Север и Юг

–  Ты думаешь, что следует надеть белое шелковое платье? Ты уверена, что оно подойдет? Уже почти год, как Эдит вышла замуж!

–  О да, мама! Миссис Мюррей сшила его, и, конечно, оно подойдет. Его нужно чуть ушить или расставить в талии в зависимости от того, поправилась ли я или похудела. Но не думаю, что сильно изменилась.

–  Пусть лучше Диксон этим займется. Оно могло пожелтеть, пока лежало.

–  Как хочешь, мама. На худой конец, у меня есть очень красивое, розовое, из газа, которое тетя Шоу подарила мне за два-три месяца до свадьбы Эдит. Оно не могло пожелтеть.

–  Нет! Но оно могло выцвести.

–  Ну, тогда у меня есть шелковое зеленое. Пожалуй, выбор даже слишком велик.

–  Мне хочется знать, что ты наденешь, - нервно сказала миссис Хейл.

Маргарет тотчас же уступила:

–  Мама, давай я примерю платья одно за другим, а ты сможешь посмотреть, какое подойдет лучше?

–  Да! Наверное, так будет лучше всего.

Маргарет так и поступила. Ей показалось весьма забавным наряжаться в вечерние платья в столь неурочный час и она, смеясь, покружилась перед матерью в своем белом шелковом платье так, что юбка образовала колокол, а потом торжественно удалилась, выступая, как королева. Но когда она увидела, что эти чудачества расцениваются как помеха серьезному делу и раздражают миссис Хейл, она стала серьезной и спокойной. В глубине души она находила, что странно и нелепо так волноваться из-за выбора платья. Но в тот же самый день она, зайдя навестить Бесси Хиггинс, упомянула о приглашении Торнтонов, и Бесси даже приподнялась на постели, услышав новость.

–  Боже! Вы пойдете к Торнтонам с фабрики Мальборо?

–  Да, Бесси. Почему ты так удивлена?

–  О, нет. Просто к ним ходят все первые люди Милтона.

–  А ты считаешь, что мы не вполне подходим для этого, да, Бесси?

Щеки Бесси слегка покраснели от того, что ее мысли так легко угадали.

–  Знаете, - сказала она, - они так много думают о деньгах, а я полагаю, вы не зарабатываете очень много.

–  Да, - ответила Маргарет, - это правда. Но мы образованные люди и жили среди образованных людей. Разве не удивительно, что мы приглашены на обед к человеку, который признает себя ниже по положению, чем мой отец, и приходит к нему учиться? Но я не хочу принизить мистера Торнтона. Немногие помощники лавочника могли бы стать тем, кем он стал.

–  Но вы же не будете устраивать ответный прием в вашем маленьком доме? Дом Торнтонов в три раза больше.

–  Ну, я думаю, мы могли бы устроить ответный прием для мистера Торнтона, как ты это называешь. Возможно, не в таком большом зале и не с таким количеством приглашенных. Но я не думаю, что это так уж важно.

–  Я и представить себе не могла, что вы будете обедать с Торнтонами, - ответила Бесси.
–  Просто там обедает сам мэр, члены Парламента и им подобные.

–  Я думаю, я бы выдержала честь знакомства с мэром Милтона.

–  Но их леди одеваются так роскошно!
–  сказала Бесси, глядя с беспокойством на ситцевое платье Маргарет, материал которого она оценила в семь пенсов за ярд.

На лице Маргарет заиграли ямочки от веселого смеха.

–  Спасибо, Бесси, что подумала о том, как я буду выглядеть среди всех этих элегантно одетых людей. Но у меня есть много великолепных платьев. Неделю назад я бы сказала, что они слишком великолепны для того, чтобы я захотела их снова надеть. Но поскольку я иду на прием к Торнтонам и, возможно, познакомлюсь с мэром, я надену свое лучшее платье, будь уверена.

–  Что вы наденете?
–  спросила Бесси с каким-то облегчением.

–  Белое шелковое платье, - ответила Маргарет.
–  Платье, которое я надевала на свадьбу кузины год назад.

–  Это подойдет!
–  заметила Бесси, откидываясь на спинку стула.
–  Я бы не хотела, чтобы на вас смотрели свысока.

–  О! Я буду выглядеть прекрасно, если это спасет меня от высокомерных взглядов.

