Серебряный лебедь

— Да, это похоже на голос Бишопа. Они, должно быть, в главном доме. — Я иду к задней части дома, открываю стеклянные двери, выходящие на бассейн и напротив комнаты Бишопа.

— Ты уверена в этом? — шепчет Татум, хватая меня за руку.

— Да! Это Бишоп и Нейт. С нами все будет в порядке.

— Я на это не куплюсь, — бормочет она, оглядывая дом.

— Она открыта! — шепчу я, указывая на раздвижную стену.

— О, черт возьми, — ворчит Татум. — Мне страшно.

— Да, наверное, мне тоже было бы страшно, если бы не выходные в хижине.

— Бишоп теперь хороший парень? — спрашивает она, пытаясь успокоить себя.

— Определенно нет.

— Ты мне солгала! — ругает она, когда мы входим в гостиную.

— Я не лгунья, — спокойно шепчу я.

— Не-а, подружка, не...

— Нейт! — шепчу я. Мы поворачиваемся и идем к двери, которая открывается под двойной лестницей.

— Мэди, я не уверена насчет этого.

— Хорошо, оставайся здесь.

— Я не могу позволить тебе спуститься туда одной!

— Ну, тогда пойдем. В любом случае, я иду. — Подхожу к двери, открываю ее, и голоса становятся громче.

— Мне, бл*дь, все равно, — отвечает Бишоп, его тон мрачный, мучительный и почти неузнаваемый.

— Ты вышел за рамки правил. Она гражданское лицо! — рычит Брэнтли.

Я вздрагиваю от его тона и звуков потасовки, когда разбивается стекло и кто-то толкает другого.

— Мы с тобой оба знаем, что она не гражданская, Брэнтли.

Я прижимаю книгу к груди и делаю последний шаг вниз. Мои глаза мгновенно находят глаза Брэнтли, и он улыбается.

— Ну, похоже, тебе нужно кое-что объяснить, Би, — он ухмыляется мне с рычанием.

Боковым зрением я вижу остальных Королей в комнате, но все расплывается, когда мой взгляд падает на Элли, которая лежит в луже собственной крови, ее шея разрезана, темно-красная рана рассекает ее горло, кровь все еще пульсирует из нее. Моя рука взлетает ко рту, когда из меня вырывается душераздирающий крик. В мгновение ока Бишоп летит ко мне.

— Мэди!

Я отпихиваю его и поворачиваюсь, бегу вверх по лестнице.

— Бл*дь! — кричит Нейт, и я слышу шаги Бишопа, бегущего за мной по лестнице. Мое сердце сильно бьется в груди. Он убил кого-то. Он убил кого-то. Он убил Элли. Слезы текут по моему лицу, а по всему телу пробегают мурашки страха. Он убийца. Бишоп — убийца. Он убил кого-то. Я открываю дверь как раз в тот момент, когда рвота подступает к горлу. Мои глаза затуманиваются от потока слез, которые льются из моих глаз, и когда взгляд падает на Татум, которая стоит там и ждет меня, мое лицо бледнеет. Я бегу к ней, но, в конечном итоге, сталкиваюсь с другим телом. Упав на задницу с глухим стуком, книга пролетает по воздуху и приземляется на пол. Я чувствую, как все Короли позади меня наблюдают за мной, все поднимаются из подвала.

Я потираю рукой лоб и медленно поднимаю глаза на того, с кем я только что столкнулась, догадываясь, что отец Бишопа дома. Проглотив желчь от всего, чему я только что была свидетелем, мой взгляд достигает владельца тела, и я задыхаюсь, шок распространяется по каждому дюйму меня.

— Папа?

— Мэдисон! — удивленно огрызается папа. — Что ты здесь делаешь?

— Нет. — Я качаю головой. — Что ты здесь делаешь?

