Северная война

Беспомощно переглянувшись с Алешкой, Егор, упрямо скрипнув зубами, настойчиво проговорил:

— Герр комендант, я бы хотел поинтересоваться желаниями этой девушки лично у нее! Я думаю, что текст грамоты короля Карла разрешает мне сделать это.

— Конечно-конечно! — как ветряная мельница замахал немец на шведской службе своими худыми и костлявыми руками. — Имеете, сэр Александэр, полное право!

Я сейчас же отправлю стражу за невестой, и вы сможете самолично пообщаться с этой молоденькой и приятной особой…

Курляндская герцогиня, неожиданно нахмурив свои тоненькие, специально выщипанные каштановые брови, предложила:

— Господа, давайте отойдем в сторону — всего на пару слов! — Крепко взяв Егора и Алешку под локти, она властно переместила их к открытому окну, выходящему в крохотный внутренний дворик, откуда в комнату врывались чарующие весенние ароматы.

«А эта Луиза — та еще штучка! — насмешливо доложил внутренний голос. — Пока охмуряла глупого и доверчивого Алешку, так все строила из себя грустное и эфемерно-утонченное создание, а сейчас-то маска чуть приоткрылась… И что же там, под этой маской? А там — о-го-го! Не, быть нашему маркизу — подкаблучником задумчивым и безропотным, ей-ей…»

— Давайте поговорим как взрослые люди! — сразу же взяла быка за рога рыженькая Луиза. — Хотите, я помогу в этом деле? Я же вижу, что вам очень надо вывезти эту ливонскую простушку в Россию… Очень-очень надо! Я ведь права? Но для чего она вам так необходима? Прошу вас, господа, будьте искренни и откройте мне правду! Только если я буду знать все, только тогда и смогу действенно помочь. Ну, будем и дальше играть в глупую и вредную молчанку?

Решив, что хуже все равно не будет, Егор кратко рассказал герцогине: о неустроенной личной жизни царя Петра, о страшной судьбе ветреной и неверной Анны Монс и о странных миражах, которые им довелось однажды наблюдать над гладью Ладожского озера — в жарком летнем мареве…

— Да, знаки свыше — это очень и очень серьезно! А миражи, бесспорно, относятся к таким знакам, — Луиза пристально посмотрела на Алешку и спросила — с легкими ревнивыми нотками в голосе: — А ты, дорогой, наблюдал тогда — эту озерную Марту? Она и вправду так красива, как рассказывает сэр Александэр?

— Видел, очень даже красивая! — подтвердил Бровкин, после чего незамедлительно и торопливо поправился: — Просто милая и симпатичная девушка. А ты, звезда моя яркая, настоящая красавица…

— Что ж, милая и симпатичная — уже совсем немало! — великодушно признала Луиза и тихонько спросила, выразительно стреляя глазами в сторону входной двери: — Это, кстати, не она ли будет — наяда вашего мечтательного царя?

Егор незамедлительно обернулся и внимательно оглядел мужчину и девушку, вошедших в парадный зал комендантского дома. Пара смотрелась очень даже гармонично и была одета в нарядные и праздничные одежды. Высокий и широкоплечий мужчина средних лет красовался в новеньком кирасирском мундире, украшенном двумя скромными медальками, и с длинной шпагой в кожаных, слегка потертых ножнах. На девушке было скромное светло-розовое платье, обшитое — со всех сторон — многочисленными оборками и кружевами. Платье очень даже выгодно подчеркивало все достоинства ладной и крепкой девичьей фигуры, выставляя на всеобщее обозрение точеные белоснежные плечи и четвертинки полушарий полной и аппетитной груди.

