Сесквоч
Шрифт:
Мы очень сожалели тогда и сожалеем теперь.
Что касается настоящего времени, мой брат оказался впутанным в серию особенно ужасных убийств. Единственным утешением является то, что все они были совершены за пределами города.
Итак, прошлой ночью мой брат пришел домой. И он был не один.
Последние несколько месяцев все мы прячемся и дрожим за крепко закрытыми дверьми и рассуждаем о происхождении таинственного убийцы, который охотится в нашей чудесной долине и поедает людей — местных жителей и туристов. Я думал, что это дело рук маньяка. Нет. Это монстр.
Я знаю, что это монстр, потому что сам видел его.
Дальше начинается непонятное.
Мой брат Джон сказал, что провел большую
Надеюсь, что так и было.
Прошлой ночью монстр Джона Туберского унес редактора этой газеты мисс Элен Митикицкую. Хороших репортеров трудно, но все же можно заменить. Но дело в том, что я люблю Митикицкую.
Я еще никому не говорил об этом.
Думаю, что это серьезно. Она разбила мне сердце на двенадцать частей, и мне так много надо ей сказать вплоть до предложения идти по жизни вместе, с детьми, индивидуальными пенсионными счетами и всем прочим. Я понял, что она так нужна мне, что даже этого мало, и я хочу просить ее, если она согласна, идти со мной по времени, подобно двум счастливым молекулам, в белых перчатках и круглых башмаках, держась за руки.
Любовь делает с мужчинами невозможное.
Если «Багл» доставят в ту самую пещеру, где ты сейчас находишься, Элен, я обращаюсь к тебе с просьбой выйти за меня замуж. Я иду искать тебя.
А с вами, наши верные подписчики, я надеюсь вскоре встретиться снова. Спасибо, что читаете нас и, пожалуйста, покупайте у нас рекламу.
Было очень приятно владеть своей собственной газетой. Никто не обрезает твой материал.
Глава XXI
В поисках неуловимой Элен Митикицкой
Время близилось к двенадцати. Фенберг и шериф Буба встревоженно поглядывали на дорогу. Туберскому поручили относительно легкое задание — поехать в город, заправить машину Майкла шестьюдесятью галлонами бензина и вернуться назад. Три помощника Бубы поехали с ним. С тех пор прошло четыре часа.
Ранчо было залито светом. Фенберг заметил, что в последнее время это становилось популярным. Давайте поедем к Майку и осветим все, как при открытии большого супермаркета. Кроме обычной бригады по борьбе с Туберским, состоящей из шерифов, государственной полиции и добровольных помощников, вокруг еще шныряло огромное количество представителей прессы, записывающих что-то в свои записные книжки и сующих микрофоны прямо в лицо. Специальное освещение для телевизионных камер создавало искусственную атмосферу, как в кино. Фенберг дал Клиффорду и Злючке Джо задание проследить, чтобы ни одна из репортерских групп не пользовалась их розетками.
Шериф расхаживал перед Фенбергом и сердито тер седеющую макушку.
— Если он повредит хоть один волосок на голове моих людей, я клянусь тебе, Майкл… — говорил Буба, остановившись, чтобы помахать перед носом Фенберга своим коротким, толстым пальцем.
"Пошел ты со своими людьми, — подумал Фенберг. — Что с моей машиной?"
В истории уже существовали прецеденты с безобразным вождением Туберского.
Ни для кого не было секретом, что пикап Майкла являлся предметом вожделений Туберского. Машина производила впечатление, на ярд подпрыгивая над землей на четырех огромных, как у трактора, колесах с шинами фирмы «Келли-Спринг». Он был покрашен шестнадцатью слоями блестящей черной краски, в том числе и бампер. Только на переднем крыле была белая надпись, сделанная от руки: "Судьба — охотник".
Гордостью Фенберга были четыре ведущих колеса и мощный мотор с таким количеством лошадиных сил, что мог при необходимости снести половину здания.
