксов не являлась для меня проблемой.

Милка, несмотря на свои идеальные формы, трескала за двоих. Я тоже не отставал. Все было удивительно вкусно. Да уж, высокое поварское искусство у Юноны было в крови.

— Не боишься потолстеть? — спросил я, когда Милка щедро намазала икрой очередной бутерброд.

— У меня работа нервная. Мням, мням… — заработала она челюстями. — Много энергии требует. И потом, когда еще мне выпадет лафа поесть икры и лобстеров на дармовщинку. А тебя что, жаба давит? Жалко стало?

— Сегодня, миледи, для вас все что угодно.