Сети

«А это что за придурки?»

Марго замедлила шаг. Путь к лошади преградили шестеро парней. На всех без исключения физиономиях виднелись следы недавнего общения с зеленым змием, а одну, до омерзения знакомую, украшали следы Моргановых кулаков. Вперед, поигрывая мускулами, выдвинулся потный полуголый, напоминающий молодого бычка детина, перепоясанный утыканным ржавыми гвоздями ремнем. Вслед за ним дернулся крепыш со светлыми всколоченными волосами в замызганной зеленой майке; в продолговатом темном пятне на животе легко угадывалась засохшая блевотина. Полуголый выпятил грудь и выдвинул нижнюю челюсть.

– Эй, выродок! Тебе что, своих баб мало? – Голос у парня, несмотря на мужественную внешность, оказался визгливым.

За спиной одного из парней, белобрысого и безобразно прыщавого, что-то блеснуло.

– У него нож! – ахнула Марго и вцепилась Моргану в рукав.

Сильная рука стиснула ее плечо.

– Я вижу, не дергайся. – В его голосе не слышалось ни нотки паники. – Иди правее, назад и наискосок. Там между хозяйственными постройками проход. Через него выберешься в поле. Двигайся спокойно, не останавливайся, не оглядывайся. Я тебя догоню. – Морган сунул ей в руки седельную сумку и развернул вправо. Тычок в спину заставил Марго сделать несколько непроизвольных шажков.

– Как тебе наше пиво, выродок? – услышала она за спиной. – Надеюсь, ты за него заплатил?

Глухой звук удара о землю. Шелест рассекаемого воздуха. Сдавленный вопль.

– Пиво? – равнодушно переспросил голос Моргана. – Такое впечатление, что в него нассал какой-то деревенский жлоб. Наверное, ты. – Последние слова приглушили возня и топот.

У Марго подкосились ноги. Один против шестерых! И еще пререкается с ними! У Моргана тоже нож и мускулы, но не переоценил ли он свои возможности? Единственный, на чью помощь можно рассчитывать, – это священник. И батюшка Адриан, и отец Райан, и Пауль всегда спешат на подмогу в подобных случаях. У батюшки Адриана незаурядный талант примирять противников – несколькими словами и не повышая голоса; стоит ему появиться, атмосфера мгновенно разряжается.

«Где искать священника здесь? Пока я добегу до храма…»

Вот он, проход. Марго заглянула в узкое пространство. С той стороны – заросли полыни. За ними – покосившийся заборчик из оструганных колышков, а дальше – бобовое поле. Ни один из тех парней не протиснется, да и она – только бочком. Это вселило смелость, и Марго обернулась. Прыщавый как раз вытягивал из-за спины нож. За время, пока она шла, Морган и парни поменялись местами; теперь он стоял в нескольких шагах от лошади, лицом к таверне. Полуголый задира катался по земле, обхватив обеими руками колено, и поскуливал, как побитый пес. В воздухе что-то промелькнуло, и резвый коротышка в широких серых штанах до колен упал как подкошенный. Марго застыла, прижав сумку к груди. Следом за приятелем скорчился, вскрикнув, обладатель ножа; нож отлетел в сторону.

«Господи… – Марго ошалело заморгала, не веря глазам. – Он дерется палкой от швабры! Еще в таверне знал, что во дворе его поджидают. Откуда?»

Ее заколотило, но не от страха или холода. Это было другое чувство – возбуждающее, волнующее, будоражащее кровь; Марго уже испытывала его однажды – когда весенней ночью перелезала через монастырскую ограду и бежала к реке, где ее ждал Иштван с ворохом несбывшихся надежд.

К лежащему на земле ножу бросился крепыш в заблеванной майке, за что получил концом палки в висок. Это успокоило его окончательно: крутанувшись на месте, он тяжело рухнул на землю. Палка двигалась в руках Моргана словно живая, а его здоровенный нож по-прежнему болтался на поясе. Ни суеты, ни паники, ни одного лишнего движения, будто каждый следующий момент схватки известен Моргану наперед – всякий раз он на полхода опережал своих противников. Среди этих парней он выглядел как гусь, забравшийся в курятник.

Невесть откуда выскочил, высоко подбрасывая зад в темных штанишках, козел. Обскакал галопом вокруг дерущихся, а потом вдруг ломанулся в самую гущу и с разбегу врезал под зад только-только принявшему вертикальное положение коротышке. Прыщавый попытался схватить животное за рога, но козел ловко извернулся и поддал ему копытами – что самое удивительное, обоими попал. Изрыгая ругань, парень приземлился – на свою беду, под ноги Моргану, который, не глядя, пнул его ботинком в лицо. Потом еще и еще раз, пока тот не затих. Изо рта парня побежала алая струйка. Марго прижала ко рту кулак, до боли закусив костяшки пальцев.

«А вот это уже лишнее».

Один из уцелевших, самый щуплый, юркнул в таверну; он вообще не участвовал в драке, а только пританцовывал на безопасном расстоянии и, не стесняясь в выражениях, вдохновлял дружков.

«Сейчас притащит тех чернявых и хозяина! – Марго вжалась спиной в нагретую утренним солнцем бревенчатую стену хлева. – Морган, беги!»

