Серебряный бумеранг

Обладатель "детских" глаз минут десять фанатично нацеловывал ручки женской части отряда авантюристов, раздавая — на всех языках этого мира — цветистые и напыщенные комплименты, после чего перешёл к делу:

— Всё очень просто, мои храбрые сеньоры и их небесные спутницы! Ваш отряд возглавит опытный проводник — "катапасе" — по-нашему. Самый опытный проводник в этих местах, его зовут Карра, он индеец из славного племени каукалу, вон он стоит — рядом с зелёными воротами в загон для лошадей и лам…

В указанном направлении стоял пожилой, достаточно высокий индеец. У проводника были широкие плечи, длинные седые волосы, схваченные узким кожаным ремешком, очень длинный и горбатый нос. Одет он был в лучших чилийских традициях (судя по многочисленным рекламным стендам табачных компаний, встреченных по дороге): на нем был великолепный, новехонький плащ до колен из шкуры молодого гуанако, из-под плаща виднелась нижняя одежда из меха агуара — красного койота.

— Огой! — громко провозгласил заслуженный индеец и постучал кулаком себя по широкой груди. — Айм — Карра!

Глава фирмы (кстати, звали его — Сильвио Пануччи) тут же перешёл к представлению других персоналий:

— При катапасе — по стандартному договору — присутствуют: мандрина и три пеона — индейцы племени мелуче — помощника катапасе, они, как правило, кроме знания испанского языка ещё обладают и навыками английского или французского языков, ну и, конечно, итальянского, — радостно улыбнулся сеньор Пануччи.

— Лично мне нет никакого дела до таких мелочей! — высокомерно провозгласила донна Изабелла. — Со всеми этими условностями прекрасно разберётся мой дражайший супруг. Скажите-ка лучше, милый Сильвио, это путешествие — абсолютно безопасно? Мне будут подавать на привалах горячий глинтвейн и свежее асадо? И кто такая эта "мандрина"? Сколько ей лет? Она молода? Красива? Передайте этой сеньоре, что я очень ревнива и готова — для сохранения семейного благополучия — пойти на самые крайние и решительные меры…

Наступило обычное утро — хмурое, неприглядное, худосочное, на улице было всего плюс пять-шесть градусов.

"Хотя, какая разница?", — подумал Денис. — "Все самые важные дела, они именно поутру и начинаются. Проверено временем. Не нами придумано, не нам и переиначивать…".

Горы — высокие, остроконечные, неприветливые, начались сразу, едва остались за крутым поворотом последние лачуги Сантьяго. Через десять минут отряд вошёл в узкую и извилистую горную долину: лёгкая белёсая дымка, влажные чёрные камни, сырость, глухое угрожающее эхо…. Впрочем, густая и разнообразная растительность здесь также присутствовала, склоны долины были покрыты амариллисами, фиалковыми деревьями, кустами дурмана, и различными кактусами — всех форм, фасонов и размеров.

Первой выступала мандрина — низкорослая лошадка особой породы, увешанная многочисленными бубенчиками и колокольчиками, которую держал под уздцы один из пеонов — низенький седой старикашка с неправдоподобно кривыми и морщинистыми ногами.

— Лошади этой породы очень полезны и, даже, незаменимы при передвижении по горам: издали чуют пропасти и горные расщелины, о чём тут же и сигнализируют — мотаньем головы, — сообщила Мари, немного пообщавшись с катапасе Каррой на причудливой смеси различных индейских наречий и испанского языка.

— А зачем на ней подвешено так много колокольчиков? — спросила сеньора Орлан.

— Это для тех случаев, когда предстоит передвигаться в густом тумане. Мулы идут на звук колокольчиков мандрины, а если звуки становятся громче и чаще, то это означает, что лошадь трясёт головой, предупреждая об опасности, мулы тут же и останавливаются — как вкопанные.

Караван состоял из мандрины и восьми мулов: на шести передних ехали Денис, его товарищи и катапасе, за ними шёл ещё один пеон, подгоняя мулов длинной хворостиной, потом следовали два молодых мула, гружённые продовольствием, палатками и прочим походным снаряжением, замыкал колонну третий пеон — с длинным ружьём на плече. Все путешественники были облачены в местную походную одежду: штаны из мягких, хорошо выделанных шкур гуанако, на плечах — чилийские пёстрые пончо — широкие плащи с отверстием для головы посредине, на ногах красовались высокие кожаные сапоги, на головах — плотные широкополые шляпы, сплетённые из волокон неизвестного растения.

