Серый кардинал

— Очень даже хорошее имя. И об Ободзинском ты зря походя отзываешься. У него голос от Бога, а нынешние эти козлики только знают, что под фонограмму скакать. И вообще вы, нынешняя молодежь...

— Нон, рагацци ди оджи, соло нон! — пропела она. — Ты потрясающий мужик, Костя, получше всяких там Рэмбо выглядишь, клянусь, но сидеть с дамой в таких штанах — фи! Иди-ка в ванную, там халат висит, зеленоватый такой — надень и побыстрее возвращайся.

Ненашев безропотно исполнил, что ему велели. когда он вернулся, Анжела прокомментировала:

— Вот, теперь ты гораздо даже красивей, чем Бельмондо в фильме -Великолепный».

— Надеюсь. И лучше, чем Саид в фильме «Белое солнце пустыни».

— О, ты вообще несравненный, — она с шутливой грубостью сграбастала его за отвороты халата, притянула к себе и поцеловала. — Бедный, бедный мой Рэмбо.

— Почему бедный? — ворчливо спросил он.

— Мне так жалко офицериков, которых сокращают, выводят откуда-то и все такое прочее. Возвращают их в Россию из разных зарубежей, а им здесь жить негде...

— Не всем, — несмотря на явный лиризм момента, Ненашеву сразу вспомнился Павленко.

— Ну, я не имела в виду тех, кто получает чемоданчики с валютой из ближнего зарубежья.

— Анжела, если ты еще хоть раз упомянешь про этот злочастный чемоданчик...

— И что же тогда произойдет?

— Я тебя отшлепаю.

— Хорошо, про чемоданчик молчу. Но вообще тебя о чем-то спрашивать можно?

— Можно, только не столь интенсивно. Давай-ка мы с тобой еще выпьем за встречу.

— А-а, за это мы уже пили... Это я тебя встретила, а не мы с тобой встретились — почувствуйте разницу, как советует реклама. Давай-ка лучше - за тебя. За тебя, Костя!

Она выпила стаканчик залпом, не так, как раньше — мелкими глоточками. Глаза ее увлажнились.

— Ну, расскажу я тебе кое-что, — Ненашеву почему-то стало жаль ее. — Зачем тебе мои проблемы вообще-то?

— А вот обладаю я таким свойством — нужны мне чьи-то проблемы, — она упрямо тряхнула головой.

— Хм, представь себе, что у меня сейчас и в самом деле существуют проблемы.

— У кого их нет?

— «А что же он не сказал, что ему хуже всех?» — это о покойнике. Понимаешь, Анжела, я бы не должен тебе этого рассказывать, но для того, чтобы ты поняла, что нам какое-то время не следует встречаться... Только пообещай мне, что ни одна живая душа, кроме тебя, знать не будет.

Она пообещала.

— Такое получилось дело, я со своими приятелями недавно попал в заварушку...

И Ненашев вкратце обрисовал ей ситуацию, не упоминая, разумеется, своих подвигов по вызволению Клюева и Бирюкова и тарана «Хонды».

— Вот так получается, деточка, — закончил Ненашев.— В чемоданчике — разная хитрая аппаратура, которая позволит нам подслушивать сильных врагов наших и подсматривать за ними. Никакой валюты там нет. Я могу тебе даже показать.

— Не надо, — поспешно сказала она. — Я все равно в этом не разбираюсь. Ты знаешь, Костя, мир так тесен... Отец несколько раз упоминал про эту злосчастную «Терру».

— Ого?! — поразился Ненашев. — А чем же она для него злосчастна?

— Да они от отца чего-то требовали, на что он не мог пойти.

— Анжела, ведь ты по специальности психолог, могла бы и расколоть папашу или «вычислить» ситуацию.

