Сеть Антимира

– Так будет тише идти через заросли.

Достал вязаную шапочку, натянул на голову. На шапочке сбоку была пришита кожаная эмблема: круг, на нем красный крест. Тоха при виде нее дернулся, а Василий Пророк рокотнул:

– Откуда это у тебя, бродяга?

– У озера подобрал, – ответил Ворон, проверяя пистолет в кобуре. И снова Пригоршня обратил внимание, насколько ловчее наемник стал двигать левой рукой. – Это одного из ваших, кого Карп убил. Седого.

Странники промолчали, хотя видно было, что им неприятно видеть шапочку погибшего соратника на голове какого-то бродяги.

– Дождь стал сильнее, – заметил Химик.

Красный Ворон, уже шагая к выходу с автодрома, бросил:

– Капли шелестят – меньше слышно меня. Хорошо.

– А ты точно уверен, что хочешь идти один? – окликнул Пригоршня. – На разведку лучше в паре.

– Привык один, – буркнул тот. – Скоро будут. Ждите.

* * *

Капли стучали по листве, сбегали по веткам. Красный Ворон двигался осторожно, но быстро, медлить он больше не мог, голод гнал его на поиски жертвы. После ночевки на земснаряде, под утром, стало особенно тяжело, то и дело накрывали темные импульсы, он едва сдерживался, чтобы не убить кого-то из людей рядом. В лодке специально сел впереди, отвернулся… и все же дважды чуть не бросился на Пригоршню и Химика.

Он не хотел уподобляться Карпу. И видел, что вот-вот выдаст себя: остальные иногда поглядывают на него с удивлением, а Василий Пророк с явным подозрением. Поэтому на автодроме, как только представилась возможность, он покинул отряд.

Двигаясь между зарослями, Ворон в такт шагам ощущал пульсации кровоцвета на левом боку. Симбионт бился, как второе сердце, только чаще и злее. Глухие толчки крови расходились от него по венам. Кровоцвет нужно накормить, и единственная подходящая пища для симбионта – чужая жизнь. Сделать это надо прямо сейчас, пока Ворон еще способен контролировать себя, пока из человека он не превратился в темное существо, подчиненное только одному – своему голоду. Карп тянул слишком долго, не искал жертву на стороне, в результате убил своих. Красный Ворон не хотел такого.

Сбоку зашелестело, и Ворон направил туда пистолет. Едва не открыл огонь, сдержался в последний момент. Из зарослей выбежал крупный черный силуэт, будто состоящий из дыма… Пес. Дымный пес. Удивленный Ворон остановился. Он уже видел этого зверя, когда недалеко от Станции тот бежал возле раненого Пригоршни, то ли преследовал, то ли просто двигался рядом. Тогда Ворон выстрелил из «Галаца», и пес исчез.

Глаза его мерцали как два уголька, приоткрытая пасть напоминала алую трещину. Притормозив, пес повернул морду к Ворону. Крупная бугристая башка складывалась из шевелящихся клочьев мрака. Зверь и человек замерли, разглядывая друг друга, первый скалился, второй целился. Очертания пса все время немного менялись, по вытянутому сгустку мрака катились завитки тьмы, отчего долго глядеть на него было сложно, глаза начинали слезиться, в голове звенело. Ворон заметил углубление на черепе слева, над глазом: постоянное красное пятно среди черного хаоса, след выстрела из «Галаца». Пуля, то есть что-то материальное может причинить зверю вред? Он припомнил, что тогда в оптику винтовки разглядел на спине пса подобие сумки, притороченной ремнями, и какой-то сверток… теперь ничего этого не было.

Вдруг пес поднял голову, будто услышал чей-то призыв, и одновременно у Красного Ворона неприятно заломило в висках, заболели уши. Такое уже было перед каруселью с повешенным Мазаем. Зверь оскалился сильнее, будто улыбнулся человеку, развернулся и бесшумно исчез в кустах, оставив позади клочья мрака, быстро растаявшие в воздухе.

Ворон постоял еще немного, но пес больше не появлялся. Его позвали, только непонятно, кто и как. В прошлый раз, у карусели, все они ощутили этот неслышный призыв.