Когда Майк привез его домой шесть лет назад, Туберский растрогался до слез неземной красотой огромного У-8. Он любовно погладил капот и наклонился, чтобы поцеловать бампер. Он был шокирован, когда увидел грязное пятно и, как горящая любовью испанка, быстро вытер его своей майкой. Он охал и ахал вокруг машины добрых пятнадцать минут, восхищаясь и поглаживая ее.— А мне можно будет поездить на ней? — спросил он наконец.
Фенберг поджал губы и сложил на груди руки. Риска с Туберским было гораздо больше, чем с Тедом Кеннеди.
— Может быть, как-нибудь потом, — ответил Фенберг. Лицо у Туберского вытянулось. Нижняя губа, надувшись, оттопырилась.
— Ну, пожалуйста? — попросил Джон.
Фенберг слегка смягчился. Он разрешил брату посидеть в машине. Но сначала пусть переоденется в чистое. Одежда Туберского и так была чистой, но он пулей пронесся в дом и вернулся в свежевыстиранных джинсах «Левис», белой рубашке, спортивной куртке и галстуке.
— Галстук не обязательно, — заметил Фенберг, — залезай.
Туберский осторожно смахнул пыль со своих дешевых мокасин и с замиранием сердца сел за руль. Туберский разглядывал машину внутри, как будто это был музей. Он опять стал просить Фенберга:
— Пожалуйста, ну, пожалуйста, Майк, нельзя ли мне сейчас поводить машину, ну, пожалуйста?
Фенберг хмыкнул.
— Тебе? Неосторожному водителю доверить мой новый пикап за 24500 долларов? Нет. Никогда.
Туберский просил и умолял. Он скулил. Он обещал вещи, которые никогда не смог бы выполнить, только за то, чтобы Фенберг сжалился и разрешил ему завести мотор. Фенберг мрачно посмотрел на брата, потом элегантно подал ему ключи:
— Только ради Бога, будь осторожен. Не задень случайно рычаг переключения скоростей, а то перемелешь всю коробку передач. Дай мотору поработать несколько секунд, потом выключай.
Туберский послал воздушный поцелуй и с благоговением вставил ключ зажигания.
Туберский благодарно улыбнулся Майклу. Майкл тепло улыбнулся ему в ответ.
Тошнота подкатила к горлу Фенберга, когда он услышал шум опускающихся окон и щелчок электрического замка, запирающего все четыре двери. Туберский продолжал приятно улыбаться, когда запустил двигатель с турбонаддувом на девять тысяч оборотов в минуту. Машина стала яростно вибрировать вперед и назад. Из-под кузова поднялись облака пыли. Джон Туберский включил сцепление и поднял машину на дыбы. Огромный черный «форд» с визгом проехал сто ярдов до ворот. Туберский резко сдвинул рычаг вниз, одновременно нажимая на тормоза. Перед тем как умчаться на три часа и оставить машину в городе без бензина, Туберский помчался прямо на Фенберга и, свернув в последний момент, сделал вокруг него полдюжины кругов. Фенберг стоял в пыли, опустив плечи. За ревом мотора Фенберг слышал загробный маниакальный смех Туберского. Фенберг вздохнул. Он успокаивался. И Туберский знал, что он успокоится. Таковы были правила игры.
— Едет! — закричал кто-то из репортеров.
— Слава богу! — успокоился Фенберг.
Машина въехала, подпрыгивая, в передние ворота. На Туберском была шерифская шляпа, с уха свисали наручники. Три помощника на заднем и переднем сиденьях весело хохотали. Фенберг вздрогнул — тормоза при парковке скрипнули слишком уж сильно. Он обошел вокруг пикапа, осматривая его, прежде чем взять ключи.
— Мы остановились на обратном пути, — чтобы выпить содовой, — сказал Туберский, ухмыляясь..
Буба сердито посматривал то на Джона, то на Майка. Он подозревал, что они хотят о чем-то переговорить. Джон с серьезным видом вернул шерифскую шляпу и наручники. Все трое помощников были слегка под мухой, двое зевали. Буба хотел устроить им разнос, но сейчас ему было не до этого..