— Вопрос понятен, начальник. Ты ведь так выражаешься — начальник, да? Знаешь, ситуацию я «вычислила». И мне кажется, речь идет о самом примитивном шантаже. Даже не о шантаже, а о грубом давлении, о — как сейчас выражаются — «наезде». Нет, они не денег с отца требуют. Они требуют, чтобы он не развивал производства. То есть, даже не восстанавливал того, что разрушено — производство ведь сейчас разрушено до основания. Отец попытался наладить выпуск... как это называется? Товаров для народа. Какие-то мини-трактора. У него ведь завод сельскохозяйственного оборудования. А «Терра» мешает ему.

— Они конкуренты, что ли? — спросил Ненашев, а потом вспомнил. — Да нет, у них вроде бы строительные работы в основной деятельности записаны.

— Костя, давай-ка все подобные дела на потом отложим. Я, конечно, понимаю, в какой ситуации оказался ты и твои друзья, но, честное слово, мы что-нибудь придумаем.

Ненашев вернулся домой рано утром, предварительно оповестив друзей телефонным звонком.

— Николаич, ты только погляди на этого фрукта, — кивнул Клюев. — Как он еще мою рубаху и мои штиблеты не пропил, не протрахал.

— Не боись, начальник, — с достоинством отвечал Ненашев. В первую очередь я пропью и протрахаю свои штаны. Самое главное — кейс — вот он! Кто его раздобыл? То-то и оно! Тебе бы, командир, у вождя мирового пролетариата поучиться. Был у него соратник по борьбе, фамилию только запамятовал, да это и не важно. Так этот профессиональный революционер как-то в загул вошел и партийную кассу в каком-то борделе всю и спустил. Ну, товарищи по борьбе, естественно, возмутились до крайности — как же, они бы и сами не прочь эти деньги пропить-прожрать — и потребовали для пьяницы и развратника самой строгой кары. И знаешь, что Ильич сказал, какую он им отповедь дал? Я, сказал он, давно его знаю, он твердый «искровец», старый партиец. Это главное. А в том, что он пошел в лупанарий — лупанариями, начальник, бордели у римлян назывались — ничего страшного нет. Значит, была у него такая потребность.

— Ладно, «твердый искровец», — проворчал Клюев, — гони сюда кейс.

— Кейс-то кейс, а как его содержимым воспользоваться — вот в чем вопрос, — теперь на Ненашева уже философский стих нашел.

— Да уж как-нибудь...

— Как-нибудь и муж сумеет — так бабы в подобных случаях отвечают кандидатам в трахалыцики. А у меня в этом направлении уже некоторые проработки имеются.

— Уж не этой ли ночью ты их... прорабатывал, трахальщик? По-моему, ты только в одном направлении работал.

— В том-то и состоит преимущество истинно творческого человека, что он может, занимаясь делами, вроде бы никакого отношения к его основной деятельности не имеющими, выдать вдруг на финише результат. Короче, отцы командиры, у меня есть план.

А план Ненашева требовал вовлечения в дело Анжелы, а eще Сергея Марушкина, посему он сначала показался Клюеву не просто безумным, а авантюристически-безумным.

В «Волге», за рулем которой сидела Анжела, они поехали к Марушкину, который, судя по разговору — общались с ним по телефону — еще не был пьян настолько, чтобы не быть в состоянии выполнять свою работу-хобби.

— О! — воскликнул Марушкин, увидев Анжелу на пороге своего жилища. — Какая девушка! Какой сюрприз!

В шортах, не глаженных — равно как и не стиранных — очевидно, с момента их покупки, в замызганной майке с надписью «Ай лав Нью-Йорк», где вместо слова «лав» было изображено сердечко, Марушкин стоял посреди комнаты, покачиваясь на своих тонких и бледных ножках и держа в руке высокий стакан.

— Серджио, — решительно произнес Ненашев, — ты нужен своим друзьям.

Поскольку, как понял Марушкин, в число его друзей входила и эта блондинка с потрясающей грудью и длинными ногами, он был готов мобилизоваться в любой момент. Узнав от Ненашева, что момент уже наступил, Серджио направился в ванную — приводить себя в порядок.