Сезоны любви
Шрифт:
– Да куда вы денетесь! – перебила грубо. – Так и будете трепать друг другу нервы до самой смерти! Извини, я спать хочу!
На том конце трубки воцарилось потрясенное молчание. Я поскорее нажала на рычаг, пока меня не обвинили в черствости и эгоизме. Завтра буду терзаться угрызениями преступной совести. К черту такую любовь, Глеб Анатольевич! Мне и без нее нескучно!
Разлагающее влияние короткого рабочего дня – субботы – и отсутствие начальства сказывалось на всех. Нина Дмитриевна возилась с цветами, Буров увлеченно мочил монстров, Галочка отсыпалась после бурно проведенной ночи, Таня печатала очередной реферат для своего Игорюхи. В такой разлагающей
– …Ну что, девчонки, – Буров звучно хлопнул в ладоши. – Давайте закатимся куда-нибудь!
– Знаем мы ваши катания…
– А что за повод?
– Повод законный – пятерку отмотал в глебовской конторе.
– Прямо сегодня?
– Тика в тику! Ну, Нина Дмитриевна?
– Да куда мне, старухе, с вами!
– Эта старуха нас еще всех за пояс заткнет! Танюх?
– Ой, я не знаю… Стирки у меня…
– Иди-иди, расслабишься, – сказала я, выключая компьютер. – Не сдохнут без тебя твои мужики.
– А ты что увиливаешь?
– Да я больше не пью.
– И меньше тоже! Галка, хватай ее!
После недолгих препирательств Буров затолкал всех в свой “Форд” и отвез в “Старый город”. Там мы и просидели часов до шести – Буров с Галочкой “приговаривали” графинчик водки, Таня с Ниной Дмитриевной – бутылку красного, а я, строго блюдя пост, грустила над безалкогольным пивом. Когда семейные вспомнили о существовании своих домашних, уже изрядно набравшийся Буров вдруг выдвинул идею:
– А давайте нагрянем к Глебу!
– А давайте! – радостно вскричала Галочка. Глядя на нее, закивала и Таня. Я, как единственная трезвая, сказала сурово:
– Рехнулись! Ты ему хоть брякни!
– Брякну-брякну. Девочки, в машину!
– Так, – решительно сказала Нина Дмитриевна. – Я – домой, а вы хоть к Глебу, хоть к Путину…
Мы вылезли на шестом этаже, и Буров повлек нас к приоткрытой напротив лифта двери.
– А вот и мы! – заявил радостно, распахивая ее чуть ли не до самой стены. В прихожей стоял Глеб – в линялых джинсах и светлом пуловере, лениво похлопывая себя по бедру сложенной газетой. Его рука замерла, когда он увидел, каких именно “дам” приволок с собой Буров. Надо отдать ему должное – с лицом он справился быстро – но мне очень-очень захотелось домой.
– Извините, Глеб Анато…
– Здравствуйте, Глеб Анатольевич! Мы к вам без приглашения…
– Ничего-ничего, проходите.
– Мы тебе сюрприз… – бормотал Буров, разуваясь. – Большой сюрприз. Что у тебя пить?
Да уж, сюрприз… Я сморщилась, оглянувшись на близкий лифт – господи, ведь самая трезвая… Интересно, а выпускают отсюда тоже по звонку? Шеф, помогавший Татьяне снять плащ, склонил голову набок, выглядывая меня из-за двери.
– А вы что там топчетесь, Наташа? Заходите скорее!
– Ага…
Я перевалила через порог, потянула на себя входную дверь.
– Подождите, я сам.
Я отшатнулась к стене, но Глеб все равно задел меня твердым плечом.
– Извините. Снимайте плащ.
Разуваясь, я перехватила его взгляд, брошенный на мои ноги, и молча поклялась сегодня же выбросить проклятые туфли – похожу в сапогах… черт, там же еще набойки надо менять…
Где-то в недрах квартиры уже гремел Буров. Я осторожно поглядела на Глеба.
– Ну… проходите, – негромко сказал он. Я оглянулась – в прихожей хоть маленькую свадьбу играй. Пробормотала себе под нос:
– Боюсь, заблужусь.