Папа смотрит на раскрытую книгу, когда Бишоп подходит ко мне и тоже смотрит на нее. В воздухе раздается громкий вздох, и я поворачиваюсь к Бишопу, мои глаза тяжелы и слабые от слез. Его рука в шоке прикрывает рот, глаза широко раскрыты, когда он смотрит на книгу. Дергает себя за волосы, а я смотрю вниз на книгу, смятение охватывает меня повсюду. Ползу по полу на четвереньках, я добираюсь до нее, следующая глава открыта и готова. 

8. Серебряный лебедь.

По правде говоря, я не знаю, что мой муж сделал с моей дочерью. Он сказал, что девочки испорчены. В его генеральном плане нет места для девочек, и так будет всегда. Он говорил, что они продадут девочек, но что-то темное и сомнительное всегда щекотало мое сознание. Мой муж был лжецом, обманщиком и манипулятором. Ни одна часть его тела не является правдивой и не может быть искуплена.

Позже той ночью, после того как служанка привела меня в порядок, Хамфри вернулся в пещеру, сел рядом со мной и сказал:

— Девочки не могут быть рождены в нашем завете, жена. Они слабы по человеческой природе. О них нужно заботиться с самого рождения.

— Ты не Бог, Хамфри. Ты не можешь определять, кто кого вынашивает во время беременности.

— Нет, — ответил он просто. — Но я могу позаботиться об этом.

Я покачала головой, мое сердце разорвалось в клочья, и моя жизнь стала мрачной, темной, законченной.

— Ни в этой семье, ни в любой другой из первых девяти не родятся Серебряные Лебеди. Они будут уничтожены.

— Серебряные лебеди? — спросила я, отрывисто и раздраженно.

— Серебряный лебедь — это то, что в старые времена называли «запятнанным существом». Каждая девушка, которая рождается в первой девятке, — это запятнанное существо. Здесь не место для нее.

— Хамфри…

Я вытираю слезы с глаз, не желая больше читать.

— Папа? — Я наклоняю голову к отцу. — Почему ты здесь?

Он судорожно сглатывает.

— Я просто улаживал деловую сделку. — Его глаза прищуриваются от беспокойства. — Просто у меня были кое-какие дела с мистером…

Воспоминания нахлынули с новой силой.

«У твоего отца сомнительные деловые отношения».

«Она гражданское лицо!»

«Она не гражданское лицо, и ты это знаешь».

«Ты знаешь что-нибудь о нас?»

«Ты уже бывала в Хэмптоне? И будь честна со мной!»

«К черту твоего отца!»

«Поверь мне, Мэдисон. Твой отец не невиновен в этом!»

«Он узнал ее! Бл*дь!»

И наконец, слова Бишопа из хижины. «Просто пообещай мне, что ты всегда будешь знать, что мы сделали все для твоей безопасности».

Все секреты. Вопросы, пустые ответы и обещания. Ложь!

Мой рот открывается, а грудь замирает, когда осознание становится ясным.

— О, боже, — шепчу, поднося руку ко рту. Я оглядываю всех Королей, а затем смотрю на своего отца, чьи плечи поникли в знак поражения. Смотрю через его плечо и вижу крепкого мужчину в сшитом на заказ костюме. Его челюсть квадратная и напряженная, глаза мертвые и безэмоциональные. Он щелкает запонками на запястье и смотрит сквозь меня.

— Я — Серебряный Лебедь, — бормочу я себе под нос, ища хоть какой-то намек на то, что слишком остро реагирую. Все замолкают, никто не поправляет меня. — Вы все лгали мне! — Я вскакиваю с пола и указываю на них всех. Ненависть набирает силу. Слезы текут по моему лицу, когда я поворачиваюсь к Бишопу. — Ты солгал мне. Боже мой! — Делаю шаг назад, Татум, будучи Татум, следует за моей спиной. — Кто ты, черт возьми, такой? — шепчу я Бишопу, затем поворачиваюсь к папе. — И кто ты, черт возьми, такой? — Я качаю головой.