Северка

В шесть утра поезд пришел в Петрозаводск. Пасмурно. Оставил сумку в камере хранения, сел на троллейбус и поехал осматривать обе городские гостиницы. Снял номер и заплатил за два дня. В анкете в графе цель приезда написал 'шпионаж и контрреволюция'. Сразу на морской вокзал. Купил билет на Кижи и обратно.

Петрозаводск – столица Карелии. На экологическую карту Карелии тяжело смотреть. Коричневое пятно тянется вдоль мурманской железной дороги на десятки километров в стороны. Чистый Карельский перешеек, здесь нет промышленности.

Главная улица – Ленина, идет от вокзала к Онежскому озеру. С западной стороны вдоль нее тянется глубокий овраг, в котором расположен тракторный завод. Он настолько глубок, что трехэтажные заводские корпуса утоплены в нем по крышу. Похоже, дышать рабочим трудно.

Город зеленый. В красивом сквере памятник Марксу и Энгельсу.

Друзья сидят рядышком на кованной железной скамейке. Во фраках и цилиндрах.

Метеор заходит на Кижи и идет дальше, развозя жителей окрестных деревень. Вернуться в Петрозаводск можно на нем или через три часа на другом метеоре. Это оговаривается при покупке обратного билета в кассе порта. Соседка моя средних лет крестьянка с загоревшим лицом и морщинами на лбу. Разговорились. Она предложила на будущий год приехать к ней отдохнуть. Рассказывала, что зимой туристы ходят на

Кижи на лыжах по заснеженному льду. Бывает, обмораживают пальцы на ногах… Берега пропали, со всех сторон вода, как в море. Вторая или третья остановка Кижи. Этот островок длиной в километр и шириной двести метров, совсем плоский, чуть выступает над водой. Несколько редких ив, рябина с ярко-красными листьями, невысокая трава.

Деревянный храм обнесен забором, смотреть можно только снаружи.

Несколько деревянных изб и мельниц. Одного часа для осмотра вполне достаточно. Входной билет на территорию в два раза дороже, чем в

Эрмитаж или Петродворец. Для жителей Карелии вход бесплатный. У пристани несколько киосков. Один с 'пищей', другой с открытками. Все дороже в два – три раза, чем в Петрозаводске. Столики с мелочью из карельской березы. Отполированные кусочки размером с коробок стоят шестьдесят рублей. Все это рассчитано на туристов, приплывающих на лайнерах, они не заходят в Петрозаводск.

Между Москвой и Питером разница в температуре мало заметна. В

Петрозаводске эта разница ощутима, здесь градуса на четыре ниже.

Многие листья уже покраснели и пожелтели, в Москве пока зелено.

Улан-Удэ и Чита.

В конце января случилась вторая командировка. Вылетели из

Домодедово в десять вечера. Внизу горят огни Москвы и пригородов, потом темнота. Не хочется спать, читаю, посматриваю в иллюминатор.

Прошло два часа. За окном полная темнота. Только одинокое газовое пламя на месторождении.

На рассвете показался Улан-Удэ, столица Бурятии. Сделали круг над городом. Пол города занимают гаражи и промзоны. Улан-Удэ не крупный город, проживают триста тысяч. Мы прилетели вчетвером – два дяденьки и две тети. Поселились в гостинице – здании этажей в шестнадцать, окна на юг. Розовое Солнце каждое утро встает в тумане, стелящемся над поверхностью земли. Впереди сопка. Судя по карте, которую купил в Москве, она высотой 950 метров. Но этого никак не скажешь.

Все-таки я видел когда-то Ай-Петри и могу сравнить. Дело в том, что

Улан-Удэ стоит на плато, метров в 800 вот и получается, что сопки не высокие.

Что я знал раньше о Сибири? Уральские горы, Свердловск. Дальше:

Омск, Томск, Челябинск, Новосибирск, Иркутск, Красноярск, Чита. В какой последовательности – не знаю, какие города до Байкала, какие после – тоже не знаю. Знаю, что на Амуре Хабаровск и

Комсомольск-на-Амуре, а внизу – Владивосток. На Камчатке -

Петропавловск.

Каждый день светит солнце. Никаких облаков, никаких осадков.

Среднегодовая норма осадков – 300 мм, как на южных курортах. Под ногами тонкий слой снега. Он выпал месяц, полтора назад и с тех пор превратился в порошок, постоянно перетираемый пешеходами. Мелкая копоть от городской теплоцентрали покрывает снег и потому он серый.

Ночью температура 35-40 ниже нуля, днем, когда солнце в зените – 15 градусов. На лицах буряток и бурятов улыбки, а на щеках морозный румянец. От щедрого солнца. Большинство горожан носят дорогие меховые шапки. Это престижно и необходимо в сильные морозы.

Буряты двух типов. У одних – плоское лицо и тонкий заостренный нос

– они напоминают монголов. У других – круглые большие щеки, и нос пуговкой – они ближе к эвенкам, якутам.

Утром бегаю вдоль берега Селенги. Первая пробежка не удалась.

Километр пробежал и лицо как помидор от сырого и холодного встречного ветра. А в следующие разы было не ветрено, бегал стандартные семь километров. Чтобы не замерзнуть одеваю под куртку две майки, шерстяную безрукавку, сорочку с длинным рукавом и свитер, трое трусиков, на ноге два носка.

Красивый вид на сопки противоположного берега Селенги. Когда сбегаю с занесенных снегом дорожек на голый асфальт, кроссовки стучат как башмаки у Буратино – 35 мороза. Горячей воды в номере нет и во всей гостинице тоже. Хорошо, что привык к холодной.

На центральной площади стоит группа скульптур из прозрачного льда.

В магазинах сувениров поделки из склеенных гладких камешков, куклы в национальной одежде. Главная примета продовольственных магазинов – кедровый орех, в скорлупе и очищенный. В двух местах можно купить морковь и капусту, разнообразия фруктов и овощей, как в Москве нет.

В редких кафе в меню манты, чай, кофе. Мы питались в столовой административного здания, где расположено представительство или в ресторане при гостинице. Там такой полумрак – вилку плохо видно. Во всем зале заняты два, три столика.

В городе есть сверкающий супермаркет, который напоминает Москву, в нем можно купить апельсины, мед, варенье и другие стратегические продукты. Заборов в городе нет ни у школ, ни у университета, ни у других зданий.

В одном продовольственном магазине продавцы с марлевыми повязками.

Наверное, против гриппа.

Через неделю мы поехали поездом в Читу. До Читы от Улан-Удэ тысяча километров. К сожалению, ехали ночью, совсем ничего не видно. В коридоре висит расписание движения поезда. Читаю названия населенных пунктов: Сковородино, Ерофей Павлович. В Читу прибыли в три часа ночи. Стоим на перроне, никто не встречает. Через полчаса начал пробирать сорокаградусный морозец. Наконец появились встречающие.

Отвезли в гостиницу – двухэтажный домик на юго-восточной окраине. Мы здесь одни в качестве постояльцев. Обслуживающий персонал – две девушки и тяжелая тетя. В номере кровать, стул и тумбочка. Тяжелое стопроцентно синтетическое одеяло. Даже прикасаться неприятно. Ночью оно сползает и сбивается в ком. Освещение только верхнее, бра или настольных ламп нет. Перед сном полчаса читаю 'Американскую трагедию'. Бедный Гриффитс, как ему не скушно так жить? Чтобы потушить свет, приходится вылезать из согретой постели и, смяв задники ботинок или кроссовок, идти через всю комнату к выключателю.