Серебряный свет

Отскочив от очередного удара, складываю молитвенно ладони, активирую рунный барьер. На земле вспыхивает тонкая зеленая полоса сплетающихся рун -- ограждая приличный участок земли с нами внутри. Вспыхивают весенней зеленью полупрозрачные стены в них мелькают изображения мистических знаков. В возвращающих свой привычный фиолетовый оттенок глазах Химари читается растерянность когда я делаю следующий шаг. Нити "Марионетки" опутывают мое тело, превращая его в инструмент подчиненный разуму. А разум поглощает лед кристаллических потоков, намертво отсекая все эмоции и оставляя лишь цель, цель к которой я должен дойти невзирая на средства! И атакую! Мой боккен сгорает в серебристом пламени превращаясь в тонкую серебряную катану. Удар сверху-вниз должен был быть смертельным, но кошка в последний момент отводит его плоской стороной боккена. Отскакивает, что-то кричит растерянно...

Но я не слушаю -- я атакую! Я заставляю атаковать и ее, разбиваю в прах цепи ее самообладания и воли, выпускаю наружу древние инстинкты. И Химари поддается им.

Следующий удар пресекается взмахом Ясуцуны и я поднимаю в улыбке уголки губ, встречая взгляд алых глаз. В вытянувшихся нитью вертикальных зрачках пылает жажда убийства, разум полностью уступил место инстинктам -- она почти готова...

Отмечаю краем глаза вскочивших зрителей, лишь сейчас понявших что теперь все всерьез, искрятся стены барьера -- Тамамо пытается его развеять, прекратить наше безумие... А мы сходимся в танце стали. Вихрь ударов завлекает сознание, рисунок боя плывет, ломается подчиняясь разуму, воля усиляет, ускоряет тело до безумных, сверхчеловеческих величин. Ударить. Уйти от ответного удара. Поднырнув под клинок пресечь отточенной сталью движение вперед, перечеркнув живот тонкой алой линией. Стряхнуть с плеча несколько отсеченных прядей волос, увернуться влево от стремительного выпада, и атаковать самому! Мир застывает серой статичной картиной, а разум, разум видит все! Видит раскрытые в крике рты, видит плывущий к моей шее клинок, видит злобу, жажду крови и смерти в алых глазах...

Мой клинок плывет медленно-медленно, мышцы рвутся от запредельных величин ускорения, когда я уклоняюсь от Ясуцуны и направляю острие прямо в грудь нэко. Едва уловимый хруст, сопротивление рукояти... Отменяю ускорение. Водопад звуков обрушился на меня тяжелой волной, на миг оглушил, дезориентировал. Встряхнув несколько раз головой я взглянул на Химари. В глазах нэко была лишь растерянность когда она схватившись за рукоять, рухнула на землю.

Мой клинок вошел ей в сердце по самую цубу.

Подойдя к телу я начал наблюдать за происходившими в нем метаморфозами. Темные области ауры и души начали перетекать в клинок вычерняя его, а взамен них -- заменяя поврежденные структуры, начали проявляться светлые области и алая сеть остаточной способности. Темное проклятье затмевающее разум было уничтожено, взамен себя оставляя способность "Берсерка"

Теперь, Химари была излечена от своего проклятья и...
– - Я достал клинок и осмотрел его. Полностью серебряное оружие стало двухцветным. Рукоять была перевита черным и серебряным шнуром, цуба была сделана в виде двух бегущих кошек -- черной и белой, образующих своеобразный знак "Инь-Янь", а вот лезвие осталось тем же.
– - ...получила оружие способное снять проклятье с любого существа. Правда чего мне это стоило... Вонзить клинок в грудь собственной Хранительницы... жаль что я не пью!

Мельком глянув на стоящих в полной растерянности за стеной барьера домочадцев, я взмахом руки убрал стену и сел рядом с лежащей нэко, ожидая ее пробуждения.

***

Химари пролежала почти двадцать минут. Я уже почти потерял терпение когда веки нэко дрогнули и она резко -- одним рывком вскочила, ошалело оглядываясь. Наткнувшись взглядом на меня нахмурилась, хотела что-то сказать, но опустила взгляд и замерла в растерянности. Я примерно знал что она чувствует. Боль от как она считала моего предательства, и боль от несуществующих ран, но в тоже время облегчение от освобождения от тяжести проклятья и странную легкость в теле.

Щелчком пальцев привлекая ее внимание я похлопал ладонью по земле приглашая сесть, и чуть поколебавшись, она села.

