Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований

Лживость Хейга, его стремление манипулировать людьми, склонность к антиобщественному и аморальному обогащению, неспособность к систематическому труду в любом его проявлении – всё это, по мысли психиатра, однозначно свидетельствовало о болезненном состоянии ума и души обвиняемого. «Паранойя – это болезнь честолюбца и эгоцентрика», – заключил вводную часть профессор. После чего перешёл к разбору и анализу конкретных деталей. Йеллоулис рассуждал о процессе пития мочи Хейгом и даже умудрился привязать это действо к побудительной причине в… Ветхом завете. Особо разобрал тезис о сексуальной холодности Хейга и объяснил её… «сублимацией в самопоклонение». Довольно долго рассуждал о том, что во время экспертизы на его просьбу назвать самых необыкновенных исторических личностей Хейг написал: «Христос и Гитлер». Эксперт считал, что видения сочащихся кровью деревьев Хейг выдумать не мог.

Рассуждения профессора Йеллоулиса были, безусловно, очень интересны и весьма компетентны. Зал слушал психиатра затаив дыхание. Казалось, специалист откроет через минуту истину в последней инстанции.

Но когда к перекрёстному допросу профессора психиатрии приступили представители обвинения, то флёр многозначительности стал исчезать прямо на глазах. Прежде всего Йеллоулису пришлось признать, что хотя он действительно приезжал в тюрьму 5 раз, встреч с Хейгом эксперт имел всего две, и каждая продолжительностью около часа. Остальное время психиатр потратил на изучение документов дела.

Далее он признал, что не имел никаких объективных свидетельств тому, что говорил. Когда Шоукросс поинтересовался у Йеллоулиса: «Почему Вы думаете, что Хейг пил мочу из-за того, что хотел именно крови, а не спиртного?» – психиатр не нашёлся, что ответить, и промолчал. Обвинитель тогда усилил нажим и поинтересовался, почему эксперт думает, что обвиняемый вообще пил мочу? Йеллоулис выдавил из себя признание, что никаких объективных свидетельств тому, что Хейг и в самом деле делал то, о чём рассказывал, не существует.

Затем Шоукросс рассказал о том, что обвинению достоверно известно (и свидетели могут быть приглашены сейчас в зал), что Хейг установил хорошие отношения с персоналом Суссекской психиатрической больницы. У работников лечебницы он выспрашивал о поведенческих стереотипах, чертах и привычках больных разных категорий, а потом пытался всё это имитировать перед обследовавшими его экспертами. «Не похоже ли это на симуляцию?» – спросил Генеральный прокурор.

Рядом взаимосвязанных вопросов Шоукросс добился того, что эксперт признал-таки вслух очевидную, в общем-то, мысль: Хейг полностью отдавал себе отчёт в том, что убивая людей, поступает неправильно с точки зрения закона. Мысль эта была очевидной потому, что иначе невозможно было объяснить те хорошо продуманные меры по сокрытию следов преступлений, которые обвиняемый предпринимал.

Но раз Хейг отдавал себе отчёт в незаконности своих действий и всё равно их совершал, значит он действовал с осознанным умыслом! А значит, с точки зрения закона он подлежит суду… Шоукросс буквально уничтожил все пространные и сложные умозаключения эксперта, причём проделал это настолько спокойно, безо всяких внешних эффектов, что сам Йеллоулис не сразу сообразил, что перекрёстный допрос опровергнул всю его умозрительную конструкцию. Примечательна фраза, которой генеральный прокурор завершил перекрёстный допрос независимого эксперта: «Прежде Хейг уже изображал из себя адвоката, доктора, инженера, коммерсанта… Так что же мешало ему теперь изображать психбольного?»

Глубоко посрамлённый, в глубоком молчании, Генри Йеллоулис оставил свидетельское место и сел в зале.

Его экспертизу попытался было спасти адвокат Максвелл Файф, который с неуместным пафосом пустился в рассуждения о том, что умственные болезни очень трудно симулировать, и это, дескать, лучшее свидетельство того, что Джон Хейг ничего не симулировал и не собирался этого делать. Понимая, что тезис этот весьма спорный, адвокат постарался не задерживаться на нём и помчался далее. Он опять вернулся к рассказам о питии Хейгом мочи, а затем перескочил к обсуждению его грёз о крови. «Понимаете», – воскликнул Файф, – «грёзы Хейга – истинный символ его безумия!»

Это, пожалуй, самая известная фотография Джона Джорджа Хейга. Она сделана в 1940 году, будущему уюбийце на ней 31 год.

Адвокат мог быть собой доволен: он умудрился произнести пространную зажигательную речь, ничего не сказав по существу.

Весьма любопытен был ответ Шоукросса: «Проблема перед судом всего одна – здравомыслие обвиняемого. Психиатр защиты не смог объективно доказать невменяемость подсудимого». После чего предложил закончить прения по психиатрической экспертизе.

Защита Хейга была просто уничтожена. Файф это понял и заявил, что отказывается от вызова и заслушивания остальных свидетелей (после Йеллоулиса он планировал вызвать для дачи показаний отца Хейга).

Процесс, фактически, на этом был окончен. После заключительных речей обвинения и защиты, а также наставления судьи присяжным заседателям Хейг получил возможность сказать своё последнее слово. Он поднялся со своего места, улыбнулся, и произнёс, обращаясь к судье Хамфрису: «Ваша речь – шедевр!»

Жюри присяжных совещалось всего 15 минут – это очень мало для столь сложных процессов с таким большим числом преступных эпизодов. Эта краткость служит лучшим указанием на то, что присяжные не испытывали ни малейших колебаний, вынося свой вердикт.

Когда судья зачитал поданный ему вердикт присяжных: «Виновен», – он обратился к Хейгу с традиционным в английском правосудии вопросом: «Что Вы можете сказать в своё оправдание?» (Это классическое обращение некоторыми судьями иногда формулировались таким образом: «Обвиняемый, скажите, существуют ли причины, по которым Вас теперь нельзя повесить?») Хейг ответил: «Вообще ничего» («Nothing at all»). Судья Хамфрис в ту же минуту вынес Джону Джорджу Хейгу смертный приговор.

Произошло это 26 июля 1949 г.

Экспозиция, посвященная Джону Хейгу, в Музее преступности в Скотланд-ярде. Можно видеть реальное снаряжение, использованное убийцей при совершении преступлений – кожаный фартук, резиновые перчатки, противогаз..

Хейг имел возможность до некоторой степени оттянуть момент казни, подав вапелляцию на приговор, но делать этого не стал. По-видимому, он понимал бессмысленность борьбы и желал скорейшей развязки, не видя смысла в отсрочке неминуемого конца.

В оставшиеся до повешения несколько дней за Хейгом наблюдали два психиатра. Они не нашли никаких заметных отклонений в психике осуждённого. Хейг написал пространные письма Стефенсам -отцу и дочерям; подготовил большую статью о самом себе для газеты «News of the world». Он признавался, что ждал появления в тюрьме родителей, но этого не произошло. Лишь мать преступника передала ему устный привет через одного из журналистов.

Накануне казни Джон Хейг был перевезён в тюрьму «Вандсворт», поскольку там была виселица. Преступник был повешен утром 10 августа 1949 г.