Сессия в условиях Талига

Я давно и тяжело болен, моя жизнь лишь отягчит смену династий, но мой дух слаб, и я не могу убить себя сталью, а принять смерть от яда недостойно мужчины и короля. Я прошу герцога Эпинэ о последней услуге, кою друг и верный вассал может оказать умирающему сюзерену. В моей исповеди, которую я вручу герцогу Эпинэ для передачи епископу Кабитэлскому Ариану, я каюсь в грехе самоубийства и принимаю его тяжесть на свою душу.

Я прошу герцога Эпинэ, герцога Алва и Преосвященного Ариана держать подлинные обстоятельства моей смерти в тайне,дабы не легли они тяжким грузом на плечи принца Эркюля, королевы Бланш и всех, кто любил меня.

Герцог Придд силой и хитростью принудил своего короля вручить ему регентство, что является величайшим преступлением против короны и Создателя и карается смертью. Я завещаю герцогу Алва или же герцогу Эпинэ покарать преступника, но оградить от позора его семейство.

Во всем же остальном полагаюсь на честь, силу и разум моих душеприказчиков.

Создатель, храни Талигойю и ее нового короля.

Эрнани Ракан.

2 день Осеннего Ветра 399 года первого круга Молний”.

Луп-луп глазами на завещание. Луп-луп. Луп-луп. Это что же получается, Придда убили за дело, а Святой Алан оказался неосведомленным или просто ушибленным на голову? Ах, да. Эрнани убили по его желанию. В лучшем случае тут Алан – просто жертва обстоятельств, в худшем… Стоп! Получается, что Рокэ не король по праву? Но нет, ерунда, ведь если Рамиро был родственником Эрнани, то происходит совсем из другой ветви рода Ракан… Вздохнув, я положил завещание на стол и потянулся к другому.

“Я, Франциск Оллар, милостью и волей святого Адриана король Талига, объявляю свою последнюю волю.

Я полон любви к своему единственному сыну Октавию, но сердце короля принадлежит его стране. Октавий вырос достойным и добрым человеком, но он не способен принять на себя бремя власти. Я, как глава церкви и как король, называю имя своего наследника.

Это герцог Рамиро Алва-младший, сын моей возлюбленной супруги Октавии и моего незабвенного друга Рамиро Алва, отдавшего жизнь за короля и Талиг.

Я не сомневаюсь в любви Рамиро к своему единоутробному брату и с легкостью доверяю ему заботу об Октавии и его потомстве.

Подписано Франциск.

Восьмой день месяца Сапфира 21 года круга Скал”.

Ыть… Вот и шаги слышны в коридоре. Надо быстро спрятать эти два завещания и соврать, что шкатулка была пустая, а то ждут Рокэ Алву крупные неприятности. Схватив оба листка, я запихнул их за пазуху, потому что больше было некуда. Да и я слишком встревожился, чтобы оглядываться по сторонам.

– Привет, Дикон, – в комнату бодрой поступью вошел Альдо, – что ты тут делаешь?

– Да вот, – брякнул я, – сижу. На вас гляжу.

– Хм, – он прошел к столу, посмотрел на мою записку.

Прочитал. А затем случилось нечто странное и оттого пугающее – Величество снял с себя золотую цепь с опалами и надел мне на шею. Боже, что происходит в этом мире?! Один пихает в руки кольцо, второй вот цепь… Как все-таки хорошо, что я на стороне Лучших Людей и Алвы – у тех вроде странностей поменьше.

– Это орден Найери. Я собирался объявить о его учреждении в день коронации, но ты меня поторопил, – сообщил Альдо. – Это орден для тех, кому жизнь сюзерена дороже собственной. Но чтобы больше без геройства, понял?! Доказывать его будут дворцовые шаркуны, хоть какой-то толк… Так, бери перо и будем сочинять устав, – мужчина ненадолго задумался. – “Мы, Альдо Ракан, сегодня, в двенадцатый день месяца Осенних Молний”… Постой, покажись, как ты выглядишь!

Я молча встал, а он посмотрел на меня одобрительно и кинул быстрый взгляд на пустую шкатулку. Черт, а я не подумал, что это будет выглядеть подозрительно. Главное – не убирать с лица выражение восторженного дебилизма и все пойдет по плану.

