Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940

Статьи Г.Н. Трубецкого и П.Б. Струве того времени зачастую не заслуживают ни малейшего одобрения, полны бессмысленной либеральной демагогией, лживыми упрёками в адрес монархических властей и подлейшими призывами прекратить борьбу с революцией: «пока вся Россия находится под усиленной охраной, вам нечего и мечтать об успешной охране её границ, её интересов и её достоинства. И пока в России открыта возможность для хозяйничанья авантюристов, приведших нас к теперешнему состоянию, до тех пор самые разумные усилия отдельного ведомства не в состоянии создать для России того международного положения, с которым связаны наше историческое будущее и наша безопасность в настоящем» [Кн. Григорий Трубецкой «Россия и Япония» // «Московский Еженедельник», 1906, 16 декабря, №39, с.16].

В 1909 г. Г.Н. Трубецкого привлекли к суду за статью со словами «зло самодержавия». Даже октябристы считали газету Трубецкого слишком “прогрессивной”, где очень редко встречалось «несколько здравых и патриотических суждений», и то непременно компенсированных «клеветническим утверждением, что армию в России не любят и не уважают» «и что весь корпус русских офицеров есть пристанище неудачников, алкоголиков, карьеристов и тупиц. Это, конечно, в стиле «Еженедельника» и его издателя» [«Голос Москвы», 1909, 10 мая, с.2].

С.Ф. Ольденбург писал В.И. Вернадскому 8 декабря 1906 г.: «здесь репрессии против к.-д.». «Жаль очень, что Серёжа не хочет прозреть». 16 декабря старший Ольденбург писал сыну, что борьба с революцией ведёт «Россию ко временам Плеве и Сипягина».

В действительности при В.К. Плеве ещё не было необходимости применять наиболее страшные, но неизбежные и необходимые, меры борьбы с массовым революционным террором. При Столыпине, как хорошо понимали русские монархисты, несмотря на наличие бесполезной Г. Думы, пресловутый режим Плеве «кажется просто райским благоденствием рядом с царящим сегодня режимом, виселицами, полевыми судами, ссылками, редакторами, отсиживающими в тюрьмах, закрытием газет и всеми репрессиями» [П.А. Крушеван «Знамя России» М.: Институт русской цивилизации, 2015, с.638].

Непонимание того что Россия при наличии Г. Думы по вине революционеров несёт огромный урон, какого не было в России без Г. Думы, типично для единомышленников С.Ф. Ольденбурга и показывает их полную необъективность. Означает что интересы демократии для них важнее России, при их противоположности.

Наиболее выдающиеся русские политики, убитые красными террористами, Д.С. Сипягин и В.К. Плеве, для С.Ф. Ольденбурга символизировали нечто самое худшее. Его воззрение, как и всей левой интеллигенции, сводились к формуле Писарева: «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть» [Д.И. Писарев «Сочинения» М.: Госполитиздат, 1955, Т.2, с.126].

Демократы, прикрываясь специально для этого сочинённой гнусной ложью об организации В.К. Плеве еврейских погромов, оправдывали революционный террор и прямо радовались убийствам русских монархистов. Такие представители партии к.-д. хранили у себя дома оружие лево-экстремистских партий [Б.Я. Корпжива-Лурье «История одной жизни» Париж, 1987, с.22, 30].

Внося свой вклад в противостояние этому идейному течению, в начале 1907 г. С.С. Ольденбург начал печататься в октябристской газете «Голос Москвы». Дебют вызвал у его отца новые нотки неодобрения. Во всяком случае, Сергей Сергеевич самостоятельно принял решение пойти в политическую публицистику, не пользуясь никакими связями отца-академика, а действуя вопреки ему.

В воскресном номере газеты А.И. Гучкова было напечатано за полной подписью:

«Новый референдум восстановил в университете положение неустойчивого равновесия – снова отдал его в руки пресловутой “общей сходки”. Борьба против неё была упорна. Под давлением всеобщего недовольства, центральный орган (в котором из 31 члена – 22 сторонника “общей сходки”) постановил вопрос о законодательности сходки на голосование всего студенчества.

