Серв-батальон

На командной частоте раздался еще один сигнал вызова.

– Шелган.

– Вижу. Оставайся на линии Алан. – Командир снял удержание абонента.

– Слушаю, первый.

Капитан Шелган занимался реактивацией трофейных машин. Старший техник серв-батальона воевал под командованием Шмелева уже не первый год, и майор привык доверять его суждениям.

– Проблемы командир.

– Точнее?

– Серв-машины укомплектованы холостым боезапасом. Реактивация «Одиночек» прошла успешно, но они доложили, что не могут немедленно вступить в бой.

Фрайг побери…

Шмелев побледнел. Уже созревший план вмиг рассыпался, как карточный домик.

Без прикрытия, имитирующего остающиеся на позициях машины серв-батальона, ему не вывести подразделение из готового замкнуться кольца. Противник сразу же разгадает маневр, ведь командование сил планетарной обороны наверняка осведомлено, что подготовленные для испытаний серв-машины не в состоянии отвечать огнем: молчание, либо первый же холостой выстрел выдаст подмену.

– Что думаешь Алан?

– Надо уводить батальон, командир. По любому. Мы свою задачу выполнили, базу РТВ взяли, трофейные машины реактивировали. Но без поддержки флота на рубежах долго не устоим. Я не вижу смысла в самоубийстве.

– Знаю. Но как выводить батальон? При такой скорости движения они замкнут кольцо минут через тридцать. Сниматься нужно немедленно. – Комбат принимал сейчас тяжелые решения. – Шелган сколько времени потребуется машинам на смену боекомплекта?

– Минут двадцать. У меня достаточно механизмов технической поддержки. Используем неприкосновенный запас посадочных модулей. Нам все равно бросать их тут.

– Противник уже на горизонте. – Хмуро осведомил его Шмелев. – Кто у нас на северной окраине?

– Верхолин, Саймон, Макаров, Лоренс и Ван Диллан. Три «Фалангера» и два «Хоплита».

Трое опытных пилотов и двое пацанов…

– Шелган, слушай приказ. Остаешься тут, лично контролируешь перезарядку тридцати машин. Соотношение подберешь в точности по составу серв-батальона. Остальные машины с холостым боезапасом уходят с нами. Я вывожу подразделение из кольца. Южный коридор пока свободен.

– Кто прикрывает отступление?

– Сводная группа. Старший – лейтенант Макаров. Дитрих, перезарядишь трофейную технику и примешь командование группой прикрытия.

– Приказ?

– Отступать. Координаты точки встречи тебе передаст Алан.

– Сделаю. Буду вводить машины в бой по мере перезарядки. Мы догоним вас, не сомневайся.

– Я не сомневаюсь, Дитрих. У меня сейчас нет иного выбора. Нет времени даже на смену группы прикрытия.

– Я понял тебя командир. Уводи батальон.

Дитрих прекрасно видел показания на суммирующем экране тактической системы. От линии горизонта катилась лавина сервомеханизмов, – полторы тысяч боевых единиц практически неизвестной модификации. Их нужно не просто удержать на подступах к базе РТВ, а сделать все так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что оборону держит высадившийся серв-батальон. Понять логику Шмелева не составляло труда: противник не имеет понятия, что в рубках высадившихся машин живые пилоты. Уничтожив «Одиночек» они будут считать, что расправились с серв-батальоном.

А дальше посмотрим. – Мысленно сказал себе Шелган. – Был бы флот на орбитах, иное дело, а так командир прав. Иначе батальон не спасти. Вырвемся из кольца тогда и станем думать, почему нас тут бросили, и как теперь выбираться, благо «Нибелунги» целы и надежно замаскированы.

Он искренне надеялся, что ему представиться возможность встретиться с адмиралом Купановым где-нибудь с глазу на глаз, в узких коридорах крейсера «Апостол».

Думать о смерти перед боем – последнее дело.

Дитрих всегда оставлял для себя какую-нибудь важную жизненную цель, которой нужно обязательно достичь. Срабатывало безотказно и не единожды.

Жить будем…

Он вызвал Макарова, выводя из подземных ангаров четыре десятка серв-машин, уходивших вместе с батальоном.

Технические дройды уже занялись делом, сопровождая первое боевое звено к ближайшему посадочному модулю для перезарядки, и капитан Шелган был краток:

– Тебе продержаться пятнадцать минут лейтенант. После истечения срока – отходи. Время пошло. Через четверть часа «Одиночки» начнут вступать в бой.

– Понял тебя.

* * *

Состояние у Шмелева было паскудное.

Боевая метаболическая система коррекции уже дважды вводила в кровь препараты, и организм снова начинал работать как часы – сердце билось ровно, нервный тик, куснувший было щеку и глаз, прошел, как его и не было.

Арифметика войны… Как ненавидел ее Александр, но что ему нужно сделать сейчас, когда батальон уже на планете? Остаться самому? Или исполнить приказ, не понимая его смысла? Да, вышестоящее командование не обязано разъяснять ему все нюансы операции, но элементарно ввести в курс дела могли? Держи периметр до подхода сил флота… Только сейчас Шмелев понял насколько размыта данная формулировка. Чувства, приходящие в такие минуты, невозможно выразить простыми словами. Погубить батальон, выполняя заранее невыполнимый приказ?

От разрастающейся внутри горечи хотелось взвыть, по-звериному, жутко, надрывно, но он молчал.

Стиснув зубы, вел «Фалангера» прочь от базы РТВ, где оставил на верную гибель пятерых ребят, чтобы спасти остальных.

А спасешь ли? Планета она круглая, материк не бесконечный, лесов тут мало, все больше равнины да военные базы, одна надежда на фантом-генераторы.

Зачем же понадобилось губить людей, когда с миссией захвата и удержания периметра базы РТВ справились бы и машины?

И вдруг его осенила простая, но до рези в груди логичная догадка: адмирал либо знал, либо предполагал, что серв-машины на базе РТВ окажутся небоеспособны. Холостые боеприпасы, или их полное отсутствие, неадекватность модулей «Одиночка», над которыми тут ставили эксперименты, – можно привести еще десяток причин, по которым сервомеханизмы не справились бы с поставленной задачей.

Он послал нас сюда, зная: прежде чем умереть мы будем драться – жестоко и умело, доведя противника до той степени крайности, когда принимаются радикальные решения. Он получит раздавленную, перепаханную бомбардировками планету, вражеские полигоны и лаборатории, смешанные с землей, и доложит наверх: обошелся силами одного серв-батальона, не уточняя, что в рубках машин находились люди.