Серебряный туман

Кэссиди наполнила кружку чёрным кофе и поставила её передо мной, прежде чем я успела спросить.

Голубые глаза метнулись сквозь её тёмно-каштановую чёлку, Касс наклонила подбородок в сторону задней части комнаты. Тихим голосом она прошептала:

— Посмотри на кабинку рядом с окном.

— Зачем?

— Просто сделай это.

Держа в руках кружку с кофе, я повернулась на стуле.

Шериф Джонс сидел в угловой кабинке, устремив свои глаза размером с десятицентовик на свою спутницу за завтраком, черноволосую женщину с высокими скулами и тёмными глазами, которая выглядела примерно его возраста. Я резко обернулась.

— Я думаю, что он изменяет своей жене. Он продолжает смеяться над всем, что она говорит, — она закатила глаза. — Флирт людей среднего возраста — это так мерзко.

— Говорит девушка со склонностью к мужчинам среднего возраста, — я скрестила ноги, затем подула на свой кофе и погрузила губы внутрь.

— О чём ты говоришь?

— Парень из Детройта.

— Ему было тридцать шесть.

— Это на семнадцать лет старше тебя.

Она улыбнулась, наливая тёплое молоко в прозрачные кружки, добавила в них эспрессо, затем положила две золотистые булочки с белой фарфоровой подставки для торта.

— Кстати, о людях среднего возраста, как поживает новый повар?

Женщина была из Маллегона, следующего города на побережье. Как и Роуэн, это был маленький портовый городок. В отличие от Роуэна, там было больше одной главной улицы, что не означало, что она была более оживлённой, потому что на самом деле это было не так. Это просто давало немного больше выбора.

— Она довольно хорошо справляется со спешкой. Тебе стоит попробовать её кукурузные кексы, — она прерывисто вздохнула. — Они почти так же хороши, как у Блейка.

Смерть Блейка была для неё такой же тяжёлой, как и для меня. После того, как его с честью уволили из армии, он вернулся домой и работал поваром быстрого приготовления в гостинице своей бабушки вместе с Касс, которая сменила общественный колледж на работу официантки. Её целью было стать профессиональным барменом, как только ей исполнится двадцать один год.

Что напомнило мне…

— Тебе исполняется двадцать через месяц!

Её глаза блеснули.

— Я знаю! Я планирую классную вечеринку. Ты думаешь, Эйс и Лили придут?

Касс была в восторге от брата и сестры Вуд. Хотя они давали мало интервью и избегали папарацци, их богатство и лица не были секретом.

— Держу пари, они бы пришли, если бы ты их попросила, — сказала я ей.

Она обошла бар и схватила свою тарелку.

— Ты можешь спросить их? Поскольку вы с Эйсом…

Я широко раскрыла глаза. Касс была единственным человеком, который знал, что мы с Эйсом встречаемся. Она была так взволнована и совсем не удивлена. Когда я рассказала о том, что его невеста носит ребёнка Лайнуса, она разинула рот так широко, что стало похожа на маску из папье-маше, которую мы смастерили ещё в средней школе для классного спектакля.

Она подула на чёлку и поморщилась.

— Прости. Я забыла.

— Постарайся не забывать. Маленький городок. Большие рты.

Она ухмыльнулась, затем побежала к столу шерифа как раз в тот момент, когда зазвенела дверь. Это был мой отец. На нём были джинсы и шерстяной тёмно-синий свитер, из-за которого он казался крупнее, чем был на самом деле. Он начал немного набирать вес, что мало о чём говорило. При росте 6 футов 4 дюйма заполнение было настоящим подвигом.

— Эй, Кэт, ты видела мистера Гамильтона?

— Нет.

— Дерек! — проревел шериф Джонс, жестом подзывая папу.

Папа повернулся к своему школьному другу. Когда он заметил женщину, сидящую рядом с ним, он нахмурился.

— Привет, Джордж.

— Я составлял компанию этой милой леди, пока ты не приехал. Милли, познакомься с Дереком Прайсом, лучшим коронером штата Мичиган и лучшим парнем в районе трёх штатов.

Папа улыбнулся.

— Не верьте ни единому слову этого парня.

Брюнетка улыбнулась, протягивая руку папе, который пожал её.

— Приятно познакомиться с вами, Дерек.

Папа подтащил стул к кабинке и сел.

Спросив его, не хочет ли он чего-нибудь выпить, Касс вернулась ко мне.

— Ладно. Теперь я в замешательстве. Если она не такая уж тайная любовница Джонса, то кто она, чёрт возьми?

— Она племянница мистера Гамильтона.

Женщина совсем не походила на своего дядю.

— Повтори, пожалуйста? У старого мистера Гамильтона есть семья?

— Я знаю, правда? Я узнала об этом сегодня утром.

— Что она делает в Роуэне?

— Она только что развелась и решила переехать в Роуэн. Она судебно-медицинский эксперт.

— Не может быть!

— Да. Может.

— Это сумасшедшее безумие.

— Расскажи мне об этом.

Касс сморщила нос.

— Ты думаешь, она живёт с ним?

— Нет, она купила, — я сглотнула, но это не сняло горечи с того, чем я собиралась поделиться, — Старый дом Блейка.

Дрожащими пальцами Касс переложила кукурузную булочку на подставку для торта, положила на её место другую, а затем положила сверху ещё одну. Затем она исправила другую сторону золотой башни, которая не нуждалась в исправлении. Закончив, она смахнула слезу с глаз.

— Не похоже, что он когда-нибудь вернётся.

Нет, Блейк не вернётся.

Касс громко шмыгнула носом.

— Будем надеяться, что она оставит чаевые получше, чем мистер Гамильтон.

— Он оставляет чаевые?

— Однажды я получила десять центов.

У меня вырвался взрыв смеха. Я прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить звук, который заставил папу обернуться.

— Касс. Шутка, — прохрипела я между взрывами смеха.

Касс расплылась в улыбке.

Слёзы выступили из уголков моих глаз и потекли по щекам. Я вытерла их, но появилось ещё больше. Касс протянула мне бумажную салфетку и взяла одну для себя. Каждый раз, когда наши глаза встречались, мы снова начинали смеяться. Наши нервы, должно быть, были сильно расшатаны, если мы так сильно смеялись из-за десятицентовика.

Только когда зазвенела дверь, я протрезвела.

Каджика прибыл.

ГЛАВА 3. ПРИЗНАНИЕ

Каджика переводил взгляд с меня на Касс, потом на моего отца, потом снова на меня. Выражение его лица было мрачным. С другой стороны, выражение его лица всегда было мрачным. Трупы в нашем подвале казались совершенно жизнерадостными по сравнению с ним.

— Катори, всё хорошо?

Это чуть не заставило меня снова истерически расхохотаться. Его речь звучала так устарело. Каджика принадлежал к эпохе, которой больше не существовало, эпохе, когда женщины носили нижние юбки и корсеты, а туземцы всё ещё жили в вигвамах и обменивали шкуры на чёрный порошок.