Сестра моя — смерть

— Потому что в противном случае к вам пришел бы не капитан, а эти, из лагеря. Придется устроить аварию.

— Вы что, убить его собираетесь? — испугалась Надежда. — И опять я свидетель.

— Надо бы, — вздохнул Алексей. — Сволочь продажная! Но нельзя — менты со всей области понаедут.

Он подтащил капитана к машине и резко стукнул его головой о руль. Раздались стон и бульканье. Для сегодняшнего вечера это было уже слишком, и Надежда, шатаясь, отошла подальше в поле, потому что ее саму затошнило.

Алексей ходил по дороге, что-то прикидывая.

Потом сел в машину, разогнал ее, направив прямиком в толстую березу, оставшуюся от аллеи, посаженной помещиком Воронцовым.

Машина врезалась в дерево, раздался сильный удар, что-то загорелось. Алексей торопливо подтащил безжизненное тело Свирбенко поближе, чтобы казалось, что капитана выбросило из машины от удара о дерево.

— Уходим, а то сейчас взорвется.

— Его не достанет?

— Нет, он не обгорит, но голову я ему разбил прилично. Пусть капитан полежит в больнице и подумает о своем поведении.

— Подождите! — Внезапно в мозгу Надежды мелькнуло смутное воспоминание. — У него в кармане должна быть коробочка такая, с дискетами…

— Нет там ничего!

— Не может быть! Значит, она выпала в машине.

И тут прогремел взрыв.

— Бежим, а то люди увидят. Черт с ними, с вашими дискетами.

— Одна из них была вашей, — грустно сказала Надежда.

— Значит, это ее нашел Персик?

— Ну да. — Надежда виновато на него поглядела, но это не помогло, Алексей готов был ее убить.

— Если бы вы сразу отдали ее мне!

— Сейчас, разбежалась! — Надежда немедленно разозлилась. — Если бы вы не морочили мне голову, а сразу сказали, кто вы такой…

— Между прочим, я спас вам жизнь!

— Это не аргумент! — парировала Надежда. — Вы спасли мне жизнь, потому что надеялись получить от меня информацию. И уж если вы такой крутой и бесстрашный, то почему не защитили меня в собственном доме?

Если бы подлец Свирбенко ударил меня посильнее, я бы вообще могла не очнуться.

— Я не успел, — признался Алексей, — слишком поздно нашел его спрятанную машину.

Разговор они вели на бегу. Алексей помог Надежде перебраться через канаву, и наконец они добрались до ее дома. Кругом было тихо, только у самого крыльца им бросился под ноги взъерошенный Бейсик. Пока Алексей проверял, все ли в порядке во дворе, не видел ли кто, как они после взрыва бежали от старой дороги, Надежда, сама не зная почему, быстро спрятала многострадальный компьютер под подушку и накрыла еще сверху одеялом.

Алексей запер двери и уселся напротив Надежды, не зажигая света. Со стороны старой дороги с места взрыва послышались крики.

— Позвонят в Оредеж, приедет милиция и «скорая». Милиция ничего не заподозрит — ехал пьяный, врезался в дерево. А вот те, из лагеря…

— Кто же они такие? Что за страшные дела там творятся?

— Вам бы лучше про это не знать. — Алексей смотрел строго. — Как говорится, меньше знаешь — и так далее. Надо бы вам отсюда поскорее уехать, но нельзя — еще заподозрят.

— Да я завтра ехать никуда нет смогу — голова сильно болит, слабость.

— Отдыхайте сейчас, я завтра вас навешу.

Когда Надежда запирала за ним дверь, со стороны старой дороги послышался шум подъезжающей машины.

На следующий день все новости принесли с утра пораньше Нина Михайловна с Персиком. Они подробно рассказали про аварию и про взрыв, и про то, что капитана Свирбенко отвезли в больницу в тяжелом состоянии.

— А ты что, Надя, не выходишь?

— Голова что-то побаливает, давление, наверное.

— Ясное дело. Тебе сколько лет — сорок пять? Ну так это самый для женщины критический возраст. Организм перестраивается — старость не за горами, — выдала эта злыдня Нина Михайловна.

Надежда хотела сказать, что ей не сорок пять, а сорок восемь, и что старухой она себя совершенно не чувствует, но махнула рукой.

Бейсик весь день был к Надежде чрезвычайно внимателен, лежал на коленях или рядом и мурлыкал — по выражению Сан Саныча, усиленно работал котом. К вечеру, когда стемнело, в окно постучал Алексей.

— Вы живы?

— В некотором роде, — пробормотала Надежда. — Какие новости?

— Абсолютно никаких, — недовольно ответил он.

Надежда чувствовала себя виноватой из-за дискеты, поэтому попыталась наладить отношения.

— Можете вы мне хотя бы намекнуть, каковы ваши дальнейшие планы?

— Хотел бы я сам знать, — вздохнул он.

— Я мало о вас знаю, — нерешительно продолжала Надежда, — но, судя по тому, что я видела, вам нужно каким-то образом незамеченным пробраться в лагерь. Пока вам это не удалось.

— Да, я облазил все окрестности, кое-что мне удалось разглядеть и выяснить, но не все.

С реки тоже не подойти, вернее, подойти, но к самому дому не подобраться.

— Там дом большой, каменный, бывшее поместье Воронцовых, а еще амбар, то есть на самом деле не амбар, а конюшня…

— Подробнее, пожалуйста.

— В общем, когда мы тут дом купили да появилось время по окрестностям гулять, было это лет десять назад, поместье стояло пустое, а рядом в бывшей конюшне колхоз устроил овощехранилище. Потом крыша в некоторых местах совсем прохудилась, видно, картошку заливать стало, забросил колхоз это строение. И стали там бомжи жить, во всяком случае летом. А дальше все лагерю отошло.

— Насколько я мог выяснить, крышу они починили, а стенам каменным что сделается, и так по всему выходит, что у них там склад.

— Скорей всего, а вы знаете, что помещик Воронцов примерно в шестидесятых годах позапрошлого столетия конюшню сделал уже из готового строения. Ну естественно, что-то там переделывал, но фундамент и стены были.

Надежда оживилась и пересказала Алексею все сведения про новгородцев, бежавших от Ивана Грозного и так далее.

— Муж мой очень русской историей интересуется. Как стал он бывать здесь со мной, так загорелся выяснить побольше об этих местах.