– Идите на голос! – посоветовал Глеб, улыбаясь до ушей. И чего лыбится, чему радуется?
Буров уже вовсю хозяйничал, опустошая холодильник. Сунул мне упакованную в целлофан ветчину.
– На, режь!
– Может, закажем
чего-нибудь? – спросил Глеб. Буров отмахнулся.– Да не напрягайся! Мы ж по-простому…
– Да, Глеб Анатольевич, мы на минутку, – подхватила Таня, которой тоже было не по себе. – Мы не хотели вам мешать…
Буров вручил ей сыр.
– Строгай!
Глеб открыл бар и начал задумчиво изучать его содержимое. Откуда-то издалека доносились восторженные громкие вздохи Галочки – она совершала турне по шефовской квартире. Разделение труда, подумала я, ожесточенно терзая ветчину. Глеб сноровисто доставал бутылку за бутылкой – он явно переоценивал наши возможности. Таня так же энергично кромсала различные деликатесы, добытые Буровым. Сам Буров вскрывал консервные банки и уволакивал их в комнату.
Посреди прекрасного вечера Татьяна вдруг вспомнила, что у нее существует семья, и засобиралась домой. Мы хором возмутились ее тираном-мужем, и Таня, слабо посопротивлявшись, согласилась на фальшивое алиби. Домой к ней звонила Галочка. Голосом примерной школьницы младших классов она долго извинялась, что, сорвав с работы, буквально закатав в ковер, как восточную невольницу, увезла его любимую жену справлять свой с мужем юбилей: ”Десять лет, вы же понимаете!”. Да-да, ее доставят домой, да-да, проводят, ах, простите, все получилось так спонтанно… Потом вступила Таня. Пару раз кивнув, пару раз дадакнув, она повесила трубку и застенчиво нам улыбнулась. Ура, вскричали мы и уволокли ее обратно на “юбилей”. Интересно, выдержит ли Галочка хоть с одним из своих мужей такой огромный срок?
Танцевать с Буровым – это все равно что танцевать с осьминогом, только и успеваешь возвращать его руки на положенное место. Я покосилась на вторую парочку – Галочка покачивалась в нежных объятиях шефа – и внезапно устав, сказала:
– Пошли покурим!
Буров готовно согласился. Я заняла любимую шефовскую позицию на подоконнике – на моем и консервная банка не поместится, не то что чья-то задница. Предупредила:
– Только форточку открой, а то Глеб бросил.
– Да? – Буров выколупывал из пачки последние сигареты. – А ты откуда знаешь? Вчера выяснили?
– Нет, раньше.
– Да-а-а? – Буров щелкнул зажигалкой. Прикурил, выдыхая дым над моей головой. Его рука заскользила по моей коленке.
– Бу-уро-ов! – угрожающе сказала я, отдирая его ладонь – она поддалась, но только для того, чтобы переместиться мне на бедро. – Руки прочь от моей задницы! Ну, Буров!
– А?
Засмеявшись, он наклонился, прихватывая громадной лапой мой затылок, и поймал губами рот. От него пахло спиртным и табаком, но целовался он будь здоров, и я не сразу спохватилась. Уперлась руками в его твердую горячую грудь – это было все равно, что спихивать с дороги танк. Отпустил он меня только когда в кухне зажегся свет – да и то не сразу. Отпустил, слегка отодвинувшись, подмигнул темным пьяным глазом и затянулся изрядно прогоревшей сигаретой. Я глянула поверх его могучего плеча на Глеба – тот застыл на пороге со стаканами в руках, словно раздумывая, не податься ли ему обратно. Решил, что не стоит, и, сказав на ходу:
– Извините, – прошел к мойке. Я слезла с подоконника и поспешно ретировалась с кухни.
Таню провожали долго и упорно, с неоднократными возвращениями к столу, чуть ли не с песнями-плясками. Наконец мужики пошли усаживать ее в вызванное такси. Ну все – если ее еще пару раз поцелуют на прощание – девушка будет счастлива все выходные. Я поглядела на напевавшую Галочку. А мы-то что? Двое на двое? Я вообще-то на такой расклад не рассчитывала – несмотря на все мое уважение к нашим начальникам.