Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь…
Шрифт:
В промежутках между концертами цикла в Нью-Йорке те же исполнители играли в Филадельфии 1, 2, 4, 8 и 9 декабря. Программа была немного изменена, но Сергей Васильевич и там продирижировал два раза (8 и 9 декабря) Третьей симфонией и «Колоколами».
Из других концертов сезона 1939/40 года следует упомянуть концерт, данный 3 ноября в Миннеаполисе Сергеем Васильевичем под управлением Д. Митропулоса. Сергей Васильевич играл Первый концерт Бетховена и «Пляску смерти» Листа, сочинение, которое ему давно хотелось исполнить. Митропулос дирижировал Третьей симфонией Рахманинова. Исполнение это, что так редко бывало с Рахманиновым, очень понравилось ему. Помимо того что сочинение было прекрасно разучено, автор был поражен интерпретацией, которая совпадала с тем, как понимал и чувствовал симфонию он сам. Впоследствии Сергей Васильевич всегда предпочитал исполнение своих сочинений Митропулосом.
Остальные симфонические концерты в этом сезоне были: в Кливленде 26 и 28 октября, где Сергей Васильевич играл свой Первый концерт
В связи с развивающимися событиями на франко-немецком фронте беспокойство Сергея Васильевича о дочери и ее семье росло.
После разразившейся катастрофы во Франции он не находил себе покоя. Кроме того, подвергшись в мае небольшой операции, он ослабел сильно и физически. Как всегда, покойная, размеренная и тихая жизнь, наступившая с переездом на дачу, постепенно вернула ему силы и некоторую бодрость духа.
Снятая на лето 1940 года дача была великолепна. Она находилась недалеко от Хантингтона, Лонг-Айланд, и была совершенно изолирована от соседей. При доме имелся громадный парк, переходивший в лес, фруктовый сад, собственная пристань для лодки и пляж на берегу морского залива длиной около мили. Вся усадьба с лесом занимала около семнадцати акров земли. Расположение комнат в доме было тоже очень удобное, так как двухсветный кабинет Сергея Васильевича с громадным камином находился в стороне от других комнат. Он мог свободно заниматься и сочинять, не стесняясь окружающих. Сергей Васильевич не любил даже упражняться, если знал, что его музыка слышна у соседей. Из-за этого на дачах он играл летом иногда с закрытыми окнами. Когда же дело доходило до сочинения, то присутствие даже самых близких людей мешало ему. Он сочинял только тогда, когда был уверен, что его никто не слышит или, вернее, может быть, что его никто не слушает. В то же время он боялся оставаться один в доме, в особенности по вечерам, и предпочитал, чтобы где-то поблизости были люди. Просторный дом на даче Хонеймана был в этом отношении очень удобен. Живя летом 1940 года на этой даче, Сергей Васильевич усиленно занимался, но, кроме того, он отдохнул немного в начале лета. Он гулял по парку и по саду, любуясь цветущими деревьями и кустарниками, следил за покосом, работал немного и на собственном огороде. Особенно полюбились ему поездки на моторной лодке и рыбная ловля. На большой купленной лодке, названной им «Сенар», имелись небольшая каюта и кухня. Правил он обыкновенно сам, стоя у руля, хотя его всегда сопровождал матрос, знающий все морские правила и ответственный за порядок на лодке. Когда поездки были дальние, Сергея Васильевича снабжали провизией, и он завтракал на лодке и отдыхал в ней, лежа в каюте или на скамейке на палубе и вдыхая чистый морской воздух. Он, по-видимому, начал предпочитать эти прогулки по морю даже поездкам на автомобиле.
Недалеко от дачи жили русские друзья. Приезжали к нему летом М.М. и В.П. Фокины, Б.Ф. Шаляпин, написавший с него в это лето портрет, В.С. Горовиц с женой и другие.
Отдохнув и, по-видимому, набравшись сил, Сергей Васильевич с необычайным увлечением принимается за сочинение своих «Симфонических танцев» ор. 45. Готовясь к предстоящему сезону и одновременно сочиняя, он работал с девяти часов утра до одиннадцати часов вечера, с перерывом на час для отдыха. Такая интенсивная работа была поразительна и пугала близких. Быстрота, с которой он писал, видна из того, что 10 августа он принялся уже за инструментовку, которую закончил к октябрю. Вещь эта посвящена Филадельфийскому оркестру и его дирижеру Орманди.
Сергей Васильевич хотел обозначить отдельные части «Симфонических танцев»: «День», «Сумерки» и «Полночь», но отказался от этой мысли.
Окончив работу и горя нетерпением услышать эту вещь, он сговорился с Орманди, что пришлет ему переписанную партитуру уже в декабре, чтобы Орманди мог выучить ее к началу января 1941 года. Сделать эту работу так быстро можно было с помощью фотографических снимков. Корректурные листы голосов опять следовали за Сергеем Васильевичем во время его переезда из города в город. Сергей Васильевич, не теряя минуты, поправлял их и возвращал проверенное. Все было готово к назначенному сроку, но все же, кажется, судя по исполнению, у Орманди не было достаточно времени, чтобы выучить как следует эту сложную партитуру. Первое исполнение «Симфонических танцев» состоялось в Филадельфии 3 января и было повторено там же 4 и 6 января. В Нью-Йорке «Танцы» были сыграны 7 января.
