Сеть Алисы

В Гавре следы войны были заметнее, чем в Лондоне. Порт разбомбили начисто – его накрыло шквалом огня и железа, сообщали газеты. Повсюду руины, многие здания разрушены до основания. Но самое главное, вокруг царила атмосфера уныния и усталости. Вот лондонцы, я заметила, держались с этаким мрачным юмором, вид их говорил: «Что ж, нет сливок к завтраку, зато нас никто не оккупировал, верно?»

А Франция, несмотря на победную эйфорию (те же газеты писали о ликующих толпах и триумфальном шествии генерала де Голля по парижским бульварам), выглядела изможденной.

Вскоре ко мне присоединились Эва и Финн, и я, отбросив внезапную меланхолию, пересчитала франки, которые обменяла в Фолкстоне («Милочка, а ваш отец знает, что вы меняете такую большую сумму?»). Доставив Эву и ее обшарпанный чемодан, Финн побежал проследить, чтоб при разгрузке не помяли его драгоценную «лагонду». Я вторично пересчитала франки, борясь с непрошеной волной усталости.

– Нужно найти отель, – рассеянно сказала я. – Не знаете, какой тут подешевле?

– В приморском городе дешевки хватает. – Эва смотрела насмешливо. – Поселишься с Финном? Два номера – дешевле, чем три.

– Нет, спасибо, – холодно ответила я.

– Какие вы, американки, скромницы! – усмехнулась Эва.

Мы замолчали. Наконец из-за угла показалась синяя «лагонда».

– Интересно, как он заполучил такую машину? – сказала я, вспомнив заношенную рубашку Финна.

– Наверное, украл, – беспечно ответила Эва.

Я захлопала глазами.

– Вы шутите?

– Ничуть. Думаешь, от хорошей жизни он работает на зловредную стерву вроде меня? Просто больше никто его не возьмет. Да и я не взяла бы, если б не моя слабость к красивым мужикам с шотландским выговором и тюремным сроком.

Я чуть не грохнулась наземь.

– Что?!

– А ты еще не поняла, что ли? – Эва вскинула бровь. – Финн – бывший уголовник.

Глава шестая Эва

Июнь 1915

В Гавре шел дождь. Маргарита Ле Франсуа, приличная девушка в перчатках и шляпке, вошла в кафе, села за угловой столик и робко заказала официанту стакан лимонада, явив выговор уроженки Северной Франции. Если б кто-нибудь заглянул в ее сумочку, он бы увидел, что все ее документы в полном порядке: семнадцати лет, родом из Рубе, служащая. Пока что Эва и сама не знала, какая она, ее Маргарита, – образ был расплывчат и еще не оброс деталями, которые придали бы ему реальность. В Фолкстоне капитан Кэмерон, он же дядя Эдвард, посадил Эву на паром и сообщил ей место назначения, перед тем снабдив ее только безукоризненным набором фальшивых документов, не новым, но вполне пристойным дорожным платьем и хорошо послужившим чемоданом, в котором лежала столь же не новая приличная одежда.

– В Гавре вы встретитесь со связным, – сказал он. – От нее узнаете все, что вам нужно для дальнейшей работы.

– Та самая звезда? – не сдержавшись, спросила Эва. – Ваш лучший агент?

– Да. – Кэмерон улыбнулся, от глаз его разбежались морщинки. Нынче военную форму он опять сменил на твидовый костюм. – Пожалуй, лучше нее вас никто не подготовит.

– Я тоже стану звездой. – Эва посмотрела ему прямо в глаза. – Вы будете мною г-гордиться.

– Я уже горжусь всеми вами, – сказал Кэмерон. – Как только новый агент получает задание, меня переполняет гордость за него. Потому что работа наша не просто опасная, но еще грязная и противная. Не очень-то приятно подслушивать под дверью и вскрывать чужую почту, хоть и вражескую. Это считается неблаговидным даже на войне. И уж тем более для дамы.

– Чушь собачья, – отрубила Эва.

