Серое братство

Топтуны не замедлили появиться. Их было не трое, как казалось вначале, а пятеро. Шли они спокойно, уже не прячась, словно их численность давала им какие-то преимущества. Может, мы так удачно спрятались, может, нам просто повезло — но первые двое прошли мимо, даже не заметив засады. Я выступил из тени и со всего размаху врезал тому, который поближе, по затылку. Неудачник ткнулся лицом в землю, даже не успев понять, что произошло. С другой стороны выскочил Поэт. Блеснула сталь. Второй преследователь отчаянно захрипел. Бедняга.

Прятаться уже не было смысла. Я со своей дубиной вылез на середину улочки, представляя собой, как мне показалось в тот момент буйно помешанного, тыкающего своим деревянным оружием в плохих нежеланных парней. Парни получили свою порцию чувствительных тычков в грудь и живот, и, очнувшись, стали укорачивать клинками мою дубину до состояния обрубка. Пришлось отступать. Поэт с необычайной ловкостью шмыгнул вперед и метнул кинжал. Еще одним неприятелем стало меньше. Пока парни разбирались, кому бороться с новым врагом, более опасным, чем я, Поэт успел подрезать еще одного. У него склад ножей, что ли?

Последняя крыса бросилась наутек, оставив приятеля скулить на земле, зажимая бок. Чего еще было от них ожидать? Это же не армия, не какая-то там тайная организация, спаянная дисциплиной, долгом и верностью друг другу. Я же не убежал, чтобы предоставить Поэту проявить свои способности в драке. Почему-то я был уверен, что за этим нападением стоит Магван.

Поэт рывком поставил на ноги раненого топтуна и приставил окровавленное лезвие к горлу. Парень с ужасом смотрел на Поэта, разевая рот в беззвучном крике.

— Ну, гаденыш, хочешь испробовать еще железа? Нет? Тогда говори. Кто такие?

— Нас наняли, — задыхаясь, просипел пленник. — Сказали, что нужно убрать двоих. Делов-то: пырнуть пару раз — и убежать.

— Кто?

— Один человек. Он хорошо заплатил. Обещал еще отвалить, если сделаем все как надо.

— Имя его знаешь?

— Дураком он не выглядел. Кто же называет имя в таком деле?

— Ты прав, — Поэт убрал нож, чем вызвал вздох облегчения у парня. — Как он выглядел? Старый? Молодой?

— Молодой, но не такой уж мальчишка. Высокий, волосы светлые, очевидно он с архипелагов. Богат, сорит деньгами, но совершенно не боится, что его могут просечь и ограбить. В Мирре народ лихой. Его охраняли два человека. Ребята крутые, враз поотшибали рога самым жадным до чужих денег.

— Что за деньги он вам дал?

— Не пафлагонская чеканка, зуб даю! Да что мне, любоваться на них, что ли? Золото остается золотом даже в преисподней.

— Хочешь проверить? — дружелюбно спросил Поэт, снова вытаскивая нож и вертя им перед носом пленника.

— Нет, пожалуйста! Отпустите, прошу вас! Я сегодня же уберусь из Мирры, пусть все думают, что меня убили!

— Соображаешь, как зад прикрыть! — хмыкнул напарник. — Ведь удобный случай?

— Заканчивай, дружище, — поторопил я его. — Или отпускай, или добей.

— Еще вопрос! Где его найти? — обратился Поэт к вновь заскулившему раненому.

— В «Ракушке»! Он там часто крутился. Но сейчас его нет в Мирре, сразу говорю.

Поэт отошел от раненого, кивнул мне головой, и мы пошли прочь от места побоища. Не успев отойти и десяти шагов, услышали за спиной подозрительный шорох. Этот дебил ковылял за нами с мечом, с явным намерением заработать остаток денег. Поэт резко махнул рукой. Раздался короткий всхлип. Я обернулся. Из шеи убитого торчала рукоять стилета. Н-да, убивал Поэт грамотно. Впервые я видел его в деле.

— Забери нож, — приказал Поэт не останавливаясь. — Да пошевеливайся, пока сюда не сбежалась вся мразь города.