– - Злишься?

Вместо ответа она внимательно посмотрела на меня.

– - Зачем?
– - даже в интонациях этого простого вопроса звучала обида на меня.

– - Нужно было освободить тебя от проклятья, и в тоже время, дать надежду на избавление остальным бакенэко...
– - Вместе со словами я отправил ей все свои мысли и ощущения: мысли -- побудившие меня так сделать и ощущения во время нашей короткой схватки. Вгоняя ей клинок в сердце я будто-бы вогнал его самому себе... и она это увидела.

– - А нельзя было предупредить?
– - в ее голосе было уже меньше обиды и больше возмущения.

– - Нельзя. Если бы я тебя предупредил, ты бы отказалась из опасений причинить мне вред... что, не так?

Вскинувшаяся было нэко неохотно кивнула. Посмотрев на нее я хмыкнул про себя. Еще злится, но про себя понимает мою правоту. Ну и непривычное ощущение легкости дает о себе знать. Когда всю жизнь ходишь с легшим на душу тяжелым грузом проклятья -- даже не подозреваешь каким легким может быть мир...

Но Химари не была бы женщиной если бы так легко простила меня. В таких случаях можно сделать одно...

– - Пофехтуем?
– - предложил я, поднимая кошачий клинок и протягивая его Химари. Осмотрев клинок нэко кивнула и поднялась на ноги, а в ее глазах ясно читалось желание напластать меня на много маленьких Ютов.

Улыбнувшись такой жажде крови я поднялся и перехватил оставленную мне дедом Ясуцуну. Иногда вместо тысячи слов лучше промолчать и отдаться на волю течения. Хорошая схватка изгонит всю появившуюся неловкость, отстраненность и обиду. А затем я извинюсь, благо подарок заготовил заранее...

Глава 22. Лисы, кошки и дурдом.

Обозленная Химари задала мне хорошую трепку, я даже пожалел что вообще родился на свет... К счастью, кошка вовремя остановилась, затем пошел период осознания ну, а потом все желающие смогли полюбоваться сценой: "Умирающий принц и кающаяся нэко"

В главных ролях: Химари -- в роли собственно нэко; Тамамо -- обличительница и главный целитель страждущих; я -- в роли принца, дед -- в роли деда принца и безжалостного насмешника "надеюсь это научит тебя более разумно планировать свои действия, Юто!" бабушка -- в роли жалеющей принца (меня) и обвинительница Кая -- Прикоснешься к Химари убью!!!(Вначале, потом оно плавно трансформировалось в "Не бейте господин Юто, я буду хорошей!") Шум и гам вокруг этой сцены поднялся такой, что даже Гинко прибежала посмотреть, а наше домашнее письмецо развернулась в человеческую форму и, сидя в уголке, с тихим очумением наблюдало за всем этим дурдомом. В конце концов пришла Харука и как тот лесник разогнала всех посторонних, мне дала кучу лекарств, осмотрела Химари и исчезла как злая (на "норовящего самоубиться мальчишку", не ценящего ее тяжелого самоотверженного труда, и "дурную кошку") тень в ночи.

Разговора про который намекал дед перед уходом с места спарринга в тот день не получилось.

На следующее утро.

– - Странные дела творятся здесь в последнее время.
– - дед задумчиво отпил чаю, -- недавно исчезла очередная экспедиция Цучимикадо, -- уже четвертая по счету, а в горах неподалеку говорят участились нападения на вольных собирателей, и даже однажды черных торговцев прижали... (хотя этих аморальных тварей как раз не жалко!) и везде следы аякаси... дурное время настает, -- я, старательно делая вид что меня это не касается и вообще мне эти новости не интересны, отрезал кусочек яичницы и тщательно прожевал. Дед повздыхав сменил тему:

– - Ты мне скажи, зачем тебе этот тюк шелка нужен?
– - он имел в виду паучий шелк, коего я с кветов надоил почти восемьдесят квадратов (уместившихся в небольшую кипу) И где ты его вообще достал?

Я молча пожал плечами.

– - Ясно... вы в последнее время часто бродите в горах, будьте там аккуратнее. Сам видишь что творится!

Что-то он слишком часто меняет тему разговора. Не знает как начать?!

– - Хорошо, деда. Я тебе обещаю, что мы будем аккуратнее.
– - право слово, когда меня окружает свита могучих аякаси, даже собственная слабость забывается.