Коротышка рванулся за приятелем, таща за собой намертво вцепившегося в штанину козла, которого со всей дури валтузил кулаком по морде. Козел спас его от палки – она просвистела у коротышки над головой, а на обратном пути встретилась с челюстью несостоявшегося ухажера Марго. Звук был настолько выразительным, что у Марго свело зубы.

– Удачного дня, – бесстрастно бросил Морган. Не спеша запрыгнул в седло и на ходу швырнул палку назад. Описав дугу над двориком, палка ударилась о землю и отскочила к двери, которая в тот самый момент открылась, выпустив наружу оголенного до пояса рыхлого чернявого бородача – конец палки пришелся точно ему в пах. Бородач сложился пополам – от боли. А Марго от хохота.

Оборванец с пострадавшей челюстью, подвывая, плевался кровью и тыкал пальцем в ее сторону. Пора уносить ноги! Марго с трудом разогнулась и подобрала юбки. Вынырнув из прохода, она налетела на хозяйского отпрыска, тащившего помои; ноги машинально перескочили через катящееся ведро. Ветхий заборчик не выдержал столкновения с массивным ботинком и повалился, Марго чудом не зацепилась за колышки подолом. Морган подхватил ее, хохочущую, на скаку, вместе с сумкой.

– Я велел тебе уходить в поле! – рявкнул он ей в ухо. Он даже не запыхался. Ничто в нем не выдавало, что он минуту назад участвовал в схватке.

Девушка никак не могла остановиться. Она хохотала и хохотала, обнажив маленькие белые зубки; прикрывала рот ладошкой, утыкалась то в свой рукав, то в его плечо. Морган купался в искрящихся брызгах ее смеха. Он не помнил, когда смеялся в последний раз; не помнил, чтобы кто-нибудь рядом с ним так искренне и заразительно хохотал. Марго словно застала его врасплох в горном озерце. Они стояли нагие по пояс в воде, Марго брызгала его, а он отворачивался, пытался защититься ладонями от брызг, которые шлепали по лбу, щекам, плечам и груди, залепляли глаза, заскакивали в рот. Морган поразительно ясно увидел в голове эту картину, будто они действительно когда-то купались вдвоем в горах; он мог поклясться, что знает ту расщелину, где из камней выкуривается голубым дымком ключ и холодная как лед вода, змейкой пробираясь в тени склизких ото мха булыжников, стекает в небольшую глубокую каменную чашу. Девушка пыталась что-то выдавить сквозь смех, Морган различил всего два слова – «ткнулся» и «конец». Уж не слышится ли ему? Брызги-смешинки облепили его всего, он захлебывался.

– Угомонись! – Морган легонько ткнул ее локтем. Смех моментально стих. Марго опустила голову, ее личико сделалось печальным-печальным. Ну вот, обидел. «За то, что она мне никогда не достанется?» Он попытался загладить свою грубость: – Я просто не понял, что тебя так развеселило.

– Бородач, которому твоя палка угодила в одно интересное местечко, когда ты бросил ее с лошади, – виновато отозвалась Марго. – И козел. И твое мнение о пиве: оно у них и вправду разбавленное.

Козел – чистое везение. Он оказался поблизости и не был привязан. Морган приманил его Даром в надежде избежать крови. Если бы пришлось обнажить клинок – все шло к тому, усталость ощутимо давала о себе знать, а похмельное стадо свиней разозлило не на шутку, – Морган применил бы его по прямому назначению. Резня – неподходящее зрелище для незабудковых глаз.

Да, наверное, со стороны потасовка выглядела потешно. Но Морган не смог выдавить из себя даже улыбки – потому что убил радость в девушке. Такие грустные глазки, несмотря на юный возраст, а он влил в них дополнительную порцию горечи. Может, отдохнуть, а потом податься в другую таверну? Если бы он не боялся разоблачения, то устроил бы второй бесплатный спектакль. Для этого достаточно зайти в обеденную залу и сесть за стол: дикари слетятся как мухи на дерьмо.

Все началось в трактире «Медвежий ручей», на северо-западе, в Каурии. Моргану было шестнадцать, и это был его второй рейд. Парень из их отряда вышел ночью по нужде и не вернулся. Командир доверял хозяевам трактира – отряды останавливались у них не первый год: пожалев измотанных воинов, он не выставил дозорных. Поэтому, когда юношу нашли – на заднем дворе, в луже крови, смешанной с грязью, – огонек его жизни уже угас. Живот был превращен в кровавое месиво, земля вокруг ног раскидана – умирал парень долго. Морган помнил, как выдрал из стены здоровенную доску, а потом – в кратких промежутках между кровавыми всполохами в мозгу – черные квадраты окон, оскалившиеся разбитыми стеклами, груду переломанной мебели и разбитой посуды. Очнулся он в своей комнате, в слезах и без доски; двое товарищей держали его, а целительница промывала глубокие красные борозды на руках и извлекала из них стекла. Потом пришел Влад, тогдашний его командир, сел напротив и тихо, беззлобно произнес: «Так нельзя. Хозяева не виноваты». С того случая Морган заводился от малейшей грубости в адрес Суров и редко покидал харчевню, не подравшись, хотя не был любителем алкогольных приключений. За поножовщину можно угодить в лапы гвардейцев. Гвардейцы бьют больно и беспощадно. И Морган научился видеть оружие во всем: в швабре, тряпке, куриных костях… Годы сожгли ненависть, ее место заняла тупая боль, и теперь он бил дикарей просто по привычке.