Сержант милиции (Часть 1)

– Вот и юридический, - сказал Захаров.
– Давайте заявление, будем соблюдать субординацию.

В узких коридорах юридического факультета маленькими группами стояли поступающие. Возбужденные, они о чем-то спорили, размахивая руками.

– Вы подождите, а я пойду к декану.
– Николай направился в деканат.

Молоденький, лет восемнадцати, брюнет с пробивающимися усиками выскочил из аудитории, где проводилось собеседование с поступающими и, поджав руками живот, захлебывался от смеха. Все повернулись к нему.

– Обождите, дайте в себя прийти...

Наконец он нахохотался.

– Он ее спросил: "Что такое бизония?" А она, - и брюнет снова принялся хохотать, - она подумала и отвечает: "Бизония - это страна, где водятся бизоны".

Взрыв смеха прокатился по коридору.

Северцев стоял рядом с этой веселой компанией, но не слышал, о чем рассказал брюнет с усиками. Теперь, когда точно сговорившись, все повернулись в его сторону, он залился краской и растерялся. "Неужели надо мной?", подумал он и, сконфуженный, прошел в конец коридора. Напротив двери в актовый зал остановился. В зале шла репетиция. Лариса Былинкина, студентка второго курса, готовила к смотру художественной самодеятельности гопак. Поджарый и уже немолодой танцмейстер показывал ей какое-то замысловатое па и раздражался, когда у его ученицы оно не получалось.

– Смотрите внимательно, нога в этом повороте должна описывать вот такую линию, - показывал танцмейстер.
– А у вас все на манер барыни. Начнем снова, он махнул рукой пианисту.

– Получилось? Сейчас правильно?
– Лариса подбежала к танцмейстеру,

Но и на этот раз у девушки вышло не так, как добивался учитель.

Танцмейстер молча собрал ноты, положил их в папку, вытер платком лицо. Выходя из зала, он неожиданно остановился в дверях.

– Мне кажется, вы начали зазнаваться, Лариса. А нужно больше работать. Я вас готовлю к серьезному смотру!

Когда учитель вышел из зала, пианист, тоже студент, принялся успокаивать Ларису, которая, чуть не плача, нервно наматывала на палец косынку.

– Ничего, успокойся, на него иногда находит.

– Успокойся. Легко сказать...

Из коридора донесся раскатистый хохот. Ларису словно передернуло.

Она быстро подбежала к двери и с силой распахнула ее настежь, чуть было не стукнув высокого плечистого парня с забинтованной головой.

– Что вам нужно? Что вы здесь торчите?
– раздраженно закричала она на Северцева.

– Я... Я только стою здесь.

– Нечего вам здесь стоять!
– Лариса с гневом захлопнула двери.

Захарова все еще не было, хотя прошло уже более двадцати минут. Алексей, не зная куда деть себя, подошел поближе к кабинету декана. Прислушался. По обрывкам разговора, доносившегося из-за дверей, он понял, что декан упорствует.

И действительно, разговор у Захарова был нелегкий. Он исчерпал почти все доводы, но положительного результата не предвиделось.

Всегда спокойный, декан начинал раздражаться.

– Не могу, не могу, - разводил он руками.
– Аттестата нет, а на слово верить не могу.

– Я представитель государственной власти и прошу мне верить. Не верите словам, так верьте документам. Вот письменное подтверждение об ограблении. Вот телеграмма Хворостянского РОНО. Наконец, если и этого мало, я могу пригласить в кабинет самого потерпевшего, - напирал Захаров.
– Правда, выглядит он неважно, весь в бинтах, но в порядке вещественного доказательства можете поинтересоваться.

– Нет, нет, пожалуйста, не беспокойте товарища. Я верю вам, уважаемый, но до тех пор, пока не будет подлинников необходимых документов, ничего не могу сделать. Таковы правила. Они не мной придуманы.

– Да, но во всяком правиле есть исключение. Я об этом слышал на ваших лекциях, профессор.

– Исключение может санкционировать только ректор. Это его компетенция.

– Хорошо. Я буду обращаться в ректорат. А если потребуется - и в Московский Комитет партии. Пожалуйста, напишите свою резолюцию об отказе.

Декан еще раз пробежал глазами заявление, медленно обмакнул перо в чернильнице, но, не написав ни слова, положил ручку и молча отошел к окну.

– Право, в моей практике это первый случай. Беспрецедентный случай.

– Нет, случай не беспрецедентный. О таких случаях и о таком отношении к людям говорил в свое время Ленин.

– Что вы имеете в виду?

– Формально правильно, а по существу - издевательство. Прошу вас, профессор, напишите ваш отказ.

– Да, но ведь я не отказал категорически. Я только довел до вашего сведения, что подобных случаев в своей практике не встречал. Я готов помочь товарищу Северцеву. Простите, ваша фамилия?
– с трогательной и слегка заискивающей улыбкой спросил декан.

– Захаров.

– Пройдемте, товарищ Захаров, вместе к ректору и там решим этот вопрос.

К ректору шли все трое: декан, Захаров и Северцев. Шли цепочкой, один за другим. Впереди - декан, за ним, несколько приотстав, - Захаров. Когда проходили университетский дворик, на котором была разбита пышная клумба, Алексей окинул взглядом желтый корпус с лепными львами над окнами, и в душе его вспыхнул проблеск надежды. "А что, если придется здесь учиться? Что если примут?"

Приемная ректора была полна посетителей. Отцы и матери, детям которых было отказано в приеме, сидели с озабоченными лицами и, очевидно, в десятый раз повторяли про себя те убедительные мотивы, с которыми они обратятся к ректору. Юноши и девушки с грустными лицами стояли здесь же, рядом с родителями, и молчаливо переминались с ноги на ногу. Худенькая секретарша по привычке не обращала внимания на посетителей к продолжала стучать на машинке.

Декан и Захаров сразу же прошли к ректору. Северцеву было приказано ждать в приемной.

Несмотря на то, что окна и дверь приемной были открыты настежь, в комнате стояла духота. Очень полная дама в полосатом платье, не переставая, махала перед собой газетой. Рядом понуро стояла ее дочь. Она была точно в таком же полосатом платье и очень походила на мать.

– Ваша на чем провалилась?
– обратился к даме в полосатом платье сухонький старичок с козлиной бородкой.

Этот вопрос даме не понравился.

– Что значит провалилась? Почему провалилась? Просто к моей дочери отнеслись безобразно.
– И она подчеркнуто неприязненно отвернулась от старичка.

Как и все здесь присутствовавшие, Алексей переживал тяжелые минуты в ожидании решения его судьбы.

Когда машинистка переставала стучать по клавиатуре, в приемной наступала такая тишина, что становилось слышно, как прыгала минутная стрелка электрических часов над входной дверью. Время от времени ожидающие с тревогой посматривали на обитую черным дерматином массивную дверь с табличкой: "Ректор Московского Государственного университета академик И. Г. Воеводин". Было что-то внушительное в этих серебряных буквах на черном фоне.