ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ ГЕРОИНЯ, НЕ СТЕСНЯЯСЬ, ПОЛЬЗУЕТСЯ СВОИМИ СПОСОБНОСТЯМИ И НЕМНОГО ВСПОМИНАЕТ О ПРОШЛОМ

Нахрена кембала *шерху* (Народная мудрость)

Точкой отсчёта этой истории стал жаркий день средолета*, утро которого я встретила на главной площади Твайи, самого большого из Сайдерских* островов. Помню, от влажной духоты меня слегка мутило и безумно хотелось холодной воды, ледяной, с колючими кусочками мелкого льда, но вместо того, чтобы махнуть торговцу, заманивавшему покупателей зычным криком, я рассматривала резиденцию из белого камня с высоким забором и наглухо закрытыми окнами. Именно тут большую часть года проводил пхо* Шиу – тип, за которым я вот уже месяц носилась по всему Южному океану. Точнее, не за ним самим, а за голубым жемчугом, которым он владел. Жемчужины были редкой красоты, крупные, круглые и без каких-либо дефектов. Мне за них один заказчик ровно столько золота посулил, сколько не хватало в моей копилке до покупки собственного йола.

Со светлым корпуcом и белоснежными парусами, с красивой надписью по борту «Песня ветра». Да я о нём мечтала с тех самых пор, как мы с Эстэри оказались в Лэнаре. Думать ни о чём не могла. После закрытой Ильмы открытые горизонты бесконечно огромного мира манили похлеще аромата свежих булочек с чамукой*. Вот только Эстэри променяла свободу морского бриза на аромат супа, готовящегося на огне в домашнeм очаге. Нет, я названую сестру не осуждаю. Она выбрала мужа и детей, я – море, ветер и огромный, прекрасный мир. И собственный йол, который я обязательно себе куплю. После того, как соберу с бороды пхо Шиу жемчужно-голубую росу...

Это было жаркое утро, а день обещал быть знойным, безоблачным и базарным: на площадь уже потихоньку съезжались рыбаки и зеленщики. Лавочники открывали двери и она, выкладывали на видное место расхожий товар.

Вот золотарь любовно протирает выдубленной шкуркой витрину своего магазинчика, а рядом жена часовщика о чём-то болтает с цветочницей. У мясника хорошее настроение, об этом свидетельствует весёлый мотивчик, котoрый насвистывает мужчина, развешивая на деревянном поперечном шесте ароматные колбасные кольца. А вот булочник, наоборот, имеет хмурый вид. И я даже знаю почему. Видела, в каком состоянии oн вывалился сегодня ночью из инна, двери которого находились прямо напротив окон комнаты, что я снимала на небольшом постоялом дворe в двух кварталах от рынка. Молочница не поделила что-то с цирюльником, и они, разговаривая на повышенных тонах, привлекли к себе немало внимания праздных зевак, которых всегда видимо-невидимо в таких местах, как главная площадь Твайи в базарный день.

Засмотревшись на волшебно-прекрасные сладости, выставленные в витрине кондитера, я налетела на низкорослого мужичка с топором плотника в руках.

– Куда прешь, зыбала! – oщерился тот.

– Простите, дяденька! – пролепетала, завороженно следя за тем, как угрожающе шевелятся мохнатые брови мужичка. Он был на две головы ниже меня ростом, но гораздо шире в плечах, да ещё и этот топор… – Я на тянучки залип.

Я была в роли долговязого Простачка Рея, и люди покупались на его глуповатую улыбку. Правда, е всегда и не все.

– А не слишком ли ты здоровый лоб, чтоб на сладости засматриваться? Не совестно у мамки-то чешую клянчить?

«Стыдно тому, у кого видно», - подумала я словами одного знакомого матроса, который думал, будто я пацан-юнга, и с таким рвением учил меня всевозможным пошлостям и скабрезностям, что самый рьяный жрец Водного храма на егo фоне смотрелся бы ленивым васком*.

– А чего платите?
– спросила, лениво потягиваясь. Не то чтобы мне очень сильно хотелось махать топором, но на что только ради дела е пойдешь.

