Сезон клубники

– А что, могло бы иметь претензии? – возмутилась я.

– А как же! Ведь Решетняк с Ковалем брали машину в аренду и должны были вернуть ее в том же виде. А кабина вся в решето.

Он уже говорил про решето! Неужели можно еще говорить о каких-то претензиях, когда во время рейса один водитель умер, а другой получил тяжелое ранение?!

Ко всему прочему, узнав о смерти своего водителя – Саша проработал на предприятии лет двадцать, – никто особенно не волновался, каково приходится его вдове.

То есть директор объяснил мне, что он посылал человека с деньгами и венком – кстати, венок до сих пор стоит в подсобке, но никого дома у Ковалей не оказалось, и тогда он, посоветовавшись с «другими товарищами», решил, что Лилия увезла тело мужа на родину. Он же когда-то из Украины приехал.

– Никуда она его не повезла, она сама пропала, а тело Саши так и лежит в морге.

Директор хотел что-то сказать, но при моих словах замер с открытым ртом.

– Что вы говорите! – сказал он почему-то шепотом. – А разве у него больше нет никаких родственников?

То есть пропажа Лилии его не удивила. Может, он решил, что она просто сбежала с кем-нибудь? И директор прав: у Саши есть дочь, которая должна была бы забить тревогу.

– Знаете, я, пожалуй, попробую найти дочь Коваля и поговорю с ней. Что-то происходит странное, о чем я могу только делать предположения.

– И пожалуйста, держите меня в курсе, – попросил директор, провожая меня до двери своего кабинета.

Он тоже был весьма озадачен.

Я съездила домой, подозревая, что Артем один дома не усидит, потому что считает себя почти здоровым, и вместе мы поехали к дочери Саши Коваля, Ирине.

Оказалось, что они с мужем только что приехали из Крыма, где отдыхали на море у родственников. Оба веселые, загорелые, с улыбкой посматривали, как носится по комнате их двухлетняя Соня.

Мы с Артемом переглянулись. Как сказать этой молодой счастливой женщине, что она осталась без отца и, возможно, без матери?

Но поскольку мы сидели, и молчали, и ни о чем другом говорить не могли, то пауза затянулась. Прежде мы разве что встречались с Ирой на дне рождения отца, и у нас с ней не могло быть никаких точек соприкосновения. И на праздно шатающихся мы не походили. Явно пришли по делу... И она это поняла. Беспомощно взглянула на мужа, и тот, восприняв ее взгляд как сигнал о помощи, заговорил сам:

– Что-то случилось с батей?

Так он звал Сашу.

– Он умер, – сказал Артем.

Говорили между собой мужчины, а у меня опять в горле пересохло, словно вернулось то страшное время, когда я сидела на лавочке возле мертвого Саши и не знала, что он мертв.

Ира вскрикнула, но тут же зажала себе рот рукой и переспросила:

– Мой папа умер?! Но он же совсем не старый, скажи, Сережа! Ему всего сорок пять лет.

– Сорок четыре, – глухо поправил Артем. – У него было больное сердце.

– Но как же тогда... Он ездил на большие расстояния... Разве у вас в гараже нет врачей?

Шоферы и их родственники всегда так говорили про автохозяйство – гараж.

– Понимаешь, Серый... – Теперь Артем разговаривал с зятем, потому что у Ирки от страха глаза сделались совсем бессмысленными, и я подсела к ней, чтобы обнять и прижать к себе. Совсем девчонка, всего двадцать два года. Она вышла за своего Сережку в восемнадцать лет. – Надо забрать его тело и похоронить...

– А что теща? – спросил Сергей, не отводя глаз ото рта Артема, словно ожидал, что оттуда все время станут вылетать такие же ужасные вещи.

– А теща куда-то подевалась, мы пока не знаем.

– Мама... тоже? – дрожащим голосом спросила Иринка.

Артем смотрел, как глаза молодой женщины наполняются слезами.

– Погоди, насчет твоей мамы еще ничего не известно. Сначала надо похоронить твоего папу...

Ира как-то протяжно всхлипнула и упала в обморок. Я укоризненно посмотрела на мужа, и он развел руками: мол, и сам не ожидал, что так получится.

Сергей подхватил жену с паласа и отнес на диван, а я бегом помчалась на кухню и намочила в холодной воде полотенце, чтобы положить ей на лоб. Соня, вмиг угомонившись, присела в уголке и смотрела оттуда на нас глазами загнанного зверька.

Жизнь частенько подкарауливает нас в минуты наивысшей радости и счастья, чтобы нанести удар из-за угла. Только что перед нами была счастливая семья, и вот уже все трое поникли от горя. Даже маленькая дочурка, еще не разобравшись, что произошло, почувствовала, что стало плохо.

– Ириш, ну как ты? – склонился над женой Сергей.

– Уже все прошло, – соврала она, чтобы успокоить его; оба понимали, что пройдет еще очень не скоро.

Сергей попытался увести нас на кухню, чтобы выяснить подробности, но Ира взмолилась:

– Пожалуйста, не уходите, я тоже хочу все знать... Не беспокойтесь, мне и в самом деле стало лучше.

– Прости, Ирочка, – Артем ласково погладил ее по голове. Дочь Саши он знал лет с двенадцати, – что не сразу пришли к тебе с недоброй вестью, но я раньше не мог. – Он шевельнул перевязанной рукой. – Мне тоже... немного досталось.

Немного! Я не стала уточнять, что еще немного, и кто знает, удалось ли Всеволоду Илларионовичу вытащить его.

– Раньше и нас не было, – заметила справедливая Ирочка. – Мы отдыхали. Но кто мог знать. И мама не позвонила.

А мама ее была в запале. Злость, чувство мести, неоправдавшиеся надежды или что там еще толкнули Лилию на безумный поступок. На чем она, кстати, поехала? Вряд ли на поезде. Может, нашла кого-то из Сашиных товарищей, кто согласился ее отвезти? Денег у Лилии хватало.

– Белла, ты знаешь, куда она поехала? – спросила Ира.

– Догадываюсь, – вздохнула я. – Твоя мама поехала на разборки.

– С кем? – Глаза у молодой женщины округлились. – Разве женщины ездят на разборки?

– Выходит, ездят, – сказал Сергей. – В последнее время твоя мама отчего-то нервничала.

Ирочка снисходительно взглянула на мужа, потому что знала. И потому сказала:

– Из-за старости, как ты не понимаешь!

– В каком смысле? – удивился Артем.

– Ну, говорила, что она старая стала, никому не нужна. У меня есть Сережа, а у нее никого...

– А твой папа? Он ведь тогда еще жив был.

– А у папы другая женщина была.

Я оглянулась на Артема, на его растерянное лицо. Не думал, что Лилия знает? Или думал, что ей все равно? Вот-вот, прикинь, каково приходится жене, муж которой гуляет.