Севастопольский бронепоезд

— Нет, не зря, — возразил Микоша. — Вот увидите наш фильм и сами согласитесь, что не зря.

Гостили у нас кинооператоры до позднего вечера. Снимали крупным планом отличившихся в бою комендоров, пулеметчиков, машинистов. Беседовали со многими бойцами, интересовались нашей жизнью.

Вечером вышли проводить их. С насыпи у Троицкого тоннеля хорошо был виден город. Город, который мы вот уже шестой месяц держим, яростно вгрызаясь в каждый метр земли. Отсюда, с насыпи, видно, как севастопольские руины озаряются кроваво-красным огнем разрывов и снова погружаются в темноту. Голубые стрелы прожекторов вспыхивают и неуверенно шарят по нависшим тучам, перекрещиваясь и снова расходясь. Вот в одном из перекрестков засветился ослепительно яркий силуэт самолета. Вверх побежали огненные пунктиры. Но самолет продолжал лететь. Слишком жидкими были пулеметные трассы. Провожаемый скрещенными лучами, самолет уходил безнаказанно все дальше, пока, наконец, щупальца прожекторов, будто убедившись в бесполезности своего дела, не погасли.

Все мы молча наблюдали за этой картиной. Кинооператоры, по привычке вскинувшие свои камеры, разочарованно опустили их.

Простились мы с ними как с самыми близкими друзьями.

Много недель спустя кадры, снятые на бронепоезде, вошли в очередной выпуск фронтовой кинохроники. Так наши скромные боевые будни стали достоянием миллионов людей. И, может быть, они вдохновили их на новые боевые и трудовые подвиги.

А я подумал: зрители, которые будут восхищаться мужеством и стойкостью защитников Севастополя, может, и не задумаются над тем, как снимались эти кадры. Зрители должны помнить, что рядом с теми, кто шел в атаку, кто сражался в жарком бою, был еще один человек — кинооператор. Он не стрелял из автомата, не бросал гранаты, не вел огонь из орудий, потому что его оружием была кинокамера. Но именно благодаря его мужеству, смелости миллионы людей станут свидетелями мужества других.

Утром, чуть свет, началась бомбежка. Кто-то пошутил:

— Фашисты нам побудку играют!

И действительно, как-то уже все привыкли, что свист падающих бомб, хлопки зенитного огня служат для нас сигналом подъема.

«Железняков» идет на задание. Ночью наши разведчики принесли сведения: гитлеровцы готовятся справлять пасху.

— Ну, держись, сейчас мы дадим вам пасхи! — говорят бойцы.

На закрытом пару подходим к позиции.

— Огонь! — звучит команда.

Первые же залпы накрывают цель. Корректировщики сообщают: в стане врага паника.

Нет, не удалось фашистам справить пасху. Многим из них больше никогда не доведется ее справлять.

Возвращаясь на стоянку, мы стали свидетелями огромного пожара на танкере. Мы не видели, когда упала бомба, лишь потом узнали, что было прямое попадание. Танкер только накануне доставил из Новороссийска горючее, еще не успел разгрузиться и сейчас пылал, высоко взметнув в небо столб огня и дыма. Фашистские бомбардировщики, будто не удовлетворившись содеянным, продолжали кружить над бухтой, не обращая внимания на разрывы зенитных снарядов. Вдруг один из самолетов вспыхнул и, объятый пламенем, рухнул у самого берега бухты. И сразу же огромный взрыв потряс землю: вместе с самолетом взорвались бомбы, которые он еще не успел сбросить.

Все это промелькнуло перед нашими глазами быстро, в течение двух-трех минут, пока бронепоезд проходил мимо бухты.

