Северная война

Однако, несмотря на репутацию и покровительство Бернарда, недавно у Зальха возникли некоторые сложности в общении с другими рыцарями. Седрик заметил, что тамплиеры и паладины, которые постоянно прибывали в объединенное войско наступающих вдоль моря католиков, стали его сторониться. Сначала он решил, что это связано с его внешностью, которую вдали от стен родного аббатства не мог восстановить даже такой могучий человек как Бернард из Клерво. Но позже он понял, что дело не в этом. Многие рыцари имели страшные шрамы и травмы, но общением их никто не обделял. Другое дело Зальх. Лишь только он подсаживался к какому-то костру или входил в общую палатку, как моментально все разговоры стихали, а суровые вояки, отводя от него взгляды, покидали это место, и германец оставался один. Почему-то, это очень сильно задело Седрика. И когда вчера под стенами каменной венедской крепости Каменец, которая прикрывала пролив между материком и островом Руян, его вызвал к себе Бернард, и поручил выдвинуться в лес на прочесывание определенной территории, Зальх знал что делать. Без колебаний рыцарь взял в свой сводный отряд тех, кто наиболее четко обозначил к нему свое отношение, и среди них оказался словоохотливый тамплиер Гильом де Фойе, которого Седрик постоянно держал при себе.

Прошел день и близился к концу второй. Вражеские воины бродили где-то рядом, и после хождений по лесу отряд Зальха оседлал одну из неприметных троп и стал ожидать появления противника, который, по словам опытнейших егерей, должен был появиться в первых сумерках. Костров крестоносцы не зажигали и соблюдали тишину. С помощью лесовиков они сделали для себя укрытия, а затем разбились на мелкие группы и полукругом окружили небольшую поляну. Гильом де Фойе находился рядом с Зальхом и, глядя на него, германец поражался тому, какие они разные. Франк, ровесник Седрика, относился ко всему легко, много разговаривал, часто улыбался и вспоминал о своих многочисленных любовных интрижках на родине. Ну, а Зальх стал настоящим человеком войны. Он не понимал шуток и не строил долгосрочных планов, забыл, когда в последний раз спокойно отдыхал, не думал о деньгах и нарядах, и даже не мог вспомнить лицо той девушки, которую считал своей дамой сердца. Кровь, ожесточение, гибель товарищей, ярость и выпавшие на его долю тяжкие испытания. Все это опустошило душу рыцаря, и Седрик это понимал. Однако, как ни странно, паладин Господа ни о чем жалел, ведь у него было служение, которое заменило ему все, что нужно обычному человеку. Плотские утехи, дружба, достаток, уважение, признание и восхождение наверх. Это все осталось в прошлом, а в настоящем была только радость схватки, приказы Бернарда Клервоского и льющаяся наземь кровь врагов.

Впрочем, интерес узнать, почему боевые товарищи так странно на него реагируют, у Зальха все же имелся, и он ждал, когда Гильом заговорит. Ждать пришлось недолго, и после того как несдержанный де Фойе задал Седрику вопрос, германец сказал:

– Лично меня, все устраивает. Я делаю то, что приказано, и Господь наверняка простит нас за то, что мы не отмечаем рождение Спасителя.

– Ну да...
– протянул Фойе, по-прежнему, не оборачиваясь к Седрику.
– Ты у нас особенный.

– Кстати, Гильом, насчет особенного. Что со мной не так и почему рыцари избегают меня?

– А то ты не понимаешь, - франк бросил на германца косой взгляд.

– Нет. Клянусь кровью Христовой, не понимаю, - паладин качнул прикрытой подшлемником головой.

Гильом де Фойе шмыгнул носом и ответил:

– Про тебя ходит много историй, Седрик фон Зальх. Воины часто вспоминают твои славные деяния и подвиги, походы и везучесть, так что ты уже легенда. Однако вот что странно, почти всегда, когда дело оборачивается большой кровью, то выживаешь только ты один. Это настораживает, и никто не желает сходиться с тобой близко.

– Вот оно что, - германец ухмыльнулся.
– Значит, дело не во мне, а в том, что смерть витает рядом со мной?

– Да. Так и есть.

– Странно слышать такое от тамплиера, воина, посвятившего себя Богу.

– Отнюдь, - де Фойе улыбнулся.
– Я храмовник, спору нет, и дал все положенные клятвы и обеты. Однако жить-то все равно хочется.

– Ладно. Забудем про этот разговор.

– Как скажешь, Зальх. Ты командир.