— Славная улыбка, милые ямочки на щечках, очень живые и чувственные глаза, темные такие, опасные — для отважных и сентиментальных мужских сердец! — тихо и одобрительно прокомментировала герцогиня. — Что ж, я берусь за это романтичное дело! А данный солдафон, он же — жених, личность, бесспорно, жалкая. Глаза — пустые и жадные! Дайте ему, господа мои, немного гульденов, и он (даю слово герцогини!) откажется от всех своих притязаний… Господин комендант! — Она громко обратилась к кавалеру с длинной и совершенно непроизносимой немецкой фамилией: — Я желаю незамедлительно поговорить с этой девушкой — с глазу на глаз! Да, а кирасир пусть подождет за дверью… Не сметь мне возражать! Солдат, вы любите золотые тяжелые кругляшки? Вот и идите себе за дверь, там с вами благородный маркиз потолкует — о делах финансовых… Маркиз, мой друг, вы что там — уснули? Идите, идите, поговорите с кирасиром…

Бровкин, в просторных карманах которого было предусмотрительно размещено несколько бархатных кошельков, под завязку наполненных гульденами славного короля Карла, и Иоганн Рабе, совершенно ничего не понимающий и полностью сбитый с толку, послушно удалились в коридор. Курляндская же герцогиня с Мартой Эленой Екатериной Скавронской уединились в одной из боковых комнатушек. Егор — волей-неволей — остался в обществе унылого и скучного коменданта Мариенбурга. От нечего делать они успели даже сыграть партию в шахматы: Егор предсказуемо выиграл, но с большим трудом, только в затяжном эндшпиле, успешно проведя пешку в ферзи, после чего начал посматривать на меланхоличного коменданта крепости с толикой уважения…

Первыми в парадный зал вернулись женщины: герцогиня Луиза была откровенно весела и деловита, а Марта — бесконечно задумчива, посматривая на окружающих невидящими глазами, мысленно находясь где-то очень далеко от тех мест…

Потом, насвистывая нечто легкомысленное и беззаботное, появился маркиз Алешка: браво подмигнул Егору, почтительно поклонился Марте, нежно, никого не стесняясь, чмокнул в напудренную щеку герцогиню.

— Господин маркиз, а куда же девался добрый кирасир Иоганн Рабе? — забеспокоился комендант Мариенбурга. — Надеюсь, что он жив и здоров?

— Более чем! — весело заверил Бровкин. — Получив некоторое количество полновесных золотых гульденов и убедившись, что мои карманы девственно пусты, означенный Рабе сразу же объявил, что покидает королевскую службу и срочно отбывает в веселый и вольный город Амстердам…

— Жадный негодяй! — равнодушно прокомментировала Марта.

— А я вам что говорила, милая моя? — гордо и важно качнула своими рыжими кудряшками Луиза. — Все мужчины — одинаковы! Кроме отдельных, крайне редко встречающихся, персон… — послала маркизу многообещающий воздушный поцелуй.

Егор хотел выехать из Мариенбурга незамедлительно, но неожиданно пришлось задержаться.

— Тут такое дело, командир! — смущенно объяснил Алешка. — Перед выездом из Митавы я герцогу Фридриху-Вильгельму оставил краткое письмо, в котором вызывал его на честную дуэль. Место проведения сей дуэли — Мариенбургская крепость. По тексту обозначено, что я жду его только трое суток, после чего публично объявляю — на весь честной мир — последним негодяем и трусом…

— И я письмо оставила — этому жалкому ничтожеству! — добавила молоденькая и прекрасная герцогиня. — В нем сказано, что если сей субъект уклонится от данного дуэльного вызова, то он мне больше не муж! Тогда я немедленно принимаю православную веру и становлюсь верной и добродетельной супругой доблестного и отважного русского маркиза де Бровки…

— Детский сад какой-то! — непонятно для собеседников высказался Егор и, обреченно махнув рукой, отдал команду на поиск приличного постоялого двора.

Как и следовало ожидать, никакого ответа от Великого герцога Курляндского так и не поступило…

К Пскову они направились, уже максимально соблюдая элементарное целомудрие: мужчины ехали в своей карете, женщины — в своей. Ну и драгуны с охранниками бдительно скакали рядом…

— Как бы Петр Алексеевич не приревновал! — объяснил это свое решение Егор.