Серые мышки сексом не занимаются

Когда река стала видна, я остановил её, взял за плечи и заглянул в глаза.

— Веришь мне?

— Верю.

— Тогда не думай о сексе ни минуты. И раздевайся!

Я скинул на ходу футболку, шорты и трусы. Бросился в реку и прохладная вода скрыла с головой, погрузила, качнула и, когда вынырнул, тут же нашёл на берегу Сафо. Она стояла на краю, совершенно голая, пёрышки летели вниз к её лобку, она не прикрывалась, но было зажатой и скованной.

 — Если ты меня не боишься — доверься. Иди ко мне.

Сафо кивнула, разбежалась и кинулась в воду.

Она и луна, они вместе купались в тёплой реке, стремились ко мне и если одна могла быть моей, то вторая ускользала.

Сафо вынырнула, скользнув кончиками пальцев по моей груди, коснулась губами моей шеи, зарылась пальцами в мои волосы.

— Я пришла…

— Спасибо.

— За то что пришла?

— Что разрешила сделать своей. Ты не пожалеешь.

И, пока она не сболтнула какую-нибудь глупость, я её поцеловал.

Сафо обвила меня за талию ногами, крепко прижалась. Её мокрые губы скользили по моим, истерично и честно. Отчаянно. Она не исхитрялась и не соблазняла, она танцевала. Расслаблялась. Её тело горело, дрожало. Она задыхалась, и я никогда не чувствовал, чтобы так доверяли и отдавались. Это не было простое “хотение”, это было ослепляющее откровение, не имеющее ничего общего с химией, физикой или биологией.

— Понял, о чём я? — вдруг спросила Сафо, обезоружив вопросом.

— Что?

— Ты — не то, что было раньше. Мы же почти друг для друга созданы! — шепнула она, прижалась ко мне крепче и удержала от поцелуя, чтобы посмотреть прямо в глаза.

 — Если ты меня оставишь… — зачем-то ляпнул я. — Я в любовь больше не поверю.

Глава 24. Сафо

Речка жужжала, шумела и обнимала камни. Лизала берег, рябила под летним тёплым ветром. Невозможно себе представить это, если никогда не испытывал. Если никогда не сидел на покрытом мягкой травой берегу и не дышал Летом, не дышал любовью, и нежным искренним чувством.

Ему страшно, что я его оставлю, а мне… нет. Я готова, мне не важно, что будет завтра. Девочки, всё-таки сильнее мальчиков.

Ему нужен дом, а мне нет.

Постоянство пугает меня, оно мне незнакомо, я не вижу в нём смысла.

Ян лежал на траве закинув одну руку за голову, смотрел на небо и гладил моё бедро кончиками пальцев. Между нами установилась незримая воздушная связь, тишина, которую невозможно было игнорировать. Ян был влюблённым и искренним, пылающим. Он еле сдерживался, не мог остановиться ни на секунду. Его пальцы танцевали по моей коже, его дыхание танцевало по моей коже, летний тёплый ветер танцевал… и всё это, как алкоголь, пагубно на меня влияло. Ян не пересекал черту, просто методично водил меня за нос, то приближался, то убирал руку, и когда всё это стало невыносимым я с глухим рыком, сама его отпихнула и села верхом. Он тихо засмеялся.

— Что тебе от меня нужно? — спросил он, откидывая голову. Его волосы поблёскивали в лунном свете, путались в траве. Он был чертовски красивый, весёлый. Если бы мне пришлось рисовать лучший момент в жизни, это была бы эта картина, я хотела запомнить его таким навсегда.

Я наклонилась и осторожно поцеловала шею Яна, он снова расхохотался. Обнял меня, как младшую сестрёнку, прижал к себе и выдохнул: “Дурочка!”.

— Почему? Ты что, больше меня не хочешь? — я попыталась вывернуться, но он не дал.

