Серега и мясорубка

— Щаз! Ты, парень, не в столовую пришёл, тут у нас всё четко, никаких жалобных книг. А если хочешь служить по контракту, то вариант есть.

— Какой?

— В Преображенский полк пойдешь служить?

— Какой полк? Кем? Куда?

— Вот же темнота! Самый прославленный полк, Кремль охранять будешь, президента. Снабжение по высшему разряду, красивая форма, все дела! ТЫ же в Москве живешь?

— Ну да.

— Вот! Будешь вроде как служить, но из дома. Как все офицеры, утром на службу, вечером домой как белый человек. Звание очередное дадут сразу. Такие как ты знаешь как нужны там! И жалование высокое. Как тебе такое предложение?

Жалование Серёге было не так, чтоб актуально. Про Преображенский полк Серёга что-то слышал, но спутал его с Президентским. А еще он решил, что уж под боком у министра обороны и президента его точно никто искать не будет.

— Согласен! Что писать?

Особенно Серегу подкупило обещание очередного звания. Это ж какая карьера намечается: из ефрейторов аж в сержанты, хоть и в младшие пока. Пара подвигов — и до старшего дотянуться можно.

В этот раз оформление контракта не затянулось. Санталов даже начал подозревать сотрудников военкомата в нехорошем. Могли они нарочно потерять его документы ради обретения такого зачетного бойца в Преображенский полк? Посмотрел на себя в зеркало и сделал вывод: еще как могли! Ну да ему без разницы, где служить. Лишь бы не очень долго и под крылом могущественного министерства обороны, где не искать не станут.

Вы будете смеяться, но пару дней наш герой ходил на службу по гражданке. Видимо, не настолько всё в полку отлажено, не как часы. Во всяком случае дорогие японские или швейцарские часы работают не так. Приезжал на своей машине к расположению полка, показывал выписанный пропуск, а потом ходил по казарме как белый человек, знакомился со службой. А потом ему выдали форму, шкафчик, подчиненных и фронт работ. И сказали, что в принципе он может и дальше приходить в полк как человек, а переодеваться в военное уже в раздевалке. Серёга подумал-подумал, и решил, что по два раза за утро переодеваться лень. А еще решил, что будет лучше спрятан от превратностей судьбы, если с утра от дома станет перемещаться уже в военной форме и погонах. Кто в ефрейторе заподозрит наглого и умелого злоумышленника, не пожелавшего сотрудничать со славными структурами Федеральной Службы Безопасности? Какой гвардеец кардинала не перешел бы в королевские мушкетеры? Или он по статусу сейчас ниже гвардейцев кардинала? Точно! Их функции сейчас исполняет Росгвардия, полиция — это городские стражники, а министерство обороны вообще идет по классу «мясо пушечное третьего сорта».

Мимо Рыбки не прошёл новый режим труда и отдыха её кавалера, а заодно и новая Серегина причёска поразила девушку в самое сердце. Самый короткий ёжик, какой только можно было представить, был пределом стиля не только срочников, но и контрактников с офицерами заодно. «Безобразно, зато единообразно» — принцип армии, не озабоченной ведением боевых действий. А Преображенский полк в данный момент не воевал. Даже караулы были вне его юрисдикции.

Но мы отвлеклись. Рыбка долго и громко страдала в квартире своего ухажёра, поняв, что теперь у её кавалера не только автомобиль класса «никому не показать», у него и причёска такая, что или ты боец ММА, или ты проходишь мимо никем неузнанный.

— Вот что это, зачем?! И откуда у тебя в шкафу эти камуфляжные вещи? Такой оттенок сейчас не в моде, спросил бы, прежде чем покупать. Небось втюхали неликвид, а ты и рад. — И попробуй возрази ей, права же Рыбка.

— Рит, понимаешь тут какое дело, — по примеру её отца в ответственные и трагические моменты Серёга начал переходить с игривого «Рыбка» на паспортное «Рита», — короче, я служу по контракту в министерстве обороны.

— Полковником?

— Сержантом.

— Это главнее полковника? — Рыбка не очень хорошо разбиралась в званиях, но слово «полковник» она откуда-то знала. Знала еще и про генералов, но не была уверена, это выборная должность или почётное звание типа ветерана.

— Нет, это не главнее никого, кроме рядовых. Солдатское звание.

