Серые Ангелы

Толпа взорвалась восторженным рёвом.

И вот тут послышались достаточно громкие, даже на фоне рёва толпы, хлопки выстрелов. Правда, быстро оборвавшиеся. Большинство собравшихся на них обратила слабое внимание. Привыкшие к войне, воспринимали их как привычный звуковой фон. Но те, кто имел приказ отлавливать всех, пытающихся застрелить осуждённого, напряглись. Хоть и доносилась стрельба откуда-то издалека, явно не в толпе или возле.

Толпа успокоилась, но всё равно как будто в воздухе это витало над всей площадью… Ощущение наступающего возмездия.

Боль людей, потерявших родных, боль тех, кто был искалечен на этой войне, страх, что давил все эти долгие дни и месяцы войны. И ожидание. Как будто, вот сейчас будет поставлена большая, жирная, хоть и кровавая точка в затянувшемся противостоянии бурских республик и могущественной державы, «над которой не заходит солнце».

В наступившей тишине прозвучала ещё целая серия каких-то неясных хлопков. Но на них снова никто не обратил внимания. Осуждённого наконец затащили на эшафот и палач достал из под красного сукна до этого лежавшего на краю как ковёр, почти двухметровый железный штырь, с деревянными накладками.

Накладки были сделаны из осины.

* * *

Натин услышала донёсшийся издали, с площади казни барабанный бой. И её передёрнуло.

— Ужасная казнь! — нахмурившись сказала она.

Григорий, услышав эту барабанную дробь понял, что снайпера и группы спецназа, всё-таки справились со своей задачей. Посланных помешать казни либо переловили, либо отстрелили. Тяжко вздохнул и покосившись на не менее мрачного брата развёл руками.

— Да. Нам с Натин не удалось отговорить от… Мы предлагали его просто повесить…

«Но вмешались какие-то святоши… — докончил мысленно за него Василий. — И всё завертелось».

Да ещё кто-то очень дотошный выкопал откуда-то и саму технологию казни. Ту, при которой казнимый не помирал сразу, в первую же минуту от болевого шока, а смерть растягивалась на многие часы, а то и сутки. Видно ещё со средних веков в каких-то пыльных талмудах затерявшуюся.

Василий, когда приехал в Йоханнесбург, застал лишь финал.

Буры, «в лучших своих традициях», отодвинули всех «пришлых» от принятия окончательного решения и поступили по-своему.

Теперь уже бывшему генералу Китченеру предстояла долгая и мучительная смерть.

На жаре.

На колу с осиновыми вставками.

Посреди площади, густо засыпанной солью.

Меж тем на раненого офицера, преодолевая вялое сопротивление, врачи наматывали бинты. Чего он хотел показать этим сопротивлением было непонятно. На его посеревшем лице застыла маска безнадёжности.

— Представляю, какая это пощёчина «Владычице Морей». — прислушиваясь к рёву толпы заметила Натин. — Как бы нам боком не вышло.

— Думаешь, будут мстить? — нахмурился Григорий поглядывая на работу врачей.

— Будут. — уверенно ответила она и добавила. — И не везде наши снайперы будут хранить. Ведь это твои отработали?

— Они. Здесь задействована группа, что специально охотилась на этих…

Григорий махнул в сторону трупов.

— Получается, что даже место вашего захвата верно вычислили.

— А если бы неверно? — спросил Василий, но как ни старался, обиженный тон таки пропустил.

— Успокойся, Вась! И за вами, и за англичанами, что вас искали, следили непрерывно. А дома, что вокруг — под нашим контролем. Все.

— Но дырок во мне эти гады наделали! — попытался оставить за собой последнее слово Василий.

— Не в тебе, а в костюмчике. — фыркнул братец и дал знак своим.

Те подцепили под руки замотанного бинтами, закованного в наручники англичанина и поволокли к подъехавшему экипажу.

* * *

Англичанина приволокли в какой-то амбар находившийся в паре кварталов от того места, где был захвачен.

В амбаре пахло прелым сеном, зерном и ещё чем-то, что так сразу не поймёшь. Григорий вытащил откуда-то плетёное кресло, поставил посреди помещения и кивнул конвоирам. Те аккуратно усадили пленного в кресло и отошли к воротам.

— Выдержит допрос? — тихо спросил врача Григорий на бурском наречии.

Врач бросил на англичанина оценивающий взгляд. Взгляд англичанину сильно не понравился. Ну и поделом.

— Если не усердствовать, то выдержит. После мы его подлечим для суда.

— А может сразу отдадим бурам? — бросила неприязненно Натин на английском.

— Чтобы его рядом с Китченером на кол посадили? — подхватив игру на том же языке «уточнил» Григорий.

— Да. Пока толпа не разошлась.

И так серое лицо англичанина ещё больше побледнело.

— Если не ответит сразу на наши вопросы, думаю, что стоит! — разглядывая пленного как неодушевлённый предмет, «согласился» Григорий.

— Варвары! — буркнул через губу англичанин, на что немедленно получил отповедь.

— А как вас назвать? — Тут же саркастически вопросил Григорий. — После того, как вы массово стали уничтожать мирное население.

— Они нецивилизованные люди. Они другая раса. — высокомерно ответил англичанин.

— Тогда… надо бы признать, что эта «другая раса» и «нецивилизованные люди» начистили морду «цивилизованным» и к тому же оказались гораздо более человечными к побеждённым, нежели сама эта «цивилизованная раса». Ведь вы сами знаете, что пленные содержатся во вполне приличных условиях. В отличие от тех, какие вы определили для женщин и детей… хм… «нецивилизованных».

— Речи знакомые до боли! — поморщился Василий.

— А то ж! Они всегда другие народы не за людей держали, а за скот. Как вам мистер, оказаться на том месте, которое вы им уготовили? А? На месте скота. А ведь вы, начав боевые действия после капитуляции кем теперь являетесь?

Англичанин промолчал.

— Ну так я вам поясню: вы оказались в одной когорте с Китченером. С бесчестной падалью. А раз так, то законы войны, которые соблюдали буры для честных солдат и офицеров, на вас не действуют. Как не действуют на Китченера.

Англичанин зло зыркнул на Григория и снова принял надменный вид.

— Так вот, мистер! Я вам объясняю ваше положение. Либо вы соглашаетесь рассказать то, что нам надо и тогда мы вас просто высылаем в Англию. Либо… Слышите?

Со стороны площади раздавался рёв толпы.

— Китченер на колу. — пояснил эти звуки Григорий.

Натин брезгливо отвернулась. Василий, оторвавшись от разглядывания дырок в сорочке глянул с любопытством на англичанина. Тот всё ещё сохранял надменность, но было видно, что она дала серьёзную трещину.