Серебряные трубы(Рассказы)
Шрифт:
Работа начальника полкового клуба над эскизами театральной постановки, его дружба с художниками-декораторами — всё это приводило к естественно правильному предположению: с начала революции судьба шпаги Суворова тесно связана с каким-нибудь театром Петрограда.
Если уж спрятал он шпагу, так сделал это в укромном месте у художника с крупным именем или в закоулках какого-нибудь театра.
Но какого? Ведь их в городе около двадцати. Придется просмотреть все…
Я изучаю театральную бутафорию
Все мы видим
Но мало кому из нас удается попадать в таинственные помещения, тесно обступившие сцену.
Они носят порой не совсем понятные названия: реквизиторская, бутафорская, костюмерная.
Все эти помещения заполнены интересными вещами. Месяц за месяцем, год за годом копятся эти вещи.
Реквизиторы подбирают из своих неисчислимых запасов сотни мелких предметов, необходимых на сцене по ходу спектакля: посуду и книги, трости и зонты, оружие и картины, скатерти и салфетки, клетки с чучелами и чернильные приборы.
Вот вы вошли в широко раскрытую дверь в пяти-шести шагах от сцены.
С потолка свисает чучело крокодила. Филин, примостившийся на полке, зловеще глядит на него. Подле филина на блюдах лежат искусно сделанные из картона, «поджаренные» гуси и утки.
И здесь же, гордо выгнув свои шеи, «плывет» стая белоснежных лебедей.
Флаги всех стран и народов заполняют уголки комнаты.
Все это именуется реквизитом.
Вы входите в соседнее помещение. Здесь мебель самых различных стилей. Но одна особенность бросается вам в глаза.
Вы ясно видите хорошо отделанную переднюю часть и боковины буфета, книжного шкафа или письменного стола. Но стоит вам посмотреть на эти прекрасные вещи с тыльной стороны, как вы обнаруживаете, что все они сделаны из фанеры и легких досок, а то и картона, и являются не настоящими вещами, а подделкой, бутафорией.
Поиски шпаги привели меня в реквизиторские и бутафорские городских театров.
Познакомился я и с репертуарными книгами, в которых хранились старые театральные афиши, наклеенные на листах плотной бумаги. Они были подобраны день за днем. Весь годовой репертуар театра.
Представьте себе книжный переплет размером в развернутую газету «Известия» или «Правда».
Для того, чтобы разложить такую книгу, требовался большой стол, на котором могли бы свободно лечь обе половинки переплета репертуарной книги.
Я перелистал десятки таких книг толщиной с кирпич. Почти месяц ушел на это.
На пожелтевших страницах огромных фолиантов за 1913–1918 годы то и дело встречались имена крупнейших актеров, певцов, художников.
Но изучение репертуарных книг не помогло мне разрешить загадку. Никакого следа работы начальника полкового клуба над декорациями для петроградских театров не нашлось.
Я был удручен новой неудачей и несколько дней не мог работать в полную силу. Мне казалось, — я не способен решить серьезный вопрос, у меня для этого недостаточно знаний.
«Бросить всё, — думал я, как уже случалось со мной в дни срывов и неудач, — бросить поиски шпаги и заняться другими делами, не требующими такого напряжения!»
Но другой голос точно шептал мне:
«Как
бросить! Можно ли бросать раз начатое дело, если в нем заинтересован не ты один!»Я прислушивался к этому голосу, а он звучал: «Ну, сорвалось. Не вышло сегодня, так выйдет завтра.
Вспомни. — Суворов часто говорил: „Без труда не вытащишь рыбки из пруда“. Или не правда это?»
Я успокоился и решил продолжать поиски с еще большим рвением.
Я стал изучать содержимое костюмерных и реквизиторских ленинградских театров, объясняя их работникам, что я разыскиваю. С их стороны я неизменно встречал самое живое участие.
Несколько раз я обращался с просьбами о помощи к одному театральному работнику.
Новый знакомый терпеливо выслушивал мои истории о поисках суворовских вещей, заинтересовался моими делами и однажды привел меня в Главный гардероб академических театров.
— Ищите здесь! — сказал с легкой улыбкой мой знакомый. — В этом месте можно найти самые неожиданные вещи. Только лучше ищите! — почти приказал он мне и передал с рук на руки заведующему гардеробом.
Главный гардероб находился в глубине большого двора. Он занимал огромный пятиэтажный корпус, вмещая тысячи различных театральных костюмов, обуви и головных уборов.
Сотни актеров можно было одеть в эти костюмы. Куда бы ни проникал взор, всюду висели суконные, шелковые, атласные, бархатные и парчовые платья.
Хитоны и котурны древней Греции поражали своею строгой простотой. Кринолины и туалеты красавиц Екатерининского двора отличались роскошью и пышной замысловатостью.
Военные мундиры, бриджи и галифе висели вперемежку с гусарскими ментиками и боярскими охабнями. Одежда героев мольеровских пьес находилась по соседству с сюртуками, мундирами и фраками героев пьес Островского.
Огромные дубовые шкафы в несколько ярусов тянулись вдоль стен и посреди больших зал мужского и женского отделов.
По этим бесконечным залам можно было совершать поучительные экскурсии, посвященные изучению истории театрального костюма.
Лучшими экскурсоводами являлись здесь работники гардероба, бережно и любовно сохранявшие накопленные за много лет театральные сокровища.
Усилиями этих работников сохранена коллекция замечательных костюмов восемнадцатого столетия, целый «Потемкинский гардероб».
В особых шкафах висели украшенные старинными кружевами бархатные и атласные камзолы. Тут же расположились шитые из цветного шелка жилеты. И те и другие были покрыты вышивками.
Крохотные бутоны роз из тончайших шелковых нитей оживляли наряды вельмож.
Ручная вышивка — работа русских крепостных мастериц, подлинных художниц своего дела, — дожила до наших дней и рассказывала о труде не одного десятка людей.
Но не костюмы влекли меня к себе.
Служащие Главного гардероба, узнав, что я из Военно-исторического музея, отнеслись ко мне очень тепло.
Старая работница рассказала, что она лично знала молодого художника в офицерском мундире. Этот художник не то в 1916, не то в 1917 году оформлял спектакли в Мариинском театре и не раз приходил в Главный гардероб подбирать костюмы и реквизит для участников спектакля.