— И зачем тебе это?

— Хотел на спецоперацию пойти, а меня сюда завернули. Сказали, самые лучшие должны Кремль охранять.

— От кого?

— От врага, ясен пень! Ты что, газет не читаешь?

— В глаза не видела. А ты читаешь?

— Я дурак что ли! Но в теме, что война идет. Секретная. Помнишь, я под зиму ездил туда?

— И чего, медаль хочешь? Дурак ты, Санталов. Я папе всё расскажу. — Она сама не поняла, откуда пробилось это детсадовское «я папе расскажу», просто ей стало обидно и больно. А еще Рыбка испугалась за Серегу. Она на самом деле решила, что пожалуется папе, он сильный, он разрулит.

А потом они помирились, как это водится у молодых людей. А потом пили чай с пирожными. А потом…

— Серег, а ты дашь почитать еще?

— Газету?

— Да ну тебя! Книжку твою!

— Да ты уже всё прочла. Кажется.

— Вот я и посмотрю, всё или не всё. Дашь?

Конечно, Санталов не смог отказать ей, тем более что чувствовал некую толику вины, как перед матерью. Вроде ничего такого не сделал, а всё одно ощущение нехорошее, словно невзначай грубое слово при родителях произнёс.

' Глава 6 Новый рассвет

Так и не сомкнул глаз этой ночью думая об увиденном. Цветы я все же решил оставить в личных вещах Виктории. Интересно, о чем она подумает, когда увидит их? О тайном поклоннике? Или, что кто-то так зло над ней подшутил, давая призрачную надежду на человеческое отношение? А может, сразу решит, что это владелец так отблагодарил ее за проведенную ночь. Я отчетливо ощущал тяжесть нового друга. Нужно убрать его куда-то. Не найдя место лучше, я спрятал револьвер в гримерке под своим клоунским костюмом.

— Как же меня бесит эта маска весельчака.

— Точно, бесит! Глупый нос, эта дурацкая натянутая улыбка, красные как от смущения уши и белое от страха лицо.

Я отчетливо видел в этой маске себя вчера вечером. Так я и есть он самый. Клоун! Я надел маску. И плюхнулся на умирающее кресло, стоящее перед зеркалом, не прервав диалога с собой.

— Устал. Не хочу.

— Совсем не хочешь?

— Ничего не хочу.

В голове пробежала, хотя скорее загорелась интересная мысль. Я ведь сын своих родителей! Неудачников, чью песнь скорби прервала только смерть. Тогда зачем отрываться от своих корней? Это был сладкий миг осознания новой цели. Смерть? Да. Я просто могу умереть. Умереть без мучений, без проблем, без новых страданий и разочарований. Впрочем, вряд ли можно разочароваться еще сильнее, обломаться еще в чём-то.

Достав револьвер, я начал пристально его изучать. Старая модель, длинный шестигранный слегка нелепый ствол, здоровенный барабан на шесть патронов — тяжелая железка. На рамке под барабаном какая-то надпись на незнакомом языке. Интересно. Я приставил пистолет к голове, как делал это в моем сне, холодный ствол приятно остужает висок. Взвел тяжелый курок большим пальцем, не отводя оружие от головы.

— Ну вот и все.

— Точно? Это мой конец?

— У меня почти нет приятных воспоминаний, да и будущее не сулит ничего хорошего. Так зачем тянуть?

— Согласен. Даже своим детям я не смогу ничего оставить. Детям, которых никогда не будет. Которых не могло быть.

— Я попытался. Но слишком устал карабкаться из канавы, где оказался не по своей вине.

А потом до моих ушей донесся бравурный марш и крики. Кто сейчас на арене, с чего такое оживление в зале? Выйдя из гримерки, я подошел к тяжелым занавесям, отделяющим кулисы от арены. Ага, это наши гимнасты стараются сделать представление более ярким. Значит, совсем скоро мой выход. Удачно, что я уже в маске. Подкравшегося сзади акробата я не услышал. Мощный пинок под зад, и вот я качусь по сцене, вылетев из кулис. В полете стараюсь изобразить боль. Попал на арену, терпи и подыгрывай коллегам — это закон! Одновременно оглядываюсь и пытаюсь найти наглеца, что так поиздевался надо мной. Ох ты, а вот и он, уже сидит на трапеции, взлетев туда как на крыльях!'