Ослушаться Поэта я не посмел.

— Теперь он умер, — сказал Поэт меланхолично, когда я догнал его и протянул нож. — Вот хороший случай проверить, какой монетой платят в аду. Кстати, ты захватил парочку?

Я похвалил себя за сообразительность, когда решился-таки пошарить в карманах убитого. Деньги перекочевали в карман Поэта.

— Поторопимся! Этот придурок знал, что делал. Живым я его не отпустил бы все равно.

— Постой! Так ты специально дал ему шанс?

— А ты что думал? Ты смог бы просто так ткнуть ножом в человека? Просто так, ради забавы?

— Нет, конечно же, нет.

— А я могу. Но никогда не сделаю так. Только защищая себя.

— Это один из законов Братства?

— Это мои моральные принципы, парень.

За Поэта я был спокоен. Он умеет держать себя в руках.

Мы вернулись в харчевню. Поэт по дороге объяснил мне, что вся эта комедия с изменением места ночевки было устроена ради того, чтобы выманить наемников, о которых он догадывался, но в лицо не знал. За пару золотых из нашего запаса хозяин любезно предоставил нам большую бутыль хорошего вина, и то после того, как Поэт пригрозил ему страшными карами за обман. При хорошем освещении мы рассмотрели захваченные монеты. Да, в Пафлагонии не чеканили монет, на которых был изображен бородатый дядька, вероятно, правитель какой-то страны, в высокой меховой шапке, а вокруг шла надпись на незнакомом языке. На реверсе отчеканена восьмиконечная звезда.

— Магван? — спросил я, затаив дыхание.

— Не знаю, может быть… Магван вообще-то черноволосый, хотя тоже молодой. Ему лет тридцать, не больше. Видимо, в игру вступили новые силы. И схватили нас быстро, как только мы здесь появились впервые. Но откуда монеты? Муфазар? Хибустан? Или из тех самых мест?

Про «те самые места» Поэт предпочел не распространяться. Опять начались тайны.

После происшествия нам впору было убираться из города, осознавая, что за нами стали пристально следить. Я себе признавался, что предпочел бы иметь одного врага в лице Магвана. Но слова Отшельника о многочисленных недругах заставляли меня глубоко призадуматься. Вдобавок к моим переживаниям Поэт вовсе не торопился покидать город! Он рискнул показать одну из захваченных монет одному пронырливому ростовщику-оценщику. Но как только тот увидел монету, замахал руками.

— Парни! Я знаю все монеты мира, и скажу, что с таким золотом вы сразу влипните в историю! Это — из Алама! И скажу даже, когда она была сделана.

Оценщик низко склонился над монетой, даже понюхал ее, попробовал на зуб, провел пальцем по ребру. Озадаченно кивнул:

— Ну да, эта сделана в Эпоху Завоеваний [16] . Любая монета того времени проклята. Слишком много на них крови. Считается, — голос ростовщика снизился до шепота, — что каждый золотой вычеканен самим дьяволом для смущения душ людских.

16

Эпоха Завоеваний длилась в период со 127 по 760 гг. Всеобщей истории мира (классификация магистра наук Лудвиха из Ламберга). Ознаменовалась крупнейшими переселениями народов с Пафлагонии за хребты Драконьих Зубов. Тогда-то, по версии магистра, образовались крупные государства Алама на восточном побережье. Оставшееся на Континенте население постепенно заселило опустевшие земли, покончило с войнами.

— Переплавь, — посоветовал Поэт, и пододвинул ему вторую монету. — Я прошу лишь денег по весу. Даже меньше возьму.

— Мало того, что ищейки Ламберга снуют по всему побережью, так еще и вы на мою голову! Идите, парни, идите!

Оценщик с видимым страхом отодвинул от себя монеты, словно это были ядовитые змеи, и дрожащей рукой показал на дверь. Мы не пошевелились.

— Я буду кричать! — разошелся оценщик. Может и правда, в этих монетах что-то было не так? Не будет человек бледнеть от одного вида простого золота. А ростовщик был перепуган не на шутку. Даже о барыше не помышлял.