Сессия в условиях Талига
Шрифт:
– Вам лучше уйти, господин кансилльер, – спокойно и мягко произнес Алва. – Ваше Величество, вас ждут фрейлины и ужин.
Молчаливо расступившись, кэналлийцы возле дверей пропустили Катарину и эра Августа, а мы остались с эром вдвоем в опустевшем кабинете. На Рокэ было страшно смотреть, однако я осмелился и поднял голову. Он же пристально смотрел на меня и синие глаза в полумраке казались черными. Сейчас определенно что-то будет…
– Ты успел выпить? – резким и холодным голосом спросил эр.
– Нет, – я сглотнул, едва сохранив твердость голоса и утешая себя
– Отлично, – кинул он, повернувшись спиной ко мне, и покинул кабинет. Поравнявшись с кэналлийцами, сказал им что-то на родном языке, а потом ушел совсем.
Крепкие южные парни в черно-синем быстро направились в мою сторону и очень скоро навалились на меня, заламывая руки за спину. Да что происходит? Побитый, растерянный, ничего не понимающий, я вглядывался в тьму коридора, по которому меня тащили, пытаясь разглядеть Рокэ Алву. Его шаги слышно, но самого не видно.
– Эээ! Чего? Куда? Отпустите меня, я больше так не буду! – горестно сообщил я то ли славным кэналлийским воинам, то пустому пространству.
Воины то ли не знали талига, то ли что-то еще, но меня не удостоили даже самым грубым ответом. Вели, подталкивая, и даже смогли обойти дворцовую стражу. Тайными тропами мы покинули королевский дворец и оказались, как ни странно, возле фонтанов, где гарцевал на Моро монсеньор. Не оглянувшись на меня, он неспешно поехал в сторону своего особняка – меня же потащили, так же крепко держа за руки, пешком. И снова тайными тропами.
====== Глава 34. Как стать посланным ======
– Нет, ну это совсем не смешно… – проговорил я, тяжело дыша, оказавшись в запертом подвале. – Вообще нисколько. Эй, славные воины Талига и Кэналлоа в частности, у вас совесть есть?
То ли у них не нашлось совести, то ли мой крик отчаяния остался не услышанным – в любом случае с того момента, как меня привели в особняк и спустили в подвал, ближайшие несколько часов я звал напрасно. А может, прошло гораздо меньше времени – как понять? Здесь царил полумрак, свечи быстро гасли из-за сырости. Я бродил по подвалу туда-сюда, больше всего тревожился за монсеньора. Что с ним? Нашел ли противоядие? Вот блин, как же я здорово просчитался! Ведь Алва… но как он узнал?
Мысли срывались, путались, ускользали от меня, нервное напряжение росло, и в результате сильно заболела голова. Пришлось успокоиться. Сев на каменный пол, я с тоской посмотрел на угасающий огонек последней свечи. Вот ведь незадача. Собрался отравить врагов эра, а яда наглотался сам эр. Зачем он это сделал? Почему пил из бутылки? Неужели… нет, такой мысли даже допустить нельзя, но я допустил, хотел этим спасти меня?.. Кусая губы, я прижал озябшие ладони к разгоряченному лбу. Что теперь делать… что делать…
Петь? Странное решение пришло в голову нежданно-негаданно, ведь в моем случае полагается молиться. Ну и к черту эти молитвы, я не мирабелловский сынок, к тому же от песен можно ждать хотя бы самоуспокения и бодрости, от молитвы же – ничего. И я тихо запел, дрожавшим
голосом первое же, что вспомнилось.В склянке тёмного стекла из под выпитого пива
Роза красная цвела гордо и неторопливо.
Исторический роман сочинял я понемногу,
Пробираясь, как в туман, от пролога к эпилогу.
Мда. Надеюсь, мой эпилог в этой странной жизни еще не близок. Самое страшное – неопределенность.
Были дали голубы, было вымысла в избытке,
И из собственной судьбы я выдёргивал по нитке.
В путь героя снаряжал, наводил о прошлом справки
И поручиком в отставке сам себя воображал.
Шаги на лестнице. Или мне послышалось? Вообще, сколько я уже тут сижу? Хоть кто-нибудь бы пришел и сказал, что с Рокэ, да и есть хочется. Даже несмотря на то, что первое время я о еде думать вообще не мог.
Вымысел не есть обман, замысел – ещё не точка.
Дайте ж дописать роман до последнего листочка.
И пока ещё жива роза красная в бутылке,
Дайте выкрикнуть слова, что давно лежат в копилке.
А, точно шаги, но уже более четкие. Что ж, надо допеть. Вдруг меня сейчас на казнь потащат? Я вздрогнул – вспомнились бириссцы из Варасты и мародеры с улиц Олларии. Вдруг тоже вверх ногами?
Каждый пишет, как он слышит,
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить.
Так природа захотела. Почему – не наше дело,
Для чего, не нам судить.
Спустился и открыл дверь Хуан – он же с суровым видом крепко взял меня за плечо, повел куда-то наверх. Я шагал, напевая очередной вспомнившийся куплет, потому что всей песни не помнил. Пел тихонько, кэналлиец даже не заметил, судя по его спокойствию.
– Соберано велел привести вас к нему, – буркнул Хуан, останавливаясь перед одной из дверей на втором этаже, – но если попробуете что-нибудь вытворить, я сверну вам шею.
Какая прелесть. Нет, творить я ничего не собирался – уже сотворено немало. Ступив в комнату, я услышал, как Хуан закрыл дверь. Собрался стоять на страже. Ладно, а зачем меня привели в спальню Рокэ Алвы? Хотя да, сейчас ему настолько плохо, что даже встать не может, бедняга. Покраснев до корней волос, я попытался внятно поздороваться. Монсеньор лежал на синих шелковых простынях, укрытый одеялом, и молчал. Однако, услышав мой голос, сел и вздохнул, глядя на мою скромную персону.
– И я тоже рад вас видеть, юноша.
– Да? – я тут же обрадовался.
– Нет. Но поговорить нам надо.
– Ну и что дальше? Рассвет? Рай? Эдем? Вальхалла?
– Юноша, вот только ругаться при мне не надо, ладно?
– При вас не буду. Ну это… как вы себя чувствуете?
– Потрясающе. Полон сил и жизненной энергии, и все благодаря противоядию, – ответил он с явным сарказмом, хотя выглядел очень бледным и под глазами темнели тени.. – А теперь рассказывайте, как докатились до жизни такой.
– Я вас спасал, – пришло время, чтобы похвастаться. – Штанцлер просил отравить вас, отказаться слишком стрем… опасно – вдруг кого-то еще подошлет. Вот и… А Катарина – так, случайно…