Рыцари замолчали, после чего Седрик задумался над словами тамплиера и пришел к выводу, что де Фойе в чем-то прав. Почти все, кто находился рядом с Зальхом во время серьезного боя, погибали. Разумеется, был тот же самый Максимиллиан Улекс, который вместе с ним выбрался из Венедии после разгрома Фридриха Саксонского, и получивший тяжкое ранение, а затем вернувшийся в Гамбург рыцарь Людвиг Уттенхайм. Но все остальные уже давно мертвы, и только Седрику удавалось уцелеть там, где шансов на это практически не было, и именно поэтому его прозвали Везунчиком. Хотя, что это за везение, при котором лицо превратилось в пятнистую маску, которая лишь отдаленно напоминала физиономию человека? Впрочем, Зальх старался над этим не размышлять, а когда у него все же мелькнула такая мысль, Бернард из Клерво, словно угадав, чем он озабочен, обронил, что по возвращении в свое аббатство с божьей милостью восстановит внешность Седрика. Так что везение все же имело место быть, а объяснялось оно тем, что Зальх верно служил Богу, много молился и своими деяниями искупил все грехи перед Господом. Ну, а раз так, то он спокоен, ибо милость божества не для всех, а лишь для избранных, таких как он, истинных паладинов святой матери-церкви...

Вскоре с неба повалил снежок, который падал на прикрывающий двух рыцарей полог, а на землю стал спускаться мороз. Понемногу начало смеркаться и франк, который испытывал потребность в общении, вновь захотел поговорить. Однако рядом с укрытием Зальха и Фойе появился кряжистый русоволосый мужик, вожак отряда егерей лужичанин Данко. Он присел на корточки перед Седриком и на ломаном саксонском наречении сказал:

– Господин рыцарь, венеды рядом. Идут сюда.

– Витязи?
– германец привстал с попоны, на которой он сидел.

– Нет, - Данко покачал головой.
– Обычные воины. Кажется, бойцы из племени варнов.

– Это бодричи?

– Они самые.

– Больше никого не обнаружили?

– Никого. В лесу спокойно.

– Что же, не дождались витязей, так хоть обычных врагов схватим, может быть, при допросе расскажут что-то интересное. Много их?

– Ровно дюжина.

– Хорошо. Передай всем, что атакуем по моему приказу. Вы проследите, чтобы никто не сбежал. Ясно?

– Да, господин.

Егерь поклонился и покинул рыцарей, а Зальх подвинулся поближе к кустам, которые отделяли его от поляны, и привстал. Руки подтянули ремень на поясе, и проверили насколько хорошо выходит из ножен клинок, а глаза стали всматриваться в открытое пространство. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре на поляну вышли три воина в медвежьих накидках, с луками за спиной и копьями, которые они могли пустить в дело. Это были венеды, и они наверняка направлялись к лагерю крестоносцев, чтобы взять кровь захватчиков. Однако не судьба. Язычники пришли прямо в ловушку, и спасения не было, ибо очень уж хорошо была подготовлена засада. Правда, рыцари и егеря ждали иную добычу, более весомую, но это уже неважно.

Венеды оглянулись, и замыкающий взмахнул рукой. Так он подавал сигнал основной группе, которая двигалась за передовой тройкой, и когда все славянские воины вышли на полянку и растянулись по ней цепью, Зальх решил, что пора действовать. Он резко выпрямился и, выхватив меч, проломился через кусты и нос к носу столкнулся с передовым венедом. Язычник воином оказался опытным и без долгих раздумий попытался насадить германца на копье. Вот только Зальх был необычным бойцом. Паладин с легкостью отбил выпад противника, а затем клинком плашмя ударил венеда по голове, после чего он свалился без чувств. Затем рыцарь сразу же накинулся на следующего язычника и моментально насадил его на меч.

Тем временем рыцари и егеря налетели на остальных славянских лесовиков и просто задавили их толпой. Потери были минимальными, всего три человека получили легкие ранения, а крестоносцы захватили сразу восемь пленников. Успех, конечно, по меркам Зальха, небольшой, но с другой стороны сходили в лес не зря, а потому он был собой доволен.

Пленников, которые, действительно, оказались воинами из племени варнов, связали и поволокли к ближайшей опушке, где католиков ожидали лошади. Из леса Седрик и его подчиненные выбрались уже в темноте и, садясь на коня, германец окликнул Гильома де Фойе:

– Вот видишь, мы прогулялись по дебрям, и ничего страшного не случилось. Убитых среди наших воинов нет, а ты говоришь, что рядом со мной погибель бродит. Признай, что ты был не прав.

Де Фойе негромко рассмеялся и попробовал возразить Седрику:

– Это даже не бой был, а хорошо подготовленная разминка.

– И все же, потерь нет.

– Нет, - согласился франк и добавил: - Возможно, ты прав, фон Зальх, и мы зря себя накручиваем.

– Вот то-то же.
– Седрик приподнялся на стременах, оглядел всадников и пехотинцев, которые укладывали на сани связанных венедов, и указал в сторону находящегося в паре миль от леса лагеря крестоносцев: - Поспешим, друзья, а не то вместо ужина нам достанется одна горячая вода!