Сереты старого озера

— Знаешь, я видела Веру с другим.

Произнесла и замолчала, пытаясь проникнуть сквозь толщу пространства, чтобы оказаться там, рядом с братом. Поддержать, если ему это нужно, а не нужно, то всё равно просто оказаться рядом, подставить своё плечо.

— Спасибо, Насть, — хрипло произнёс Серёжка.

— За что? — удивилась я, отлепившись от стены. Сейчас мне не хотелось сидеть на месте в ожидании, когда придёт Тимофей. От такого нервного напряжения помогает подружка с бутылочкой винца или пробежка на свежем воздухе. Но ни того, ни другого у меня не предвиделось и я, повинуясь порыву, стала ходить туда-сюда по комнате, словно зверь в клетке.

— За то, что сказала, как есть.

— Ну, ты это… Серёж, держись! — выпалила я и спешно добавила, — я точно знаю, твоё счастье не за горами. Чувствую, веришь?!

— Как скажешь, мелкая, — усмехнулся мой брат, а в голосе промелькнуло столько горечи, сколько не было ещё никогда. — Ну, всё, пока! А то завтра рано вставать на работу.

— Пока! — крикнула я в трубку, получив в ответ равнодушные гудки.

И подсказывало мне моё сердце, что это ещё не конец истории.

Я не успела «уйти в себя», как за дверью послышался скрежет и тихое поскуливание. Удивилась, но не испугалась. Открыла дверь.

— Ты кто? — поинтересовалась я у собаки, которая сидела на полу и внимательно смотрела на меня. Умно так смотрела, что на миг я засомневалась, что это пёс. Когда-то от соседки услышала, что «сучки умнее кобелей» и это всплыло в моей памяти. Но заглядывать зверине под хвост не стала, не было желания. Только взгляд у спаниеля был настолько пытливый, что я не выдержала и заговорила с ним (с ней?), как с равным:

— Ну что, проходи, раз пришёл.

Думаете, псинка осталась на месте? Ничего подобного. Радостно приподняв свой лохматый зад, спаниель прошёл к окну и уселся, глядя в окно. А там, за огромным стеклом уже вечерело, не хватало только желтобокой луны. И мне бы потрепать зверя по загривку, а может быть, усесться с ним рядом в кресло, чтобы помечтать о Тимофее, подумать о Серёже и его бывшей жене Вере…

Только планы, они пишутся школьных тетрадях и в бизнес-проектах. У меня всё случилось совершенно по-иному:

— Аууу, — завыл спаниель, глядя в серое пространство вечернего неба. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, несколько собачьих голосов отозвались, вторя песне этого зверька.

— Ничего себе, — пробормотала я, подходя к окну. В какой-то момент мне показалось, что голоса за стеклом звучали как-то громче, что ли, массивнее. Это отозвалось дрожью у меня. — Ерунда какая-то.

Стук за дверью прозвучал настолько неожиданно, что я едва не подскочила на месте, выпучив глаза. Кому-то это могло показаться смешным, но только не мне.

— Что уставился? — пробормотала я, обращаясь к псу, высунувшему язык на мои слова. Дожила, уже и с собаками разговариваю.

Стук повторился, и я окончательно убедилась, что это не мой глюк, надуманный в этот вечер:

— Войдите, — произнесла, а сама бросила тревожный взгляд в окно. Всё-таки слаженный собачий вой, это что-то запредельное. К тому же только один конкретный спаниель выл как-то тихо по сравнению с другими. Брр! Что только не привидится в августовский вечер. А ещё, помнится, в эту пору звёзды падают и желание загадывать нужно.

— Заждалась? — тихий вкрадчивый голос, такой родной и желанный, он мог принадлежать только одному человеку, Тимофею.

Я обернулась, обнаружив позади себя (когда только успел пройти!) на самого совершенного мужчину на свете. Захлебнулась от молчаливого восторга, глядя на полуобнажённого Тима, решившего посетить меня в это время. Почему Рощин решил зайти сюда с голым торсом, но в шортах, понятия не имела. Но созерцать его, такого родного и домашнего, не отказалась.