Кэмерон рассмеялся:

– Не то слово. Однако работа наша не вызывает уважения даже у тех, кто пользуется нашими донесениями. За нее ни почестей, ни славы, ни наград. Только риск. – Капитан чуть поправил блеклую шляпку на тщательно причесанной голове Эвы. – Так что насчет моего уважения не беспокойтесь, мисс Гардинер.

– Мадмуазель Ле Франсуа, – уточнила Эва.

– Верно. – Кэмерон уже не улыбался. – Будьте осторожны.

– Конечно. А как зовут ту женщину? Вашу звезду, которую я собираюсь превзойти.

– Алиса. Алиса Дюбуа. Разумеется, это псевдоним. И если вам удастся ее превзойти… – Капитан хмыкнул – …война закончится уже через полгода.

Он еще долго стоял на причале и смотрел на паром, уходивший в пролив, взрыхленный барашками волн. Эва тоже не сводила глаз с фигуры в твидовом костюме, пока та не растаяла вдали. Кольнула грусть от расставания с единственным человеком, который в нее безоговорочно поверил, и всей прежней жизнью. Однако вскоре взбудораженность победила чувство одинокости. Англию покинула Эва Гардинер, а в Гавр прибыла Маргарита Ле Франсуа. И вот теперь она, потягивая лимонад, ждала встречи с таинственной Алисой, вызывавшей в ней любопытство поистине жадное.

В кафе было людно. Сновали хмурые официанты с грязными тарелками и винными бутылками в руках, на входе новые посетители стряхивали мокрые зонтики. Эва внимательно рассматривала каждую женщину, попадавшую в поле зрения. Дородная, но подвижная дама с абсолютно незапоминающимся лицом выглядела вполне способной создать шпионскую сеть… Или вон та худая молодая женщина. Свой велосипед она оставила на улице и теперь на пороге протирала очки, за которыми, наверное, скрывался ястребиный взгляд, уже пробежавший по целой уйме немецких секретных планов…

– Маргарита, дорогая моя! – вскричал женский голос, и Эва, приучившая себя откликаться на это имя, точно щенок на кличку, зашарила взглядом по залу.

На миг ей показалось, что на нее надвигается шляпа, и не какая-то обычная, а размером с тележное колесо и украшенная прозрачной розовой тканью и шелковыми розанчиками; в следующую секунду обладательница шляпы заключила ее в объятия и, утопив в аромате ландыша, звучно расцеловала в щеки.

– Вот так встреча, cherie! Как поживает дядюшка Эдуард?

Это был пароль, но Эва будто онемела. Вот эта вот – руководитель шпионской сети?

Хрупкая пигалица лет тридцати пяти едва доходила Эве до подбородка. Вдобавок к огромной розовой шляпе на ней был броский костюм ядовито-лилового цвета. Кинув пакеты с покупками на пол, она уселась за столик и принялась щебетать, перескакивая с беглого французского на столь же беглый английский, который здесь никого не удивлял благодаря солдатам и медсестрам, прибывавшим с передовой на побывку.

– Mon Dieu, ну и дождь! Моя шляпа, наверное, погибла. Может, оно и к лучшему. Я никак не могла решить: она бесповоротно ужасна или бесповоротно прекрасна? И тогда ничего другого не осталось, как ее купить. – Пигалица выдернула перламутровые заколки и бросила шляпу на свободный стул, показав светлые волосы в прическе «помпадур». – Когда бываю здесь, я непременно покупаю какую-нибудь сомнительную шляпу. Домой, конечно, ее не беру. Стоит показаться в симпатичной шляпе, как патрульный немец тотчас ее конфискует для своей новой любовницы. По приезде в Лилль я расстаюсь со всем модным, хожу в старой сарже и унылом канотье, и потому все мои приобретения успевают устареть. Думаю, свои сомнительные шляпы я оставила во всех уголках Франции. Бренди, – сказала она возникшему официанту и, заметив его удивление, послала ему чарующую улыбку: – У меня был жуткий день, мсье, поэтому принесите двойную порцию и не делайте козью морду. – Затем вновь повернулась к Эве, до сих пор не проронившей ни слова, и, смерив ее взглядом, вдруг посерьезнела: – Черт! Что это вдруг дядя Эдвард вздумал присылать младенцев, только-только из колыбели?