В тот день мы больше не выходили в рейс. Приводили в порядок орудия, пулеметы, минометы — чистили, смазывали, регулировали. А тем временем связисты-железнодорожники получили задание подвесить дополнительную линию связи до станции Мекензиевы горы для нужд бронепоезда. Срок для выполнения работы был предельно сжат. День и ночь связисты Моделиков, Лупарев, Щербаков и Литвинов во главе со своим командиром Никитиным, передвигаясь с вьюками проволоки и изоляторами на плечах, трудились под артиллерийским обстрелом и бомбежкой. Линия была подвешена досрочно. Они успели также устроить раздельный пункт на перегоне Инкерман — Севастополь. Бронепоезд «Железняков» получил еще большую возможность маневрирования.

Несмотря на относительное затишье, железняковцы регулярно выходили в рейсы. Затишье никого не успокаивало, не создавало благодушия. Все знали — рано или поздно начнется новое наступление: враг не отступится от черноморской твердыни.

Так оно и произошло.

8 мая стало известно, что противник перешел в наступление на Крымском фронте. Фашистская артиллерия и авиация нанесли интенсивные удары по нашим боевым порядкам.

10 мая части Севастопольского оборонительного района перешли на повышенную боевую готовность. Все секторы пополнились боевой техникой и людьми, были проведены перегруппировки.

Севастопольцы почувствовали, что тучи над их городом снова сгущаются.

Фашисты несколько зашевелились. В середине мая они решили «прощупать» наши силы в районе Балаклавы и деревни Чоргунь. Командование оборонительного района поставило перед бронепоездом задачу совершить внезапную вылазку и поддержать огнем наши части, расположенные на склонах гор.

Для выполнения этой операции нужно было проехать до Первомайского разъезда и затем подняться на самую высокую точку железнодорожного пути. Ехать на этом участке на небронированном паровозе было очень опасно. Однако машинисты заявили о полной готовности к выполнению боевого задания.

В полумраке, по сигналу командира, они повели бронепоезд по намеченному маршруту. Извиваясь на поворотах, «Железняков» двигался на подъем.

Немцам, конечно, и во сне не снилось, что здесь может появиться бронепоезд. Около трех часов ночи на командный пункт «Железнякова» поступил первый сигнал корректировщика. И сразу же на деревню Чоргунь, где разместилась фашистская дивизия, обрушился шквал огня.

Через несколько минут последовал ответный огонь. Но «Железняков», умело маневрируя, продолжал бить по целям.

Наконец машинисты услышали команду:

— Полный назад!

Бронепоезд под свист снарядов и мин двинулся под уклон и благополучно прибыл в Инкерман.

Глава XXIII. Тучи сгущаются

В двадцатых числах мая мы узнали, что наши войска вынуждены были оставить Керченский полуостров. Фашисты теперь могли почти все свои силы, имеющиеся в Крыму, бросить на Севастополь.

Снова над Севастополем нависла смертельная угроза. На Мекензиевом направлении началось заметное оживление фашистских войск. Враг, видимо, собирался нанести главный удар с этого направления. Нужно было принять меры по усилению обороны.

23 мая адмирал Ф. С. Октябрьский вместе с председателем городского комитета обороны Б. А. Борисовым прибыли на железнодорожный узел. Мы как раз находились на станции. Рассказав железнодорожникам о положении на фронтах, в частности на Крымском, Октябрьский заявил, что в наиболее уязвимых местах на подступах к городу необходимо создать надежные заграждения против танков и бронемашин противника.

— Для этой цели, — сказал адмирал, — командование просит вас срочно изготовить семьсот противотанковых ежей.

Задание было ответственное. Не мешкая, железнодорожники в тот же день приступили к его выполнению. Собирали старые рельсы и балки, добывали карбид для электросварки.

На территории депо дружно закипела работа. Кузнецы рубили рельсы. Электросварщик Николай Кузьменко быстро соединял куски металла. И все же один он не успевал за кузнецами. Нужно было где-то искать еще нескольких сварщиков.

Узнав об этом, в депо пришла официантка столовой Могильная, когда-то работавшая электросварщицей. На помощь пришли и другие путейцы, хоть в какой-то мере знакомые со сваркой.