Серые Ангелы

Нет! Так как она приносит тебе доход, а раз так, то чем лучше она будет ухожена, тем больше даст молока.

Также и раб. Голодный и избитый раб много не наработает. А значит, о нём надо заботиться. Следить, чтобы он был сыт и не болел. Также было и при феодализме — феодал заботился о своих пейзанах, чтобы они производили то, на чём он кормится, с чего имеет доход.

Но наступил капитализм. И что он сделал?

Всё просто — от отделил рабочую силу от, по сути, паразита. Но паразита всё-таки, мало-мальски заботящегося о том, на ком паразитирует. Он сделал работника «свободным». «Свободно» торгующим своей рабочей силой. Снял с паразита ответственность за здоровье и благополучие рабочей силы. Теперь сама рабочая сила обязана была о себе заботиться.

Капиталисту лишь оставалось выжать из этой рабочей силы все соки. И выкинуть на улицу, когда эта рабочая сила «придёт в негодность», заметить на ту, которая ещё здорова и не исчерпала своего «ресурса». «Ничего личного! Только бизнес».

Если при рабовладельческом строе и феодализме, паразит ещё как-то заботился о том, на ком паразитирует, обязан был заботиться, то сейчас, при капитализме, «хозяин» превратился в абсолютного паразита, заинтересованном только в прибыли и благополучии только себя.

А кто так же ведёт себя, как капиталист, в окружающем нас мире? Только вирусы, болезнетворные микробы и… рак!

Ведь раковая клетка «полностью свободна» от обязательств перед всем организмом. И блюдёт только свой интерес, высасывая «ресурс» из всего организма. Приводя к тому, что весь организм покрывается язвами, начинает гнить. Изнутри.

Что мы и видели в той Европе и Америке. С гомосятиной, с наркоманией и прочими прелестями «свободы-по-западному».

— Вся эта мерзота — заключил Василий, — лишь подтверждает давний тезис ещё тех, русских социалистов. Сталинистов, как их теперь называют. Что любое общество должно быть единым целым, и все части должны быть взаимосвязанными. Чтобы нигде не было паразитов, наживающихся на чужом труде и имеющим возможности плевать на нижестоящих. Чтобы всё общество, снизу до верху было пронизано заботой о целостности этого общества, о его развитии и совершенствовании. О прогрессе. Чтобы любая паразитическая особь, как раковая клетка в здоровом организме, как можно быстрее изолировалась и уничтожалась.

— «А это тоталитаризЬМ!» — ядовито заметил Григорий.

— Да. В терминах врагов. И, заметь, что тот самый монархизм, о котором так болеют наши идиоты-монархисты… да и те, что остались в ТОМ мире… — по сути тоже форма того же самого паразитизма. С самым толстым паразитом на самом верху.

— Который называется «царь»…

Василий бросил испытующий взгляд на брата.

— Что, уже хочешь его грохнуть?

— Хочу! — как-то без особых эмоций подтвердил Григорий.

— Я тоже.

— Так и что? «Когда на дело»? — оживился брат.

— Когда созреют для этого люди, общество. Не раньше. А так — вон царя Александра грохнули, так на его место другой стал. Менять так всё. И так, чтобы поломать как можно меньше.

— Но ты же согласен, что нельзя заниматься «соплемотанием»? — набычившись спросил Григорий.

— Согласен. Можешь исправить — исправляй! Но… Ты же сам видел, что подстёгивать прогресс в некоторых областях опасно.

— Да. — помрачнел Григорий. — вижу.

— Но хочется! — поддел его Василий.

— Хочется! — тяжко вздохнув, повинился брат.

— Вот поэтому и будем работать так, как наметили — помочь рухнуть одному мировому паразиту, не дать возвыситься другому, чтобы дать возможность подняться Панацее.

— И победить!

— И победить. Панацее. Поэтому наши основные усилия лежат не в проталкивании новшеств науки и техники, а в изменении цивилизации. Точечными воздействиями. В тех точках, где паразит наиболее уязвим.

— Таково Кредо Прогрессора?

— Именно так!

— Эх! Жалко! — чуть помолчав и потянувшись жалостливо вымолвил Григорий.

— Чего жалко?!

— Дык… Хотелось бы чтобы те технические штучки-дрючки, что мы знаем, побыстрее…

— Не бойся! И им место будет. Там, где надо. И нигде больше. Или мы не Прогрессоры?!

Григорий хмыкнул.

Лишь с опозданием, но Василий понял, что его кололо всю речь Григория.

Он покинутую Родину называл ТОЙ страной.

Однако… Имеет ведь право!

Хоть и жалко.

Но если ЭТА реальность, в которую они ныне вляпались — реальное прошлое ТОЙ, то есть и возможность не допустить ТОГО печального итога.

Осуществить эту возможность у них есть все средства.

И, как понял Василий, они эту возможность уже не упустят. Григорий наконец-то нашёл твёрдую почву под ногами. Ощутил окружающее во всей его полноте. И теперь они, вся троица прогрессоров, плюс те, кого они приблизили всё больше и больше становятся реальной силой в этом мире.

Силой, способной сдвинуть его.

Прочь от пресловутой «Воронки Инферно».

— Казнь как провокация

— Тащполковник! Позиции заняты все готовы! — вытянувшись по стойке смирно доложил боец.

Григорий поморщился, зачем-то посмотрел вдоль улицы, потом глянул на Натин и Василия.

Прищурился. И получил два вопросительных взгляда.

— Ну… Мне пора заняться делом. Так что я вас покидаю. Воркуйте, голубки! — бросил Григорий и вальяжно помахав обоим рукой перешёл с посыльным на быстрый шаг. Недалеко стояла бричка на которой этот солдат и прибыл. Явно за Григорием.

Уже на подножке брички Григорий обернулся, открыл было рот чтобы что-то сказать. Но так ничего и не сказав, помахал снова рукой отбыл.

— И чего это он? — удивилась Натин. — Чего хотел сказать?

Но ответа не получила. Василий явно потерялся, оставшись один на один «с крутой прогрессоршей». И не нашёл ничего лучше, чем придерживая шляпу, задрать голову вверх и осмотреть небо.

На блеклых небесах было ни облачка. Солнце палило как обычно в этих местах. Иссушающая жара, которую когда-то так красочно описывал брат, здесь чувствовалась вполне конкретно. Хотелось как можно быстрее убраться в тень или вообще в прохладное помещение.

— Меня сейчас там нет! — насмешливо заметила Натин внимательно отслеживающая реакции Василия. Эти реакции её сильно забавляли. Она и не ожидала. Что Васса окажется таким… застенчивым.

Васса, ожидаемо, смутился.

Натин, прищурилась сквозь вуаль, что скрывала её лицо соображая, как можно ещё подколоть этого учёного. Видно, он за время шарахания по океанам от Южной Америки до Мадагаскара и чуть дальше, несколько одичал.

— Да я это… Жарко сегодня и облаков нет. — начал оправдываться Василий опустив взор с небес до прогрессорши.