Он снова пошел в направлении горки, но через десяток шагов вынужден был остановиться во второй раз. Впереди стоял небольшой аттракцион. Детский вариант американской горки: идущие волнистым овалом рельсы, разноцветные вагонетки в виде ракет, корабликов, машинок, дракончиков и улыбающихся жучков с рожками.

В каждом вагончике кто-то сидел. Ворон направился вокруг аттракциона, разглядывая его. Вот человек развалился в маленькой открытой кабине, откинув голову и обратив к небу посиневшее лицо с запавшими щеками. Один из странников? Те двое, курносый с бородачом, говорили, что внутри Петли исчез не только Мазай. В другом вагончике мертвый гипер, в третьем – ворг, за ним дохлый медведь, потом тварь незнакомой породы, смахивающая на крупного ящера, но с гладкой, лоснящейся шкурой, пятнистой и влажной.

Всего Ворон насчитал семь тел. Вокруг аттракциона большим пятиугольником стояли столбы из плоских голышей. Повыше тех, что окружали цеповую карусель, тоже с черепами на верхушках и лоскутьями кожи, зажатыми между камней. Дождь стал сильнее, карусель тонула в пелене капель, но он разглядел, что в центре ее мигает, радужным пузырем, незнакомая аномалия. Капли, падая в нее, мгновенно испарялись, вокруг аномалии висел пар, оттуда доносилось слабое шипение. Эти, в кабинках – тоже жертвы, как Мазай? Подношение Зоне от дикой стаи?

Через минуту он добрался до основания одной из балок, поддерживающих рельсы. Горка высилась над головой длинными крутыми перекатами: покатый горб, от него рельсы тянутся почти вертикально, глубокий провал, снова волна – уже пониже, и так далее.

Убедившись, что вокруг никого нет, Ворон стал подниматься. Железная лестница вилась вокруг опоры, над которой была стартовая площадка. Одной рукой он придерживался за ржавые перила, подняв голову, другой направил вверх пистолет. В щелях между ступенями виднелись верхние пролеты. Пригоршня утверждал, что видел на платформе двоих, и что у них там наблюдательный пункт. Если так, они, скорее всего, до сих пор вверху, потому что Ворон покинул автодром сразу после разговора и пришел сюда быстро.

На середине лестницы, уже поднявшись над зарослями и кронами самых высоких деревьев, он остановился, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью. Огневка. Уже больше суток он ее не использует! За год такого не было ни разу, Ворон мог не доставать деревянную шкатулку до сорока часов, но под конец этого срока очень слабел. Левая рука непрерывно дрожала, тряслась голова и половина лица немела, он почти терял способность говорить… А теперь даже не вспоминал про огневку: ни вчера на болотах, ни ночью на земснаряде, ни здесь, в Чудопарке.

Он перегнулся через перила, посмотрел вверх, вниз. Лестница была пуста на всем протяжении, и Ворон, сунув пистолет в карман плаща, закатал левый рукав. Осмотрел руку. Кожа стала бледнее, потеряла свою обычную аллергическую красноту. И пальцы скрючены не так сильно, это он заметил еще вчера. Теперь рука слушалась гораздо лучше, а пальцы почти не болели, когда он их распрямлял. Он подвигал левым плечом, потрогал левую половину лица.

Сомнений нет – кровоцвет лечит его.

Симбионт быстро запульсировал на левом боку, и Ворон поспешил вверх. Горячие волны голода захлестнули его. Поле зрения сузилось до узкого туннеля, окруженного багровой каймой. Он бежал, перепрыгивая через ступени. Мысли стерлись, остался лишь голод и жажда убийства.

На площадке, накрытой железным навесом, Красный Ворон выхватил заточку. Здесь стоял длинный домик с проемом, откуда выходили рельсы, и он заглянул внутрь.

Там на рельсах, идущих по оси здания, лежала перевернутая вагонетка с высокими перилами и сидениями. Под дальней стеной Ворон увидел двоих в плащах-балахонах, с капюшонами на головах. Один сидел на табурете, второй стоял у окна, оба спиной к нежданному визитеру. У первого на коленях лежало оружие из арматуры, у другого в чехле за спиной висел небольшой лук и стрелы с красным оперением. Скорее всего, для него использовали перья птиц той породы, в честь которых Красный Ворон получил свое прозвище.