Серебряное небо

Значит, выступать нужно весной, где-то в середине марта.

К этому времени они находились на севере Аризоны. Стоял октябрь, и, как обычно в это время, Лесли откочевывала на юг.

До того, как у Джедая проснулась память, она колебалась, куда идти дальше — на юго-запад, в Аризону или на юго-восток, в Нью-Мексико. Теперь же было понятно, что зимовать им предстоит в Аризоне.

Она вовсе не собиралась сейчас раздумывать, как они весной пойдут через Сьерра-Неваду. Перед ней стояла куда более важная задача: продолжая двигаться на юго-восток, по пути добыть как можно больше мяса, наменять в поселках муки и бобов — словом, всего того, что поможет им пережить зиму — и, желательно до того, как выпадет снег, найти укрытие, чтобы не зимовать под открытым небом.

Джедая же по-прежнему снедало нетерпение. Даже сейчас, когда они шли не в Калифорнию, а на юг, любая задержка в пути воспринималась им как ненужное промедление. Пришлось провести с ним воспитательную беседу на тему «Я лучше знаю, что и когда надо делать — ты что, с голоду хочешь подохнуть?!» — после этого он целый час на нее дулся, но потом мало-помалу отошел.

В последнее время они почти не ссорились — Лесли вообще плохо представляла себе, как можно всерьез поругаться с человеком, в объятиях которого уютно нежишься всю ночь, которого и днем хочется потрогать, прижаться лбом к плечу или поерошить ему волосы.

Вот и сейчас, едва Джедай наконец сменил гнев на милость, он притянул ее к себе и потерся щекой о макушку — она, конечно, вывернулась, но не сразу и больше для порядку: что это еще за нежности?!

— Ладно, расскажи, что ты за укрытие собираешься найти, о чем вообще идет речь, — спросил он.

— Пока не знаю, — слегка покривив душой, ответила Лесли, — надеюсь, что-нибудь да подвернется.

Обычно ей с этим действительно везло: прошлой осенью, например, она случайно обнаружила на старой вырубке вагончик без колес — времянку, где когда-то жили лесорубы. Внутри сохранились и несколько деревянных коек, и сделанная из железной бочки печка — даже стекло в одном из окошек.

Но в этом году Лесли не столько полагалась на удачу, сколько шла в совершенно определенное место — на ранчо. На то самое ранчо, где они когда-то жили с Джерико.

Года два назад она проходила мимо него — дом стоял невредимый, окна и двери были заколочены досками.

Место для зимовки было идеальное: крепкие бревенчатые стены, дровяная плита на кухне. И колодец опять же есть… Она даже прикинула, что им с Джедаем лучше всего будет занять комнату на первом этаже, рядом с кухней — там вдоль стены проходит труба от плиты, так что тепло.

Увы, этим мечтам суждено было остаться лишь мечтами. Когда за очередным поворотом дороги вдалеке завиднелись знакомые очертания черепичной крыши и Лесли с облегчением вздохнула: все в порядке, вот он! — в следующий миг она заметила идущий из трубы дымок…

Приходилось перестраиваться на ходу.

— Сворачивай на поляну. Оставим вещи здесь, — конечно, близковато: уходя торговать, она обычно оставляла волокушу и собак милях в трех-четырех от поселка — ну так это не поселок, всего один дом.

— Ты собираешься зайти туда? — поинтересовался Джедай.

— Почему нет? — пожала она плечами.

На самом деле в ней все еще брезжила робкая надежда, что в доме остановились какие-то случайные путники, которые через день-два уберутся.

Но увы — чем ближе они с Джедаем подходили к ранчо, тем заметнее были повсюду следы свежей починки: недостающая штакетина на калитке заменена половинкой расколотой вдоль старой доски, вместо проседавшей еще со времен Джерико ступеньки на крыльце — тоже некрашенная доска. И веревка на перекладине колодца новая, плетеная из кожи.

Самих обитателей ранчо было не видно, дверь закрыта, но высовывавшееся из оконца слева от нее дуло двустволки показывало, что в доме кто-то есть.

У калитки Лесли притормозила, сказала негромко, почти не шевеля губами:

— Останься здесь, дальше я одна.

— Почему? — так же тихо спросил Джедай.

— Там мало людей, и они боятся, — с этими словами она шагнула вперед.

Объяснять было долго, но такие вещи Лесли просто шкурой чувствовала. Кроме того, если бы в доме было хотя бы двое мужчин, то они, обвешанные оружием, наверняка вышли бы сейчас навстречу, на крыльцо — так сказать, продемонстрировать силу.

Неторопливо, не делая резких движений, она прошла уже полпути к крыльцу, когда из-за двери раздался хрипловатый юношеский басок.

— Стой! Стрелять буду!

Лесли остановилась, подняла руки ладонями вперед, показывая, что в них нет оружия, и снова опустила.

— Что вам надо? — спросил тот же басок.

— Я — Лесли Брин, маркетир. Может, вам что-то из моих товаров надобно?

За дверью воцарилась тишина. Хотя нет, не совсем — чуткий слух Лесли уловил отзвук перешептывающихся голосов. Наконец дверь приоткрылась и на крыльцо боком выскользнул крепко сбитый светловолосый паренек. На поясе его красовался револьвер.

Дуло двустволки в оконце шевельнулось, показывая, что в доме есть по крайней мере еще один человек.

— Как, вы сказали, вас зовут? — переспросил парень и с запозданием добавил: — Мэм…

— Лесли Брин.

— Лесли? И вы… вы уже бывали здесь раньше? — он коротко глянул вправо и вновь с испытующим прищуром уставился в лицо Лесли.

— Да, — она тоже посмотрела туда, где должен был стоять скрытый от нее сейчас оградой крест с надписью «Марта, дочь Лесли и Джерико».

— А он, — паренек кивком указал на Джедая, — это Джерико?

— Нет, — качнула она головой. — Джерико погиб девять лет назад.

Паренек отступил к двери и приоткрыл ее пошире.

— Заходите, пожалуйста.

Лесли, не оборачиваясь, махнула Джедаю рукой: «догоняй!» Наверняка он мало что понял из разговора, но сейчас было не время для объяснений.

В доме жили всего двое. Вторым человеком оказалась девчонка лет шестнадцати, с длинными черными косами и темными яркими глазами. Будь она пополнее, беременность, наверное, была бы не так заметна, но на ее щупленькой фигурке выступающий живот сразу бросался в глаза.

— Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — гостеприимно сказала она. — Сейчас я чай поставлю — вы, наверное, с дороги пить хотите?!

— Мэри! — попытался остановить ее парень и, когда она, не отреагировав, заспешила к плите, схватил и притянул к себе. Обернулся к Лесли.

— Нам действительно многое нужно, но… у нас ничего нет на обмен. Разве что шкуры.

— Какие? — поинтересовалась она.

— Есть лосиная, несколько оленьих…

— А заячьи?

— Да, конечно.

— Можно взглянуть?