«Признаёте ли вы общую сходку высшим законодательным учреждением?»

Кажется, ясно. И на этот вопрос 2150 студентов ответило “нет”, 2050 ответили – “да”. Но не голосовавшие 4000 уже никоим образом не могут считаться сторонниками общей сходки; левые мобилизовали все свои силы. И при подсчёте все условные “да” считались наравне с простым “да”. Но под формальным предлогом – сходка не признана “высшим”, но может быть признана “средним” законодательным учреждением – левые партии снова выставляют проект организации с общей сходкой, обставив передачу вопросов на референдум почти непреодолимыми препятствиями.

Уже решённый вопрос снова баллотируется на масленице, когда многие студенты разъехались; на первой неделе великого поста производится однодневное “дополнительное” голосование – и в результате большинство 2400 против 1760 принят проект, восстанавливающий общую сходку. Левые развили усиленнейшую агитацию, призывали голосовать за сходку во имя… “объединения пролетариев всех стран”, печатая в бюллетенях лозунги своих партий.

Давление партийной дисциплины перетянуло на их сторону около 300 студентов; часть противников сходки “почила на лаврах” после первой победы – и левый проект организации принят.

После двух взаимно уничтожающихся референдумов студенчество московского университета вернулось к “разбитому корыту”, к анархии осеннего полугодия, достаточно уже всем известной. Левые партии, властвующие в университете, доказали на деле свои административные способности… Кто теперь захочет, чтобы вся Россия оказалась в положении наших высших учебных заведений?» [С.С. Ольденбург «Левые в университете» // «Голос Москвы», 1907, 11 марта, с.1].

Ольденбург-мл. блестяще высмеял красное студенчество, служившее предметом поклонения всех левых партий за то что именно оно всегда являлось основной движущей силой революции. Удар по интеллигентскому кумиру был болезненно воспринят отцом, который был явно уязвлён, когда утверждал 18 марта, будто эту заметку не следовало писать, она «совершенно бессодержательна» (!), а «тон заправски газетный» (т.е. по-настоящему острый). Правота широкого политического обобщения С.С. Ольденбурга, направленного против всей махины революции, подтвердится, когда её полная победа действительно приведёт к самой чудовищной анархии. Это было ясно при наблюдении за её частичными успехами. Личный опыт С.С. Ольденбурга полностью подтверждал правоту его монархических убеждений.

Эту историю С.С. Ольденбург даже включил в гл.13 «Царствования».

Как выражает на этот счёт историк, «многие считают биографию скрытой автобиографией» [Грэм Робб «Жизнь Бальзака» М.: Центрполиграф, 2014, с.15].

В марте 1907 г. авторы «Голоса Москвы» написали весьма достойные некрологи в честь К.П. Победоносцева, но партийность октябризма вызывала появление в газете постоянных выпадов не только против к.-д. и левых, а порою и более частых – против правых организаций.

С.Ф. Ольденбург 18 июля 1907 г. писал: «юноша сильно похудел, и это меня волнует – он в Финляндии». 8 августа здоровье продолжало вызывать опасения: «Серёжа что-то кашляет, т.ч. на душе у меня не спокойно».

Можно обратить внимание, что академик В.Р. Розен одобрительно отозвался о смелости политической непреклонности С.С. Ольденбурга, 21 июля 1907 г. передавая поклон и лучшие пожелания «Вашему храброму октябристу».

Русские монархисты очень ценили Розена: «В.Р. был убеждённый и горячий русский патриот и это доказывал он не одними словами, как часто бывает, а своими поступками и делами. Он пламенно желал величия и блага своему отечеству и русскому народу и в этом превосходил очень многих русских по рождению» [Н.И. Веселовский «Барон Виктор Романович Розен. Некролог» СПб.: Сенатская типография, 1908, с.22].