Серебряный лебедь

— Что? — бормочу я хриплым горлом.

— Не отвечай, Китти. Просто следуй инструкциям. Сбрось одеяло.

Я делаю, как мне говорят, сбрасываю одеяло с ног, но держу их закрытыми, зная, что прошлой ночью не надела нижнее белье. Никто из нас этого не сделал, потому что Бишоп заснул, все еще двигаясь внутри меня. Это было после моего четвертого оргазма. Я на самом деле сомневаюсь, можно ли умереть от слишком большого количества оргазмов.

Прохладный утренний воздух врывается в открытое окно и скользит по моему чувствительному клитору. Глаза закрываются, когда я пытаюсь сдержать стон, который грозит сорваться с моих губ.

— Открой глаза, — требует Бишоп, что я и делаю. Открываю их для него, пока он продолжает доставлять себе удовольствие. Его грубая рука скользит вверх и вниз по толстому стволу, сжимая, когда он добирается до края головки, прежде чем скользнуть обратно вниз. — Потрогай себя, детка. — Медленно я провожу рукой по бедру, прежде чем широко раздвинуть ноги, хорошо осознавая, насколько прямолинейно он смотрит на меня, но одно я знаю точно: никто не знает мое тело так, как Бишоп. Он знает, как с ним работать и что с ним делать. Знает способы заставить меня кончить, о которых я даже не подозревала. — Раскройся для меня, дай мне увидеть тебя всю. — Я делаю то, что он говорит, мое дыхание становится тяжелее, когда указательный и безымянный пальцы медленно раздвигают губы, давая ему прекрасный обзор. Тру пальцем клитор, наблюдая, как рука Бишопа работает над собой. — Введи палец внутрь. Только один. Делай то, что ты делаешь, когда ты совсем одна. — И снова я следую его приказу, вставляя указательный палец и думая о том, что я делаю, когда остаюсь одна. Что делала, когда была одна и думала о Бишопе. Подняв глаза к нему, сжимаю один из своих сосков между пальцами и позволяю бедрам вращаться, тереться о мои руки. Затем опускаю руку, которая сжимала мой сосок, к клитору и энергично потираю его, одновременно вгоняя и выталкивая палец, мои глаза прикованы к Бишопу, а его — ко мне. Его движения становятся все быстрее, пока он не отпускает. — К черту все это. — Затем он подходит ко мне, обхватывает руками мои лодыжки и тянет к себе по кровати. Присев на край, он поднимает меня, пока я не оседлаю его бедра, а затем шлепает меня по заднице, прежде чем лечь на спину. — Повернись и сядь мне на лицо.

Я делаю то, что мне говорят, кручусь, сажусь ему на лицо и всасываю его член в рот.

***

После завтрака Сент входит в гостиную, где находятся Бишоп, Нейт, Тилли, Эйс, Хантер, Абель и Кэш. Остальные ребята ушли за припасами на сегодня. Очевидно, выпивка и лазертаг — это то, чем они занимаются. Кто знал, что мы сможем посмеяться над той странной ситуацией, в которой оказались?

Сент садится на диван напротив меня, и я неловко ерзаю. Знаю, что он старший брат Кэша, но до этого я встречалась с ним всего один или два раза, и эти разы были, мягко говоря, неловкими.

— У тебя есть вопросы о том, что происходит, Мэдисон?

Я смотрю на Сента.

— Да, когда я смогу вернуться домой? Где мой отец? И я уверена, что здесь должно быть какое-то недоразумение. Мой отец может быть кем угодно, но он не вор.

Сент усмехается, потирая рукой свою пятичасовую щетину, его каштановые волосы беспорядочно уложены на голове. Бишоп берет пачку сигарет на столе и прикуривает одну, а затем бросает пачку Сенту, который повторяет за ним. Я не часто вижу, как Бишоп курит, но у него это выглядит горячо, как и у Сента. Сент делает долгую затяжку сигаретой, прежде чем выдохнуть густое облако и откинуться на спинку сиденья.

