Сезон клубники

Пришлось сбегать в магазин и докупить к куску говядины свинину.

Теперь я отмечала каждую черточку в наших новых отношениях: мы с мужем потихоньку возвращались к тому, чем я прежде не слишком дорожила, потому что считала, будто наш союз навсегда и не надо прилагать каких-то особых усилий по его сохранению.

А ведь и в самом деле когда-то мы лепили пельмени по триста штук и закладывали их в морозилку на случай прихода гостей или для нас – ужин на скорую руку. Обычно происходило это по вечерам, как и сегодня, мы всей семьей сидели за кухонным столом. И рядом устраивались наши дети, соревнуясь, у кого лучше получится. Вот только тесто обычно раскатывал Артем, а на этот раз я, – его рука еще побаливала.

Самые обычные наши совместные дела я стала воспринимать как особое счастье, как откровение, без которого мне, оказывается, так плохо жилось.

Моя влюбленность в мужа приобрела какой-то мученический оттенок. Я так его любила, что старалась даже пореже на него смотреть, потому что в моем взгляде он мог прочитать чуть ли не собачью преданность. Ничего с собой поделать я не могла.

Стоило подумать, что я могла Артема потерять, как мое сердце начинало испуганно биться, и взгляд, наверное, становился беспомощным, потому что, поймав его, Артем гладил меня по голове и приговаривал:

– Ну-ну, все будет хорошо, все уже позади.

Однако этих уверений мне было мало. Казалось, уйди я ненадолго в магазин или, к примеру, в парикмахерскую, как он исчезнет. Я вернусь, а дома никого нет. Это превратилось у меня в манию. Едва выйдя из дверей квартиры, я со всех ног бежала обратно, чтобы успеть перехватить мужа хотя бы на лестнице. И заставала обычную картину. Он читал или ремонтировал что-то по дому, на что не требовалось одновременного усилия обеих рук. И никуда не собирался уходить.

Татьяна заметила мое лихорадочное состояние сразу, едва появилась на пороге кухни, где я дорезала салаты к столу.

– Что с тобой? – спросила она, передавая мне торт и бутылку нашего любимого с ней «Киндзмараули». – У вас с Артемом все в порядке?

– Все в порядке, – сказала я, отводя взгляд.

– А ну-ка посмотри на меня! У тебя в глазах страх. Чего ты боишься?

– Боюсь потерять Артема, – призналась я, стараясь не расплакаться.

– Он что, опять начал уходить из дома?

– Нет, что ты, никуда он не уходит. Но дело в том, что до сих пор не объявилась Лилия... Помнишь, жена Саши?

– Конечно, помню. Ты говорила, будто она хотела расквитаться с той северной бандершей?

– Вот именно.

– Действительно, полная дурь. Но при чем здесь твой Решетняк? Пусть милиция с этим разбирается.

– Милиция! Ты думаешь, он верит в то, что милиция может разобраться?.. Погоди, еще немного времени пройдет, рана заживет, и мой муж начнет проявлять нетерпение, как птицы перед отлетом на юг.

– Ну у тебя и сравнения.

– Не говори, всякая дурь в голову лезет, а что делать, не знаю.

Я не сдержалась и заревела.

Танька похлопала меня по плечу – утешать она не умела:

– Не плачь. Может, Артем никуда ехать не собирается. У тебя, оказывается, стресс куда серьезнее, чем ты хочешь всем показать. Надо поговорить с Андреем, чтобы приструнил твоего супруга.

С тем Татьяна и вышла к мужчинам, которые против ожидания о чем-то оживленно беседовали.

– Представляешь, Громышев, жена Артемкиного друга пропала. Белка говорит, поехала брать за одно место ту торгашку, которая принимала у дальнобойщиков клубнику, а потом послала по следам «КамАЗа» своих крутых ребятишек. И обратно не вернулась.

Он удивленно поднял брови.

– А я уж было подумал, что ваша афера с клубникой закончилась более или менее благополучно.

– Что значит афера, – обиделся Артем, – ты выбирай выражения.

– Не стану я выбирать, – ничуть не смутился Танькин мент. – Афера и есть. Как можно связываться с человеком, который ничтоже сумняшеся натравливает на вас убийц?

– Ты так говоришь, как будто мы об этом знали.

– Финансовые нарушения всегда ходят рука об руку с уголовными преступлениями.

– Ну, и что мы нарушили? Клубнику купили в совхозе...

– Провели по ведомостям ее стоимость, заплатили налоги...

– Какой ты умник! Можно подумать, сам никогда закон не нарушал. И улики подозреваемым не фабриковал, и сведения из них не выколачивал правдами и неправдами...

Мы с Танькой, переглянувшись, сразу порешили воюющие стороны разнять.

– Брэк! – сказала она. – Ишь, косой кривому глаз колет. Ты, Андрейка, известный правдоруб, но здесь все-таки не кафедра и не телешоу, а всего лишь дружеское застолье. Еще скажи, что деньги – это зло и надо работать только на голом энтузиазме.

– Сказал бы, да разве вы поймете!

Но впрочем, это был уже последний выхлоп.

– Прости, Артем, занесло, – честно покаялся он и протянул мужу руку. – Мир?

– Мир, – согласился Артем. Он был вовсе не злопамятным.

– Я позвоню знакомым ребятам, что работают в тех краях, пусть поищут вашу Лилию.

Но через три дня он позвонил нам домой с неутешительными вестями. Артем взял трубку и кивнул мне на другую, параллельного телефона. Мы услышали, как Андрей говорит, подбирая слова.

– Чертовщина какая-то получается. Никто Лилию Коваль не видел. Нигде она не регистрировалась. Выехала на автобусе, это мы здесь установили, но вот приехала ли в конечный пункт, никто не помнит. Как на грех, шофера на трассе с безбилетниками прихватили. Он ехал злой как черт и ничего вокруг не замечал. У нее в том городе знакомых не было? Может, остановилась у кого-то из них?

– Не знаем, – сказал Артем, взглядывая на меня, а я, молча слушая, лишь пожала плечами. – А что с Валерией? – вдруг спросил муж.

– Ты имеешь в виду Валерию Гронскую? Ничего. Как работала, так и работает. Факт сговора с неким Рафиком Меликяном свидетельскими показаниями не подтвержден. С вами она рассчиталась полностью, ты сам сказал. А финансовые нарушения... Этим занимаются другие органы.

Артем поблагодарил Танькиного приятеля, положил трубку и стал вышагивать по квартире, бормоча себе под нос:

– Как работала, так и работает! То есть никто и пальцем не пошевелил, чтобы выяснить ее криминальные связи.

– Но ведь этот... Рафик... он же погиб! И с ним еще трое.