Продолжал обнимать и я даже не сразу почувствовала, что его руки медленно скользят. Одна вверх, другая вниз. Одна к моим волосам, другая к обнажённой заднице. Ян крепко сжал мой затылок, не давая пошевелиться, дёрнуться и без смеха посмотрел прямо в глаза. Поцеловал медленно, сладко-сладко, так, что когда уже отстранился, губы ещё будто оставались на моих губах. Это было очень мягко и нежно, как-то слишком по-настоящему, без всей этой жадности, колкости, остроты, которая забивает реальные ощущения. Ян дал мне пару минут подумать, распробовать, разобрать послевкусие, отложить это прикосновение в памяти, и повторил движение снова. Теперь его губы чуть раскрылись и прохладный язык коснулся моего. Медленно, очень медленно, так что по коже пролетели пёрышки, щекоча самые чувствительные места. Мне захотелось засмеяться и испортить момент, нервно крутило внутри, что-то натягивалось, сжималось. Сердце не успокаивалось никак. Ян снова отстранился, оборвал контакт и я ощутила пустоту, он меня приманил, как кошку.

Снова медленное шуршащее травой движение, Ян наклонил мою голову, крепко сжав затылок, скользнул своими губами по моим и поцеловал уголок рта. Потом выше, щёку. Кончик носа. Моё, вмиг отяжелевшее, тело начало отчаянно нуждаться в чём-то чело я, очевидно, не понимала. Не до смеха тут. Новости какие…

Да уж, острота в контрастах, и после череды такой откровенной нежнятины он вдруг укусил меня и резко раздвинув языком мои губы, долго и вкусно поцеловал. От неожиданности и болезненного жжения в груди, я забилась, испуганно вырвалась и уставилась на него во все глаза. Села напротив, тяжело дыша, вырывая дрожащими пальцами траву. Он тоже сел, тоже нервный. Я залюбовалась, насколько непохож на себя, насколько много в его глазах огня, кайфа, смеха. Неужели может принадлежать мне человек настолько. Я же не дура, не занимаюсь самообманом. Он — мой. И я не сомневаюсь в этом ни минуты. Я могу сейчас попросить его о чём угодно и он послушно примет наказание. Какой же он кайфовый… какой открытый. Какой красивый, классный. Оф!

Мы дышали так отчаянно, что грудные клетки сотрясались в одном ритме, долго Ян расстояния не выдержал, потянулся и усадил меня к себе на колени, заставляя обвить талию ногами, прижимая к себе, надавливая на спину, чтобы прогнулась и крепче приросла к его коже.

Он не коснулся больше моих губ, поцеловал шею, ключицы, грудь, заставляя откидываться назад. Я чувствовала себя такой красивой, такой и желанной и умелой, что из-под ног уходила почва. Я была всесильна. Я — была целой вселенной, а он мною управлял.

Мы были обнажены и я чувствовала между нами его член, прижимающийся к моему животу. Придвинулась ближе, догадываясь, что эта теснота ему приятна. Сама не поняла, когда начала получать от этого удовольствие. Когда это давление, трение и сближение и на меня стали работать, не то усиливая, не то ослабляя ноющую боль.

— Готов? — идея пришла спонтанно. Я до ужаса хотела увидеть на его лице рассеянность. Сделать что-то такое, чтобы он с ума сошёл, отомстить за всё хорошее.

— К чему?

— Погнали, — шепнула в ответ, приподнялась и, не зная, что делать дальше, прижалась животом к его животу. Грудью к его груди. И если бы Ян не среагировал быстрее и не помог мне, весь экспромт закончился бы глупым провалом.

Он очень хрипло, очень глухо простонал, будто освобождаясь от ужасной боли через ещё большую боль. Медленно на него опускаясь, я чувствовала, как становится сильнее и ярче то чувство, что, как считала, пропадёт как только это свершится. Мне было почти больно, но хотелось ещё ближе. Меня восхищало то, что происходит с Яном, то как его глаза зажглись, то как он замер на секунду, прижав меня к себе. Эта мелкая дрожь, эта теснота объятия, этот почти страх сделать ещё одно движение. Он… боялся. И я боялась. Казалось ещё шаг и я взорвусь, умру, не выдержу. Я в ловушке. Этот момент связывает меня по рукам и ногам, тащит Домой. Туда, где я нужна.