Сергей Васильевич всегда очень строго и критически относился к своим произведениям. Он часто разочаровывался, находя в них те или иные недостатки, и стремился переделать уже напечатанное произведение. Отношение к «Симфоническим танцам» было иное. Он до конца жизни любил их, вероятно считая своим лучшим произведением, и радовался, когда узнавал, что тот или другой дирижер хочет их исполнять. Он надеялся, что М.М. Фокин поставит балет на эту музыку. Последнему тоже, по-видимому, хотелось
поработать над этим. Фокин должен был подождать появления обещанных компанией «Виктор» граммофонных пластинок, которые были ему необходимы, так как чтение партитуры, полученной им от Сергея Васильевича, было для него слишком сложным делом. Они не раз совещались на тему о балете, но осуществить намерение – поставить балет с музыкой «Симфонических танцев» Рахманинова – из-за смерти Фокина, последовавшей летом 1942 года, так и не удалось.Рекорды «Симфонических танцев» в исполнении Филадельфийского оркестра под управлением автора предполагалось сделать весной 1941 года по окончании сезона. Но, как и «Колокола», запись которых была обещана после фестиваля Рахманинова в 1939 году, «Симфонические танцы» не были записаны. Из-за невозможности найти весной 1940 года свободное время для перегруженного концертами оркестра и для компании «Виктор», а также и из-за каких-то недоразумений и трений между двумя ведомствами запись «Колоколов» была отложена. То же случилось и с «Симфоническими танцами». Сергей Васильевич был очень огорчен. Огорчение это еще больше усилилось, когда он узнал, что из-за войны записи пластинок вообще задержаны и прекращены на долгое время. От желания сделать записи и от обещания своего компания «Виктор» не отказывалась, но это было отложено на весну 1943 года. Смерть Рахманинова не дала возможности осуществить это горячее желание автора.
Сергей Васильевич начал свои выступления в сезоне 1940/41 года 14 октября, дав recital в Детройте. Он играл всего сорок пять раз: в тридцати одном recitals и четырнадцати симфонических концертах. Последние были даны в Чикаго с Ф. Стоком, где он играл Первый концерт Бетховена и свою Рапсодию (один концерт); в Балтиморе и Вашингтоне с Г. Киндлером (по одному концерту) он исполнял свой Второй концерт; в двух концертах в Питтсбурге с Ф. Рейнером он играл свой Третий концерт; в двух концертах в Сан-Франциско с П. Монтё он играл свой Первый концерт и Рапсодию и неделей позже там же, опять в двух концертах с Монтё, – свой Третий концерт; в Нью-Йорке в двух концертах с Д. Барбиролли – свою Рапсодию; в Кливленде один раз Первый концерт Бетховена и Рапсодию, и, наконец, 13 и 14 марта опять в Чикаго Сергей Васильевич продирижировал своей Третьей симфонией и «Колоколами». Концерт этот, по желанию Сергея Васильевича, был назначен последним в сезоне, так как он опять боялся натрудить руки, дирижируя на репетициях и в концерте, что, конечно потом отозвалось бы на игре.
Силы Сергея Васильевича, естественно, были уже не те. Он начинал утомляться, жаловался иногда на усталось и одышку. Однако упорно продолжал свою деятельность, не допуская мысли, что может жить без эстрады, без концертов.
Тревожно следя за ним, видя это переутомление, Наталия Александровна каждый год все настойчивее просила его отдохнуть, подумать о своем здоровье, пожалеть себя, просила, по крайней мере, сократить количество концертов в сезоне. Он соглашался на последнее, особенно пока чувствовал утомление, говорил об этом с менеджером мистером Марксом Левиным, но в результате, когда наступало время для утверждения списка концертов на следующий сезон, число их оставалось почти тем же. Количество концертов, значительно сокращенное весной, опять увеличивалось осенью от добавлений, сделанных за лето. Единственно, чего удалось добиться семье (по совету врачей) в последние годы, – это перерывов между концертами; обычно два больших перерыва – в декабре и феврале – давали Сергею Васильевичу возможность отдохнуть. Один из них приходился на время, когда он концертировал в Калифорнии. Рахманиновым полюбились окрестности Лос-Анджелеса и Голливуда. По просьбе Сергея Васильевича концерты в Калифорнии назначались в конце января и в феврале – лучшее время года в этой местности. Тепло, солнце, цветы, птицы – все это имелось в избытке.
Рахманиновы останавливались при этом не в городе, не в обычной гостинице, а в совершенно особой. На громадной площади, превращенной в сад, были выстроены десятки небольших домиков (bungalows) в две-три комнаты со всеми удобствами: проведенная вода, электрическое освещение, небольшая кухня, телефон, радио, гараж и обслуживание особым персоналом от большой гостиницы. Снимая такой дом недели на три, Рахманиновы жили, точно дома, забывая о суете и шуме, господствовавших в отелях. Звали это место «Сад Алла» (The Carden of Allah).
Привлекало их туда еще то обстоятельство, что по соседству с ними (всегда в нескольких милях от их дачи) жила довольно большая группа русских приятелей Сергея Васильевича – актеры, художники, люди, работающие в различных областях киноиндустрии. По вечерам Рахманиновы постоянно встречались с ними и радовались этой возможности общения с людьми, причастными к искусству.
Окончив весенний сезон 1941 года 14 марта, Сергей Васильевич переехал с семьей в начале мая снова на дачу Хонеймана, где они жили в 1940 году. Отсутствие вестей от дочери, живущей во Франции, невозможность помочь ей, плохие дела на европейском фронте войны, – все это сильно отражалось на настроении духа Сергея Васильевича. Неожиданное нападение Германии на Россию усилило его тревогу и угнетало его. Он, как всегда, хорошо контролировал свои чувства, но ясно было видно, какое тяжелое впечатление производила на него эта новая война. Ко всем переживаниям прибавилось еще страшное беспокойство за родину. Только усиленные занятия несколько отвлекали его от происходящей вдали кровавой трагедии.