Серебряное небо

— Стой! А лучше сядь, — сама тоже присела на нагретые камни и стала ждать.

Ала догнала их минут через десять; подковыляла и тяжело рухнула рядом — язык вывален наружу, бока ходят ходуном. Делать нечего — достав из мешка миску, Лесли наполнила ее водой из фляги и поставила перед собакой. Пока та жадно лакала, сама тоже сделала несколько глотков; оставшуюся воду протянула Джедаю:

— На, попей!

Ала пила долго — лакала, передыхала и вновь принималась лакать; дыхание ее постепенно успокаивалось. Наконец, когда в миске осталось совсем немного, отвернулась, показывая, что больше не хочет.

Лесли отставила миску в сторону — в нее тут же сунулись несколько черных носов, энергично дохлюпывая остатки воды — и снова обернулась к Але:

— Ну, что же нам с тобой делать?

Собака пару раз хлопнула хвостом.

Если бы это была не Ала, Лесли бы сейчас без особых колебаний продолжила свой путь; перейдя осыпь, нашла бы подходящее место для стоянки — и лишь потом, если бы собака до того времени не пришла сама, вернулась за ней. Если бы это была не Ала, а кто-то из собак помоложе… и день был бы не такой жаркий…

Она оценивающе глянула на Джедая. Усталым он не выглядел, но тесно обтянувшая могучий торс футболка промокла от пота не только под мышками, но и на спине.

Подойдя к волокуше. Лесли взяла один из мешков, прикинула на руке — фунтов двадцать пять. Поставила его на землю и позвала Алу; когда собака подхромала, указала на волокушу:

— Лежать! Здесь, место! — помогла ей устроиться рядом с мешками, повторила: — Лежать! — и обернулась к Джедаю: — Ну, пойдем!

Он удивленно покосился на лежавшую на волокуше собаку, перевел взгляд на Лесли. В глазах читалось: «Это что — так и должно быть?!»

— Да-да, все правильно, — кивнула она. — И не смотри на меня так — я зато у тебя один мешок взяла! — вскинула стоявший у ее ног мешок себе на спину.

Место для стоянки удалось найти быстро. Перейдя осыпь и добравшись наконец до ручья, Лесли оставила Джедая отдыхать на берегу, а сама пошла вверх по течению. Углубилась в каньон и внезапно наткнулась на поистине райский уголок.

Это была небольшая, едва ли четверть мили в поперечнике, долина, заросшая густой травой. Кое-где вдоль берега ручья попадались кусты ивняка, а дальше, у обрамлявших долину скал, виднелись небольшие сосенки.

В дальнем конце долины ручей с плеском низвергался сверху из расщелины, образуя у основания водопада маленькое озерцо с прозрачной водой. Трава пестрела цветами, над ними вились бабочки — словом, место и впрямь было сказочное.

Не прошло и часа, как в траве на берегу ручья валялись довольные и напившиеся от пуза собаки, рядом отдыхал освобожденный от волокуши Джедай, а сама Лесли, раздевшись догола, с наслаждением купалась в озерце, смывая с себя пыль и пот.

Наконец она вылезла и, не вытираясь, подошла к Джедаю, пихнула его коленом:

— Иди тоже искупайся, — когда он встал, придержала: — Э-э, только разденься сначала!

Увы, дело это для него было слишком «умственным» — все, на что он был способен, это поднять руки, когда с него стягивают футболку. Так что и раздевать его, и стаскивать с него ботинки Лесли пришлось самой, и лишь потом, голого, подтолкнуть к воде.

Он послушно пошел к озерцу, но, войдя в воду по щиколотку, остановился.

— Иди, иди! — прикрикнула она. — Ну-ка быстро, вперед!

Джедай шагнул дальше. Еще шаг, еще… Лесли как завороженная смотрела ему вслед — вид его голой спины и ягодиц с перекатывающимися под кожей выпуклыми мышцами вызвал у нее странное стеснение в груди. Вспомнились слова Дженет: «Стояк у него что надо!» — и возникло ощущение, будто кто-то сжал ее живот в самом низу мягкой горячей лапой…

Зайдя в воду по бедра, Джедай снова остановился и обернулся. Только тут, при виде привычного туповатого удивления на его лице — он явно не понимал, чего от него хотят — накатившая на нее волна желания так же внезапно отпустила. Лесли вошла в воду и пихнула его в спину:

— Ну-ка, ныряй!

Присела, чтобы, оттолкнувшись от дна, скользнуть по воде, и усмехнулась, когда он тоже присел, старательно подражая ей.

Швов на рану Алы Лесли решила не накладывать, обойтись повязкой. Ну и, само собой, пока лапа хоть немного не подживет, дальше не идти — это значило, что дня три-четыре им придется пробыть в долине.

Получившейся передышкой она воспользовалась, чтобы пополнить запасы лекарственных трав: кое-где по берегу ручья рос аир, [11] а среди разнотравья долины попадались и лиловые «свечки» мексиканской мяты, [12] и целебная ромашка, и даже такая редкость в этих краях, как салатный корень. [13]

Вечером третьего дня, осмотрев в очередной раз Алу, Лесли убедилась, что заживает рана, что называется, «как на собаке», и решила, что послезавтра утром можно будет двигаться дальше. Подумала, что надо сшить что-то вроде мокасина и первое время надевать его на больную лапу, чтобы рана снова не открылась от ходьбы по камням.

11

Аир обыкновенный — лекарственное растение, применяется при желудочно-кишечных заболеваниях, болезнях печени, желчного пузыря, селезенки и почек. Высушенные корневища аира можно также использовать вместо мускатного ореха и имбиря.

12

Мексиканская мята, или лофант анисовый — лекарственное растение, применяется при лихорадке, простуде и кашле.

13

Салатный корень, или ослинник двулетний — лекарственное растение, применяется при туберкулезе, болезнях сердечнососудистой системы, а также как противовоспалительное и успокаивающее средство.

Той же ночью Дана родила щенков.

Что та беременна, Лесли, разумеется, знала, но предполагала, что щенки родятся где-то через неделю, поэтому слегка встревожилась, когда Дана не пришла к завтраку.

Обычно она не упускала возможности покрутиться рядом — авось перепадет лакомый кусочек. А тут — нет ее и нет, и даже когда, раскладывая по мискам кашу, Лесли громко поскребла ложкой по дну котелка, все равно не появилась.

— Эй! — обернулась она к лежавшей неподалеку Але. — Куда Дана делась?

В ответ собака вскочила и, радостно скалясь и вовсю виляя хвостом, заковыляла к ней на трех ногах. Вся эта пантомима несомненно значила: «Неужели бедную хромую собачку не угостят чем-то вкусненьким?!»

Делать нечего — пришлось сунуть ей котелок с остатками каши.

Отправляя в рот ложку за ложкой, Лесли поглядывала вокруг: те из собак, что были на виду, выглядели спокойными и довольными жизнью. Если бы с Даной было что-то неладно, они бы наверняка нервничали — они такие вещи чуют…

Доев, она обернулась к Але:

— Ну ладно, так где у нас Дана? — добавила с нажимом, давая понять, что шутки кончились: — Ищи!

Собака, почти не хромая (кашу уже дали, зачем попусту кривляться?), затрусила к сосновой поросли у южного края долины; оглянулась и, убедившись, что Лесли идет за ней, прибавила ходу.

Невысокие, едва в рост человека сосенки росли тесно. Ала ловко ввинтилась между ними; Лесли, отводя в сторону колючие ветки, бочком протиснулась следом, выбралась на проплешину у самых скал и наконец-то увидела Дану.