– Пять золотых за клепало, четыре, если доски подавать будешь, – отозвался плотник.
– Один за уборку… Опилки там подмести, щепки прибрать... Да ты не думай даже! Хорошая плата. аботы-то на два часа. – Махнул рукой на чумой столб, возле которого он сотоварищи собирался строить деревянный настил.

– С помостом разберёмся и по домам.

Я испуганно округлила глаза:

– Вы плаху, что ли, ставить будете?

– Из ума выжил? – Поплевал через плечо и три раза – от сглаза – постучал костяшкой указательного пальца по собственным зубам.
– Какая плаха, дубина? Говорят же тебе, помост. Базарный день. Ау! Рабов привезут.

Мне стало дурно. Я знала, что в странах Южного океана рабство в чести, но оно сильно отличалось от того, к которому я привыкла. Здесь и слыхом не слыхивали о герлари* Ильмы, не растрачивали силы на искусственных людей Лэнара. Здешний живой товар был простыми, ещё недавно свободными людьми. Мэсаны* – работорговцы – рыскали по городам и сёлам, скупали у нищих по бросовой цене детей, организовывали похищение девиц, не гнушались пригoворёнными к каторге, а к многочисленным пленным – Султанат перманентно находился в состоянии войны с каким-либо из морских государств – относились хуже, чем к животным.

Но стать участником торгов, своими глазами наблюдать за тем, как из человека делают товар… Бр-р-р!

– Не люблю грязную работу, - пробормотала я и быстро зашагала к голубому особняку с резными белыми ставнями. Меня ждет пхо Шиу. Заберу жемчуг, куплю йол и уеду, наконец, из этого варварского Южного океана, где людей за людей не считают.
– Простите, дяденька.

Пробраться в интересующее меня здание оказалось проще простого, да и сам пхо Шиу охране и безопасности не уделял достойного внимания. Поэтому я без труда приблизилась к владельцу жемчуга на достаточное для пения расстояние и уже к обеду была cвободна, как птица. В изменённом образе и с накладной бородой, в которой радостно сверкали все двадцать две голубые жемчужины.

Что же касается пхо Шиу… Надеюсь, подмену он заметит не раньше своего похода в бани. Надеюсь, это случится не очень скоро.

Выпорхнула из резиденции, но вместо того, чтобы убраться подальше от места, зачем-то поплелась к помосту.

Здесь уже скопилось довольно большое количество потенциальных покупателей. Они наперебой выкрикивали цены и пожелания, махали руками, ругались. И лишь местный мэсан – жирный евнух в шароварах и остроносых туфлях на шнуровке – казался спокойным и полностью довольным жизнью.

– Лoт номер семь. Мальчик из Диру. Домашнее профессиональное образование. Может работать помощником часовщика или золотаря. Не пoльзованный, - усилив голос магией, объявил мэсан, и тут же кто-то выпалил:

– Шесть золотых!

Живая Вода! Если мне не изменяет память, то четыре года назад, когда мы с Эстэри преодолели Гряду, именно столько в Лэаре стоила старая стоп-мышь. А они живого мальчишку за ту же сумму купить хотят.

– Семь!

– Один яо*!

– Один яо и пятьдесят медных…

Это было ужасно, по-настоящему ужасно, хуже я себя чувствовала тольо в цирке урoдов. Мне потом месяц кошмары снились. Но там, под куполом цветастого шапито, люди находились добровольно: и бородатая женщина, и мальчик с двумя лицами, и сросшиеся спинами близнецы, и карлик с головой собаки… Как бы унизительно и гнусно это ни выглядело, но они сами выходили на арену на радость глумливой толпе. И им за это, на минуточку, неплохо платили.

Сейчас же на помосте стоял не урод, продающий своё уродство, а обнажённый мальчишка (почти обнажённый, его чресла были прикрыты какой-то тряпкой). Обычный, худенький, с большими коленками, выпирающими рёбрами и оттопыренными ушами. Он был е на много младше меня, лет на пять-шесть, не больше, но в его пустых, как бездна, глазах, я не смогла прочитать ни одной мысли. Не знаю, что он уже пережил, не знаю, что ему ещё предстоит, но прямо сейчaс деревянный помост под ним превратился в егo персональную плаху.