Перед обеденным привалом они обогнули крохотное горное озеро, наполненное прозрачной, чуть голубоватой водой. Денис обернулся назад: от озера к предгорьям спускались широкие лощины, заросшие кустами дикого орешника, плавно вливаясь в обширные льяносы — плоские бесконечные равнины, на которых беззаботно паслись бескрайние стада домашних животных.

За световой день путники преодолели почти сорок пять километров (по подсчётам Креста), переходя из одной узкой горной долины в другую, преодолевая невысокие перевалы, и неуклонно поднимаясь вверх. К вечеру заметно похолодало — температура воздуха упала вплоть до нулевой отметки, задул противный северный ветер, что, впрочем, ничуть не сказалось на отличном настроении путешественников: все без устали любовались великолепными природными пейзажами и ландшафтами, обменивались впечатлениями от увиденного. За полчаса до остановки дону Диего удалось метким выстрелом подстрелить молодого горного барана.

— Вот вам и ужин! — как мальчишка радовался генерал в отставке. — Седло горного барашка, запеченное над углями походного костра — изысканный деликатес, честное благородное слово! Со мной — не пропадёшь!

Лагерь разбили на берегу узкого и весёлого ручейка, собрали три брезентовые палатки, причём палатка, предназначенная для супругов Орлан, была отнесена вверх по течению ручья метров на семьдесят — от двух других.

— Нам с женой нужно обсудить некоторые неотложные и важные дела, — многозначительно пояснил во время ужина дон Диего.

Сеньора Орлан скромно промолчала, грея озябшие ладони рук о кружку, до краёв наполненную горячим глинтвейном, и задумчиво вглядываясь в даль: на горизонте простиралась высоченная горная цепь Анд, покрытая белыми шапками вечных снегов, над седловиной далёкого перевала к небу величественно поднимался столб белого дыма.

— Это что — стоянка дикого индейского племени? — донна Изабелла, капризно вскинула вверх свою густую чёрную бровь. — Это не очень опасно? Они не нападут на нас?

Мари немного поговорила с катапасе, невозмутимо курившим свою длинную трубку, вырезанную из корневища дерева омбу. Итальянец Пануччи всё же обманул, видимо, по устоявшейся итальянской традиции: Карра говорил на испанском языке более чем плохо, ещё знал с десяток английских и французских слов, а пеоны, вообще, говорили только на своём языке. Поэтому с "обслуживающим персоналом" могла общаться только Мария, владеющая несколькими индейскими наречиями племён аргентинских равнин и парагвайской сельвы, а, как известно, языки всех племён юга Американского континента имеют единую корневую основу.

— Это дымит проснувшийся "огненный язык"! — после общения с катапасе объявила Мари. — Судя по всему, имеется в виду обычный действующий вулкан.

— Вулкан! — радостно захлопала в ладоши впечатлительная донна Изабелла. — Никогда не видела действующего вулкана! Давайте подъедем и посмотрим! Диего! Хочу посмотреть на вулкан! Хочу…

Поток капризных восклицаний сеньоры Орлан был прерван громким тоскливым воем.

— Что это? — запаниковала супруга "экс-сатрапа". — Волки? Сильвио ничего не говорил о волках! Противный итальяшка! Диего, сделай же что-нибудь!

Отставной генерал послушно вскочил со своего места и завертелся на месте, водя стволом своей винтовки из стороны в сторону.

Мари незамедлительно обратилась за объяснениями к Карре, который тоже выглядел слегка озадаченным, но быстро взял себя в руки и снова надел на лицо маску невозмутимости, отвечая на вопросы "сеньоры-гаучо" короткими рублеными фразами и указывая рукой на юг.

— Он говорит, что степных волков и агуаров — красных койотов, здесь быть не может, слишком высоко. А эти звуки очень похожи на боевой клич индейцев-теульче. Только вот это племя обитает далеко к югу, чуть ли не в двухстах пятидесяти километрах отсюда, и в этих местах теульче никогда раньше не появлялись. Он сам очень удивлён и ничего не понимает.