— Тогда мы так скажем. Он в Вегасе. И я уверен, что так говорит каждая маленькая девочка. — Он наклоняется вперед, стряхивая пепел в пепельницу на кофейном столике. Бишоп упирается в него ногой, обхватывая мое тело. Если бы я не знала лучше, то подумала бы, что это почти защитный жест. Глаза Сента встречаются с моими. — Но позволь мне быть предельно ясным, Китти. Твой отец не невиновен в этом.

— Может, он не знал?

Сент смеется, смотрит на Бишопа и снова затягивается сигаретой.

— Она милая.

— До вчерашнего вечера, — шиплю я в сторону Сента, — мой отец был моим героем. Так что прости меня, если я не доверяю ни одному твоему слову. Ты никогда не давал мне повода не доверять тебе — никогда. — Я смотрю на Бишопа. — В отличие от некоторых. — Затем встаю с дивана и иду к дверям, которые ведут туда, где мы вчера разводили костер. Плюхнувшись на качели на крыльце, смотрю на густой лес. Мы в глуши. На самом деле, я даже не знаю, где мы находимся. Удивлена, что у нас есть сотовая связь. Кто знает, может быть, Бишоп тоже владеет вышками сотовой связи.

— Я знаю, у тебя есть все основания не доверять мне, — говорит Бишоп, глядя на раскинувшуюся природу, засунув руки в карманы. — Но, поверь мне, когда я говорю, что все, что я делаю — мы делаем, Нейт и я — для твоего же блага. — Теперь он смотрит на меня, его брови сходятся вместе, черты лица становятся серьезными и жесткими. — Обещай мне, что ты будешь помнить об этом. Несмотря ни на что.

Я ищу его глаза, пытаясь найти что-нибудь. Хоть что-нибудь.

— Но ты же мне все рассказал?

Он останавливается, улыбается, а затем кивает.

— Верно. Так и есть.

— Ты рассказал мне все? — повторяю я.

Снова кивает, смотрит в сторону, а затем подходит ко мне.

— Да. На что ты смотришь? — Он садится рядом со мной на качели.

— Туда. — Я указываю. — Я бы с удовольствием поохотилась на оленей.

— Нет. — Бишоп качает головой с небольшой улыбкой. — Может, оставим это для другой поездки.

Я пожимаю плечами.

— В любом случае, у меня здесь нет оружия, но я просто хотела бы это сделать.

Бишоп останавливается, а затем улыбается.

— У тебя — нет, а у меня — да. — Подняв меня с места, он ставит меня на ноги и ведет обратно в дом. Достав из кармана ключи, Бишоп отпирает дверь, а затем включает свет, который показывает лестницу, ведущую в подвал. — Пойдем. — Он протягивает мне руку, глядя на меня сверху вниз с нескольких ступенек. — Я не кусаюсь.

— Да, Бишоп. Да, ты кусаешься.

На этот раз он смеется, притягивая меня к себе, пока мы пробираемся все глубже и глубже в тускло освещенный подвал.

— Это правда, но я ничего не могу с собой поделать. Ты просто чертовски вкусная.

Бишоп отпирает шкаф, который висит на стене в дальнем конце подвала. Собранные частицы пыли, разбросанные по тонкой деревянной поверхности, показывают, как давно она последний раз открывалась.

— Если ты скажешь мне, что здесь есть мушкет, я пристрелю тебя.

Бишоп смеется, открывая шкаф.

— Не, детка, никакого мушкета.

Взору открывается АК, Глоки, полуавтоматы и дробовики. Я провожу рукой по прохладному черному металлу М4 (прим. Spectre M4 — итальянский пистолет-пулемёт, разработанный в середине 1980-х годов), а Бишоп смотрит на меня с удивлением.

— У меня даже член напрягается, когда я смотрю, как сильно это тебя заводит.

Я закатываю глаза и снимаю пистолет с места.

— Я верю, что ты найдешь что-то извращенное в чем-то настолько опасном.

— Хмм... — Бишоп ухмыляется, отцепляя М16 (прим. Американская автоматическая винтовка калибра 5,56 мм, разработанная и принятая на вооружение в 1960-х годах) и несколько снарядов. — Я могу придумать несколько вещей, которые мы могли бы сделать с этим. — Он показывает на свой пистолет, наклоняя его в сторону с дерзкой улыбкой на лице.