Севастопольская страда (Часть 3)

А Терентию Чернобровкину, лежавшему как раз в это время в секрете впереди Малахова, и невдомек было, что за его здоровье пьет его "дружок", не знающий, впрочем, что он тоже в Севастополе, как и сам Терентий не знал, сколько пришлось вынести из-за него Хлапонину в Москве.

Глава пятая

НАХИМОВ

I

Три недели, прошедшие с того памятного для интервентов дня, когда блестяще был отбит их штурм, не принесли отдыха Нахимову.

Каждый день был полон своих забот, хотя бомбардировка редко когда подымалась выше тысячи снарядов в день, а штуцерная стрельба была обычной.

Беспокойство за участь города, губернатором которого он считался, возросло даже: причиной его была канонада в ночь с пятого на шестое июня, открытая неприятельской эскадрой.

По судам этой эскадры была ответная пальба с фортов, однако результаты пальбы остались неизвестны, между тем канонада продолжалась шесть часов подряд. Закупорку рейда затопленными судами Нахимов потом внимательно осматривал сам, подъехав к ней на гичке. Он нашел, что часть судов раскачалась благодаря штормам, другие же засосало илом, - мачты их скрылись, - и перед ним осязательно возникла опасность прорыва флота союзников на рейд, откуда он мог бы в короткое время разгромить город в тех его частях, которые были пока недоступны выстрелам с сухопутных батарей.

Как опытный моряк, он считал этот шаг со стороны союзных адмиралов более чем возможным: он сам, будь он на их месте, непременно сделал бы именно так.

Такой вывод, конечно, лишил его спокойствия. Он поднял в штабе гарнизона вопрос о неотложных мерах к защите рейда, но топить для этой цели свои же суда было ему жаль; оставалось только одно - заложить батареи на берегу рейда, чтобы уничтожить неприятельскую эскадру, если она вздумает прорваться внутрь ночью, на линии затопленных судов.

По его настоянию и под его наблюдением такая батарея - тридцать орудий - и была заложена на Северной стороне между Константиновским и Михайловским фортами. Она была двухъярусная и получила название Нахимовской. Кроме нее, дальше по берегу, на тот случай, если все-таки одному-двум кораблям удастся проникнуть на рейд, были устроены еще две батареи - одна на десять, другая на четыре орудия - исключительно для действий внутри рейда.

Когда в самом спешном порядке земляные работы были закончены и чугунные стражи рейда - новые сорок четыре орудия - стали на предназначенные им места, Нахимов вздохнул свободнее. Однако как раз в это время начали подвозить на лошадях, верблюдах, а больше всего на волах отборно-толстые сосновые бревна и складывать их на берегу, около Михайловского форта.

Бревна эти везли из Херсона, куда обычно сплавлялся лес по Днепру для нужд Черноморья и всего Крыма. Принимал эти бревна инженер-генерал штаба Горчакова Бухмейер, когда Нахимов осматривал сооруженные по его настоянию батареи. Заметив его издали, он подъехал к Бухмейеру.

– Александр Ефимович, скажите бога ради, для чего это прекраснейший такой лес, а?
– обратился Нахимов к этому генерал-лейтенанту, которого уважал уже потому, что он был инженер, как и Тотлебен.

Бухмейер, который был одних почти лет с Нахимовым, но почти совершенно сед, даже с сильной проседью в черных усах подковкой, ответил не сразу. Он снял фуражку, вытер платком высокий розовый вспотевший лоб и только после этого сказал, тщательно подбирая слова:

– Для удобства сообщения Северной стороны с Южной приказано его сиятельством соединить оба берега тут мостом, Павел Степаныч.

– Мостом-с? В этом месте-с?.. Да ведь тут почти верста ширины, что вы-с!
– очень удивился Нахимов.

– Да, большое затруднение в этом... Также и в том, что ведь оттуда, кивнул Бухмейер в сторону батарей интервентов, - стрельбу подымут, беспрепятственно не позволят работать, а строить надо.

– Отлично обходились мы без моста до сих пор и вдруг-с почему-то надо-с... Хм, хм... мост! Плавучий мост!
– подозрительно вперил Нахимов в карие глаза Бухмейера свои голубые, расширенные недоумением.

– Все-таки, согласитесь, Павел Степаныч, с этим, по мосту гораздо скорее может пройти большая воинская часть, чем ежели перевозить ее будут на транспортах! А мост предполагается не плавучий, а бревенчатый, разводной.

– Бревенчатый-с? И в версту шириною-с?
– теперь уже просто, как хозяин обороны, сам строивший плавучий мост через Южную бухту, усомнился Нахимов.

– Не приходилось и мне никогда выполнять такую работу, - скромно отозвался ему Бухмейер.
– На триста шестьдесят сажен через Дунай у Измаила вывел мост, но тот - плавучий... Кроме того, условия работы были совсем не те... Но раз приказано, нужно делать.

– Даже если и невозможно-с?

Бухмейер слегка улыбнулся.

– Теоретически все-таки возможно... поскольку мы знаем, что бревна держатся на воде и могут выдержать большой груз... Плоты, соединенные вместе.

– Но ведь зальет-с, зальет при малейшем волнении!
– И даже руками сделал несколько энергичных волнообразных движений Нахимов.

– Об этом не спорю: заливать при ветре может... Также может давать и прогибы при движении больших тяжестей, как, скажем, орудия. Но это предусмотрено, конечно. А удобство для сообщения большое, это уж бессомненно, - удобство первостепенное.

– Разобьют-с!
– уверенно махнул рукою Нахимов.

– Думаю все-таки, - осмеливаюсь так думать, - что всего моста не разобьют, - снова улыбнулся Бухмейер.
– А что ежели будет разбито снарядами, поправим... Оставим на этот случай, на ремонт, запас материалов. Наконец, стрельбу откроем из наших батарей: они по мосту, а мы по ним.

– Так что же уж, значит, как же-с, а? Решено и подписано-с? Мосту быть-с?
– с нескрываемым волнением от раздражения спросил Нахимов.

– Всенепременно, - ответил Бухмейер.
– Я не могу только в точности доложить вам, Павел Степаныч, когда именно он будет готов, - это зависит от многих обстоятельств, но что он должен быть готов как можно скорее, об этом уж буду стараться.

– Прощайте-с!
– вдруг неожиданно резко сказал Нахимов, торопливо сунул руку Бухмейеру и повернул своего маштачка в сторону морского госпиталя, где он бывал каждый раз, когда переправлялся на Северную.

– Видали вы подлость?
– выкрикнул он, увидя смотрителя госпиталя полковника Комаровского, вышедшего ему навстречу.

Тот никогда раньше не видал его таким возмущенным: лицо его было апоплексически красно, даже голубые глаза порозовели.

Комаровский, человек по натуре честный, стоял руки по швам и развернув грудь, усиливаясь понять, кто именно и что мог донести на него адмиралу, командиру порта.

– Подлость, подлость видали-с?
– повторил Нахимов, уничтожающе на него глядя.

– Не могу знать, - пролепетал Комаровский, - о чем изволите говорить, ваше высокопревосходительство?

– Э-э, "не могу знать", а у самого под носом это!
– поморщился Нахимов и повернул Комаровского так, чтобы он видел бревна, сложенные на берегу.

– Это что-с? А?
– показал он рукой.

– Лес возят, - в недоумении поднял на него глаза Комаровский.

– То-то, что лес! А зачем лес?.. Мост хотят строить через бухту!.. Бросать хотят Севастополь, вот что-с!