–  Как бы мне хотелось посмотреть, как вы будете одеты, - сказала Бесси.
–  Полагаю, вы не из тех, что народ зовет хорошенькими. Вы не слишком румяная и недостаточно бледная для этого. Но разве вы не знаете, — я видела про вас сон задолго до того, как встретила вас.

–  Чепуха, Бесси!

–  Да, точно видела! Те же черты лица - ваш чистый, пристальный взгляд из темноты… ваши волосы… словно лучи… и лоб - такой же гладкий и ровный, как сейчас. И вы всегда приходили дать мне силу и утешение. И вы были одеты в блестящие одежды. Поэтому я поняла, что это вы!

–  Нет, Бесси, - сказала нежно Маргарет, - это был всего лишь сон.

–  А почему в своих страданиях я не могу видеть сны так же, как другие? Как многие в Библии? Да, и видения тоже! Ведь даже мой отец много думает о снах! Я снова вам скажу, я видела вас так ясно - вы быстро шли ко мне, ваши волосы развевались за спиной, и на вас было белое блестящее платье. Позвольте мне прийти и посмотреть на вас в этом платье. Я хочу видеть вас и дотронуться до вас, как я это сделала во сне.

–  Моя дорогая Бесси, это просто твоя фантазия.

–  Фантазия или не фантазия, но вы пришли, потому что я знала, что так и будет, когда увидела во сне, как вы ко мне идете; и когда вы здесь рядом со мной, я чувствую, что на душе у меня становится легче и спокойнее, точно гляжу на огонь в ненастный день. Вы сказали, это будет двадцать первого. Я приду и посмотрю на вас.

–  О, Бесси! Ты можешь прийти - тебя радушно примут. Но не говори так, это меня очень расстраивает.

–  Тогда я буду держать это при себе, как будто я прикусила язык. И все же это правда. Маргарет помолчала. Наконец она сказала:

–  Давай поговорим об этом как-нибудь потом, если ты считаешь, что это правда. Но не сейчас. Скажи мне, твой отец участвует в забастовке?

–  Да!
–  ответила Бесси тяжело, совсем другим тоном, нежели она говорила минуту или две назад.
–  Он и многие другие - все с фабрики Хэмпера - есть и с других фабрик. В это время женщины так же озлоблены, как и мужчины. Еда - дорогая, и их детям нечего есть.

Представьте, если бы Торнтоны прислали им свой обед - те деньги, что потрачены ими на картофель и прочую еду, утешили бы многих плачущих от голода детей, и ненадолго успокоили бы сердца их матерей.

–  Не говори так!
–  сказала Маргарет.
–  А то я буду сердиться на себя и чувствовать себя виноватой от того, что я иду на этот обед.

–  Нет!
–  ответила Бесси.
–  Некоторые избраны для роскошных пиров и пурпурных одежд, может быть, вы — одна из них. Другие тяжело работают всю свою жизнь, а эти подлецы в наши дни не обладают состраданием, так же как это было во времена Лазаря. [14] Но если вы попросите меня остудить ваш язык кончиком моего пальца, я перешагну через огромную бездну к вам, просто если вы захотите, чтобы я была рядом.

14

Бесси говорит о притче (Евангелие от Луки, зачин 16 ст. 19–31), в которой нищий Лазарь попадает в рай после смерти, а богач - в ад. И богач, испытывая неимоверные муки, просит Лазаря: «омочи конец перста своего в воде и прохлади язык мой», ибо он «мучается в пламени том».

–  Бесси! Ты вся горишь! Не надо говорить так. В судный день меж нами не будет нищих и богатых. Нас будут судить не по этой несчастной случайности, а по тому, как мы следовали заповедям Христа.

Маргарет встала, нашла немного воды, смочила свой платок и положила его на лоб Бесси, а том начала растирать ее холодные, как лед, ступни. Бесси закрыла глаза и успокоилась. Наконец она произнесла:

–  Вы бы стали такой же, как я, если бы видели всех приходивших один за другим к отцу и рассказывавших мне о своих страданиях. Некоторые просто горели от ненависти, и у меня кровь стыла в жилах от тех ужасов, что они рассказывали о своих хозяевах. Но женщины все время говорят и говорят о ценах на мясо, и как их дети не могут спать по ночам от голода, а слезы текут у них по щекам, и они их не вытирают и не обращают на них внимания.