– Странно, – нахмурился Альдо, – а что же здесь лежало, если мастерам понадобилось вставлять отравленную иглу?

– Не знаю, – я сделал честнейшее выражение лица. – Сам удивился.

– Ричард, ты ничего не хочешь мне сказать? – блондин внимательно посмотрел на меня, а потом на камин.

– Нет.

– Ричард, давай не станем лгать друг другу, ведь ты клялся мне в верности! Кто еще, кроме тебя, мог спрятать содержимое шкатулки? Если ты боишься, что я упаду в обморок от его вида, то успокойся – я еще и не то видел. Ну же, – блондин протянул руку. – Отдай мне то, что ты пытаешься спрятать.

– Ничего не пытаюсь, – ответил я, быстро вставая с кресла. Не следовало горячиться, но теперь уже время вспять не повернуть.

– Откуда в тебе это? Ты же Окделл, а не Рамиро-Предатель! – теперь разошедшийся Альдо почти кричал. – Но ты, сын Эгмонта, хочешь жениться на безродной девке, а потом проворачиваешь какие-то дела за спиной своего государя!

– Вы еще не коронованы, – я выдержал его злой взгляд. – И прошу вас не говорить так о Мэллит.

Ничего не сказав в ответ, Альдо схватил меня за плечо и швырнул обратно в кресло, а потом, нагло воспользовавшись моим замешательством, выхватил из-за пазухи моего колета бумаги. Не знаю, почувствовал ли он, что спрятал я утаенное там или просто выглянул уголок пожелтевшего листа, но спалился я со всеми потрохами. И снова пытаясь спасти Рокэ Алву. Да что ж такое-то?! Наброситься и вырвать у него бумагу – не вариант: древние документы пострадают, а я буду брошен в Багерлее, как изменник. Нет, остается сидеть и смотреть, как сыч.

– Что бы не намудрил мой предок, я узнаю об этом, – зловеще пообещал Альдо, отходя в другой конец комнаты и разворачивая бумагу.

Читал он долго, хмурился еще дольше, а потом посмотрел на меня с презрением и швырнул исписанные листы на ковер. Схватить их у меня бы не вышло. Что делать теперь, ну что дела-а-ать… Лицо раскраснелось от беспокойства, сердце неистово колотилось. Постояв и позлившись минуты две, Величество подобрал письма.

– Скажешь кому-нибудь об этом – отправлю на плаху твою сестру, – преспокойно сказал Альдо, пересекая быстрыми шагами комнату. – Узнает Робер или Левий – туда же отправлю и Катарину. Вряд ли Эпинэ это понравится. Ты меня понял?

– Понял, – буркнул я зло.

Последняя воля Франциска Оллара полетела в горящий камин. Твою мать, приддовский ублюдок, совсем с катушек съехал?! Я рванулся было вперед, готовый вытаскивать драгоценную бумагу голыми руками, но Альдо удержал меня за воротник колета, а затем с силой швырнул на пол. Холтийский ковер смягчил удар от падения, только последовавший за этим удар ногой в бок заставил глухо вскрикнуть.

– Ничтожество… – шепнул я чуть слышно. – Какое же ничтожество…

– Что ты там бормочешь?! – угрожающе спросил Альдо, нагнувшись и подняв мою голову за волосы. – Я знаю вас! Раньше только Робер смотрел в сторону Алвы, а теперь и ты туда же! Вставай Окделл, не пристало Повелителю Скал валяться в ногах у своего короля. Хоть ты и заслужил! – он с силой потянул за волосы.

Пришлось встать и отряхнуться. Хорош я теперь! Ничуть не лучше, чем во время потасовки с Айрис, разве что без царапин на щеках. Серо-голубые глаза Альдо горели неприкрытой яростью. Мои волосы он наконец выпустил, но легче не стало, даже когда он отвернулся.

– Рокэ Алва не станет королем! – жестко сказал Альдо. – Если хочешь, чтобы дорогие тебе женщины остались живы! В шкатулке оказалось ожерелье Октавии, которое пожертвовали на бедных. Ясно?

– Да…

– Молчать – твой долг перед святым Аланом и твоим отцом.