Северное сияние

Кэрри включила кофеварку, достала бумажные тарелки и салфетки для сандвичей. Все это время она мурлыкала под нос «Маленькую балеринку» — песню Элтона Джона, которую крутили по радио, пока она ехала.

— Максвелл Хоубейкер, даже не знаю, почему я тебя терплю. Если ты и дальше будешь таким молчуном, я, пожалуй, поищу себе мужичка помоложе и повеселей. Будешь тогда знать.

Взяв в каждую руку по тарелке с сандвичем, она шагнула в кабинет к мужу.

— Но прежде чем бросить тебя ради бурной связи с двадцатипятилетним жеребцом, я намерена отвезти тебя, старая ты задница, к врачу для…

Она остановилась в дверях, руки обессилели и выронили еду. Сандвичи хлопнулись на пол. Раз-два. В ушах нарастал гул и ее собственный вопль ужаса.

Нейт пил вторую за день чашку кофе и обсуждал с маленьким Джесси проблемы строительства замка из конструктора «Лего». Это было их сегодняшнее развлечение. Первую он выпил у Мег и мысленно все еще был с ней.

Сегодня она летит на север — очередная доставка, потом остановится в Фэрбанксе, чтобы купить кое-что для местных заказчиков. Ей полагалось пять процентов от стоимости покупки, зато клиенты избавлялись от необходимости тащиться в другой город и обратно — что зимой не всегда было возможно — и поручали ей покупку, перевозку и доставку.

Это был, как она призналась, небольшой, но стабильный источник доходов.

Утром он заглянул и в ее кабинет. Он оказался такой же стильный и своеобразный, как и весь дом, при этом очень уютный и деловой.

Крепкий письменный стол, похожий на старинный сундук, новомодный компьютер с большим плоским монитором, кожаное рабочее кресло, старомодные напольные часы, множество черно-белых карандашных набросков в рамках на стенах.

Было еще какое-то большое растение в блестящем красном горшке, с листьями наподобие больших глянцевых языков; белоснежные канцелярские шкафы, а перед окном на цепочке — хрустальная звезда, красиво преломляющая солнечные лучи.

На вкус Нейта, кабинет был одновременно и деловым, и очень дамским.

Никаких планов они не строили. В личной жизни Мег планов не признавала. Нейт решил, что это и к лучшему. Требовалось время подумать. О том, в каком направлении они движутся или могут двигаться.

Его личный опыт был пока, увы, довольно печальным. Может, с Мег ему удастся изменить свою судьбу к лучшему? А может, это минутное увлечение и все быстро закончится? После долгого тяжелого забытья он, похоже, вновь пробуждался к жизни. И трудно было разобрать, что в этой жизни настоящее. Или так: если это — настоящее, сумеет ли он его сохранить?

Если еще захочет.

Пока лучше спокойно попивать свой кофе, есть завтрак и строить пластмассовый замок с малышом, с восторгом поддерживающим его компанию.

— Нужен мост, — сказал Джесси. — Который будет ходить вверх-вниз.

— Подъемный мост? — Нейт снова сосредоточился на строительстве. — Это можно придумать. Только леска понадобится.

Мальчик поднял на него глаза и просиял.

— О'кей.

— Держите, шеф. — Ставя на стол завтрак, Роза поморщилась.

— Что такое?

— Спина не гнется. С этим то же самое было. — Она взъерошила сынишке волосы.

— Может, врачу показаться?

— Сегодня пойду. Джесси, дай шефу Бэрку поесть, пока еда не остыла.

— Нам нужна леска для моста. Она погладила его по голове.

— Найдем.

В дверях показался Тощий Джим. Роза обернулась.

— Шеф. Шеф Бэрк! Вам надо пойти. Быстро. В редакцию. Макс. О господи!

— Что стряслось? — Он уже поднимался. По мертвенно-бледному лицу Джима и выпученным от ужаса глазам было ясно, что случилось что-то страшное. А рядом маленький мальчик, округлив рот от изумления, ждал ответа. — Погоди.

Он схватил куртку.

— Выйдем. — Стиснул трясущуюся руку Джима и потащил его к выходу. — Что такое?

— Он мертв. Святый боже! Макс мертв, застрелен. Полголовы… Полголовы снесло.

Ноги у Джима подкосились, Нейт едва успел его подхватить.

— Макс Хоубейкер? Это ты его нашел?

— Да. Нет. То есть… да, это Макс. Кэрри. Кэрри его нашла. Мы услышали ее крик. Она вошла в редакцию, а мы с Профессором еще болтали на улице, а тут она как закричит — будто ее режут. Мы вбежали, и… и…

Нейт уже тащил его за собой по улице.

— Ничего не трогали?

— Что? Думаю, нет. Нет. Профессор велел бежать за вами, бежать в «Приют» и вести вас сюда. Я и побежал. — Он часто и судорожно сглатывал. — Кажется, мне плохо.

— Держись! Сейчас поедешь в участок и отыщешь Отто. Расскажешь ему все, что сейчас рассказал мне, скажешь, мне нужна фотокамера, несколько пакетов для вещдоков, несколько пар полиэтиленовых перчаток, лента для опечатывания. Или лучше так: скажи, мне нужно все для работы на месте преступления. Он поймет. Не забудешь?

— Я… нет, не забуду. Уже еду.

— А сам оставайся в участке, жди меня. Как тут закончу — мне нужно будет с тобой побеседовать. Больше ни с кем не разговаривай. Иди.

Нейт двинулся быстрым шагом к редакции. Сейчас главное было — сохранить нетронутым место преступления. Однако, как он понял, там в данный момент находились двое гражданских, что уже делало эту задачу сомнительной.

Нейт распахнул дверь и увидел, что Джон стоит на полу на коленях перед рыдающей Кэрри. Профессор успел только снять перчатки и держал перед губами Кэрри стакан с водой. Он поднял голову, и на его потрясенном лице отразилось облегчение.

— Слава богу! Макс… Там…

— Оставайтесь здесь. И ее туда не пускайте.

Нейт направился к кабинету. Он уже чувствовал запах. Смерть всегда имеет запах. Нет, мысленно поправил он себя, не всегда. Там, в горах, где лежит Пэт Гэллоуэй, запаха смерти нет.

Но смерть Макса Хоубейкера он чуял, еще не видя ее. Как и запах яичницы и бекона, идущий от двух сандвичей на полу за порогом кабинета.

От двери он внимательно оглядел комнату, отметил про себя положение тела и пистолета, характер ранения. Скорее всего — самоубийство. Но он знал, что на месте преступления самое очевидное часто оказывается ошибочным.

Он вошел, передвигаясь по периметру комнаты, отмечая следы крови на кресле, на экране компьютера, на клавиатуре. И целую лужу крови из раны, залившей стол и успевшей набежать на пол, прежде чем сердце окончательно остановилось.

Так, пороховой ожог. Судя по всему, пистолет двадцать второго калибра был прижат к самому виску. Выходное отверстие отсутствует. И вопреки причитаниям Джима лицо не сильно пострадало. Пуля оставила довольно аккуратное отверстие, потом вошла в мозг и злорадно завершила там свое дело.