Севера. Часть 2

Через четверть часа, когда стоявший на столе чайник опустел, Старый Юра вытащил было кисет и трубку, но, увидев, как скривился Бородулин, буркнул что-то себе под нос, накинул малицу, шапку и вышел наружу.

Андрей тоже поднялся из-за стола, подошел к раненому. Хотя тот по-прежнему лежал в беспамятстве, антибиотик подействовал и жар, судя по всему, начал спадать. Все тело его покрылось обильным потом, пропитав и одежду, и простыни. Андрей обтер пациента сухим полотенцем, поправил одеяло и вернулся к столу. Вскоре к нему присоединился и якут.

– Ну что, Юра, рассказывай.

– Однако, что тут особо рассказывать? Сбегали, вот, мало-мало с парнем до той горы, поглядели. Все так как ты и говорил – черная плита наверху, близко подойти не дает. Добежали, глянули, да и назад.

– Ты, Юра, не прибедняйся. Сам ведь знаешь, если бы не так важно это было, тебя бы и просить не стал. Так что спасибо большое вам обоим. Ну и материально поблагодарю, вот только обратно в крепость вернусь. Ты знаешь, за мной не заржавеет.

– Ну, это необязательно, - брякнул Молодой Юра, за что тут же удостоился подзатыльника от Юры Старого.

– Старшие говорят – сиди молчи, пока не спросят. А раз начальник посчитал нужным наградить, прими награду с благодарностью.

Молодой насупился и замолчал, уткнувшись в свою кружку с чаем.

– И нечего обиженку строить. Не маленький, однако, понимать должен, за что получил.

Несколько минут длилась неловкая пауза. Впрочем, неловкой она была, главным образом, для Бородулина. Он поерзал на стуле, глянул в свою пустую кружку, откашлялся и, будто вспомнив, продолжил расспросы:

– Скажи, Юра, а этого товарища где подобрали?

Он мотнул головой в сторону постели.

– В лесу, однако, - пожал плечами якут.

– А почему ноги у него прострелены?

– А-а, - Старый Юра недовольно махнул рукой. – пусть тебе вон, молодой рассказывает. Я курить пойду.

И, действительно, снова натянул малицу, шапку и удалился.

– Ну что, Юра, рассказывай, как было дело. Да не хмурься ты, все уже, дело прошлое. Да в этом случае ты и сам подставился. Вперед думай, после уж говори. Ну действительно, проехали. Давай, излагай обстоятельства.

– Да мы мимо одного поселка проходили, недалеко от главной турецкой базы. Слышим – выстрел, практически у нас по курсу, и сразу крик. Слышно – человек кричал. Мы потише пошли, чтобы на стрелка ненароком не выскочить. Минуты через две – еще выстрел, еще крик. Старый Юра подкрался поближе – ну знаете, как он может, потом гляжу – рукой мне машет. Я подошел, смотрю – в снегу человек лежит, обе ноги прострелены, вокруг кровища. И следы лыжные, к турецкому поселку уходят. Юра мне кивнул – ну знаете, как он может баз слов приказать, мы из запасных лыж по-быстрому санки сделали, да мужика раненого на них увезли. В километре от того места встали, перевязали его, да потом попеременке два дня тащили. Поначалу-то он еще ничего был, а сегодня к полудню срубился и уж в сознание не приходил.

– Погони за вами не было?

– Сперва не было, а потом снег пошел. Несильный, но все следы засыпало с гарантией.

– Крестничек ваш ничего не говорил?

– Пытался, но языка-то его мы не знаем, а он не знает нашего, так что впустую все.

– Ясно. Ну что, будем надеяться, что вы тащили его не зря, что он выживет и что найдется переводчик. Теперь давай-ка подготовимся к приезду доктора, наверняка потребуется много кипяченой воды. А потом иди отдыхать.

Глава 13

Таскать и греть воду пришлось долго. Но успели, уложились, аккурат к возвращению группы. Доктор ввалился в дом изрядно призамерзший. Скинул у порога заиндевевшую шубу, шагнул к печи, протянул руки к теплу. Едва вовсе печь не обнял – сразу видно, продрог до костей. Бородулин тут же, не говоря ни слова, налил большую кружку свежезаваренного чая, плюхнул туда же изрядную порцию того самого бальзама, чуть не силком усадил болгарина за стол, всунул ему кружку с чаем и пододвинул поближе миску с сахаром. Тот взял кружку, стиснул в руках и некоторое время так и сидел, грея ладони о горячие фаянсовые стенки. Потом отхлебнул глоток и удивленно поднял глаза на Бородулина.

– Пейте, вам нельзя болеть, - сказал Андрей. – Берите сахар, сушки - не стесняйтесь.

– Благодаря ви, - кивнул Гойков.

И, действительно, не постеснялся. Шумно хлебал чай, хрустел сушками и сахаром, крякал со вкусом после каждого глотка…

Наконец, чаепитие завершилось. Доктор почувствовал себя достаточно согревшимся и потребовал себе инструменты и пациента.

Вот, смотрите, Димитр Стоянович, - Андрей провел врача к лавке. – я вколол армейский шприц с антибиотиком и сменил повязки. На большее моих умений не хватило.

– Това е добре, - откликнулся Гойков, снимая бинты.
– Дайте съвет.

А потом Бородулин больше часа держал керосинку, освещая операционную зону, и попутно смотрел, как работает классный специалист. Первую рану доктор лишь мельком осмотрел, поставил дренаж и в три стежка стянул края. А вот со второй… там возни было много. Вынимать пулю, чистить рану, убирая из нее грязь, нитки, мелкие обломки костей. Безжалостно отсекать начавшую гнить плоть, складывать то, что осталось, в лубки – на этот раз уже не две более-менее прямые палки, а специальные ровные дощечки…

Когда доктор разогнулся, на его лице были видны крупные капли пота. Он утерся рукавом, и провозгласил:

– Направих всичко, което можах.

Двое парней аккуратно подняли найденыша и осторожно перенесли его в постель. Укрыли одеялом, задули лампу и тихонько вышли. Бородулин же с Гойковым вновь уселись за стол.

– Ну что, уважаемый Димитр Стоянович? – спросил Андрей, разливая по кружкам свежий чай.
– Какие прогнозы вы можете дать по поводу нашего пациента?

Усталый врач придвинул к себе кружку, отхлебнул глоток, поморщился и отодвинул ее подальше.

– Кажете ми, Андрей Владимирович, че нямате кафе?

– Здесь, к сожалению, нет. Но в крепости я обещаю обеспечить вас лучшими сортами зерен и всем необходимым для приготовления напитка. И все-таки, что вы скажете?

Доктор пожал плечами. Хоть языки и близки, но полноценно общаться все же было трудновато. Пришлось посылать за переводчиком. Через десяток минут в дом зашла полноватая женщина средних лет, поклонилась Бородулину, затем врачу и подсела к столу, всем своим видом изображая готовность толмачить.