— Немного, — буркнула я в ответ. Хотела спрятать глаза, чтобы так пристально не пялиться на его. Только руки, мои предатели, первые потянулись, коснувшись рельефных мышц груди мужчины. Я пробежалась пальцами по загорелой коже плеч, чтобы потом спуститься к запястьям Тимофея. Хотела пальчиками обхватить их, чтобы убедиться в собственной власти над этим мужчиной, ведь до прочих мне абсолютно не было дела.

— Разве ты тут ночуешь? — хрипло произнесла я в тот момент, когда Тим поднял свою руку, чтобы коснуться моих волос.

— Нет. Но если ты позволишь, — шёпот любимого был соблазняющим, но вместе с тем нёс вполне определённую информацию. Поэтому я решила прислушаться, — то я останусь здесь. И поверь, никто не осудит меня.

— Даже мама и отец?

— Они тем более.

Пальцы Рощина осторожно массажировали мой затылок. От удовольствия я прикрыла глаза, пытаясь отстраниться от весьма недвусмысленной ситуации. Только получалось очень плохо. С одной стороны, я в этом доме впервые. Знакомлюсь с будущими родственниками и требуется соблюдать приличия. Но с другой стороны весь мой организм, включая ручки, ножки, живот, плечи и спина, требовали, чтобы их зацеловали, погладили и просто прижали к телу одного очень нетерпеливого мужчины и не отпускали ни на миг.

— Настюш, я сейчас уйду, а ты, если не возражаешь, не запирайся, ладно?

— Что, преграда непреодолима? — усмехнулась я, чувствуя себя мини-королевой. А что? Захочу-впущу, а не захочу — пусть гуляет под дверями.

Только это всё было форменным ребячеством, потому что я точно знала, что ни сегодня, ни завтра, отгораживаться от Тимофея я была не намерена. И спать без него мне очень плохо, пусть зарубит на своём практически прямом носу!

— Преодолима, — заверил меня гений конспирации. — Скажу тебе по секрету, смысла в этом запоре совсем нет.

Так-с! А вот с этого момента поподробнее, Тимофей Алексеевич!

— Неужели тебе приходилось уже это проверять? — я нахмурилась, ощутив, как змейка-ревность подняла свою голову.

— Нет, — самодовольство расплылось по наглой физиономии моего возлюбленного. Он раскусил меня, это однозначно. И чтобы хоть как-то компенсировать мне моральный ущерб, Тим сгрёб меня в охапку и произнёс в макушку:

— Настюш, ты даже не предоставляешь, как мне нравится, когда ты ревнуешь!

— Пф! — фыркнула я в ответ, пихнув кое-кого самоуверенного в бок. — Вот ещё! Помечтай!

— Да? А я и вправду размечтался, — протянул Тимофей с самой коварной из улыбок. — А заодно хочу тебе показать одну вещь. Если ты завтра утром внимательно посмотришь в окно, то заметишь неоднородность стен дома. И что от твоего окна до моего идёт рельефная кладка, по которой можно добраться сюда. А уж выпирающие карнизы, так это просто рай для шпиона или вора. Или для мальчишек, почувствовавших себя героями.

— Ясно, — я отмахнулась. И тут же решила уточнить один животрепещущий и виляющий хвостом вопрос, — скажи, как зовут эту собаку? — я пальцем ткнула в сторону спаниеля, думая, что притихшего пса мужчина заметил.

— Кекс. Он… — тут Тим внимательно и с какой-то печалью посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на собаку.

— Это пёс. Он мой. Но это неважно сейчас.

— А что важно? — я попыталась улыбнуться, но не вышло. Именно в этот момент Тим приподнял рукой мой подбородок, заставляя взглянуть в его серебристые глаза. Сейчас, когда дневной свет потускнел, а затяжной вечер грозился ранней темнотой, все выглядело совершенно иначе, нежели днём.

Не было посторонних взглядов, осторожных речей, лишних свидетелей наших отношений. Были только мы. Он и я. И наше дыхание, одно на двоих.