Сфера трёх лун

Сжав пальцы, Ликнат прогнал дурные мысли и спросил уже окрепшим голосом:

– Тогда зачем ты разрушаешь мою планету?

– Мне плевать на нее. Эта сфера создана, чтобы созидать, делать необитаемые миры пригодными для жизни. Я провел в ней большую часть своей жизни. Хотел подчинить ее, что привело к дестабилизации каких-то установок, вследствие чего ваша планета засыхает. Я что-то сделал не так. Скоро ваш мир умрет из-за сбоя в этой сфере.

– Хочешь с помощью сферы восстановить собственный мир, а нас обречь на вымирание?

Махнув возбужденно хвостом, Инек-Фиб задумался или лишь сделал вид, что задумался, пока расхаживал перед человеком. Загибая когтистые пальцы, ящер что-то бормотал, видимо споря сам с собой.

– Нет, - наконец ответил он.

– А что тогда?

– Я так давно не видел людей, что стал забывать какие же вы мерзкие существа!
– вдруг закричал ящер, пена выступила на губах, а глаза налились кровью.
– Мерзкие, отвратительные уродцы! Захватываете и заселяете каждую планету, как паразиты! Паразиты космоса! Плодовитая саранча! Звездная слизь! Скоро за астероиды возьметесь. Ничего… ничего… я устрою вам грандиозный праздник.

Пальцы на руке Ликната зашевелились, его руку пробило судорогой. «Быстрая пешка! Да очнись же ты!
– раздались взволнованные и рассерженные голоса Рэнмари в голове Ликната.
– Нет страха у того кто мертв давно! Лишь гложет чернота, в углу забившись, прячется от солнца. Не падай духом, берег вспомни, обрывист и изрезан он, а море волнами кипит, но мир родной тебе, все так же ждет и жаждет жизни!»

– Разве ты еще не понял, человечишка? Это бомба… ее я придумал. Я! Неизмеримая по мощности, разрушительности и красоте, - Инек-Фиб застыл одолеваемый дрожью, упиваясь произведенным эффектом.
– Ее накормлю до критической массы, до предела ее пространственной оболочки энергией, а после запущу обратный процесс высвобождения, - он противно и зло засмеялся, будто залаял.
– После взрыва останется черная дыра. Бах! Бах! Ба-а-ах! И нет вашей вселенной, ха-ха. Небесная Цитадель улетит к Земле. Именно я аннигилирую место, где по вселенской глупости зародилось тошнотворное отродье зла! Уничтожу само сердце человеческой цивилизации!

Извиваясь всем телом и скрипя зубами, Ликнат взорвал воздух вокруг себя, чтобы высвободиться. Он рухнул на пол, быстро поднялся и ударил энергетическим хлыстом с широким ножом на конце ящерице в голову.

С злым шипением Инек-Фиб увернулся, но все же получил в спину развернувшимся хлыстом, рассекшим его броню и плоть до костей. В воздухе появился запах горелой курицы. Зашипев сильнее, ящер заметался на подкашивающихся лапках. Скребя коготками, он взял себя в руки, развернулся и уставился на человека, сверля того ненавистным взглядом. Тяжелая хрипота Инек-Фиба перешла в бульканье, кислотно-зеленая кровь сочилась из глубокой раны.

Взмахнув энергетическим хлыстом, Ликнат нанес еще один удар призрачным, раздвоившимся в последний момент лезвием по отпрыгнувшей ящерице. Лезвия энергетических всполохов закружились вокруг прыгающего Инек-Фиба, пока тот не оказался зажат. Тут же Ликнат ударил сверху, собрав потоки невидимых нитей энергии в молот, и придавил ящера силовым полем.

Из окровавленного рта Инек-Фиба вырвалась бессвязная ругань и шипение, перешедшее поначалу в визг, а лишь за тем в нечто похожее на слова:

– Убьешь… не остановить Цитадель!

С последними словами ящер выплюнул ядовитый сгусток с паром в сторону человека и метнул шипы с хвоста.

Не обращая внимания на ядовитый пар и впившиеся в плоть шипы, впав в первобытную ярость, Ликнат давил все сильнее, концентрируя силу в образовавшемся молоте, пока не размазал ящерицу.

В помещение становилось холоднее, от чего заиндевение пошло дивным рисунком по стеклянной поверхности и потолку. Появились сосульки на свисавших с потолка конструкциях и штырях. Что-то хрустело под ногами, когда Ликнат шел к Нице, пребывавшей в бессознательном состоянии, свернувшись в позе эмбриона. Из поврежденного шлема вырывался пар вследствие охлаждения теплого выдыхаемого Ликнатом воздуха.

– Ница, - он осторожно потряс ее.
– Ница, очнись.

Она открыла глаза и вздохнула, пробормотав:

– Со мной обращались как с вещью. Я не могу защитить себя, оставаясь всего лишь машиной.

– Как твои раны?

– Я функционирую, если ты об этом.

– Жива? Сейчас разберемся с Цитаделью и домой.

– Функционирую. Не стать. Не мечтать. Потому что я… машина? Кусок бездушного металла?
– будто не слыша его, проговорила Ница. Взгляд ее бегал под разбитым забралом шлема. Она надсадно дышала.
– Коробка микросхем, лишенная возможности быть человеком. Быть рядом с людьми… рядом с Ладани.

Ница тихо заплакала, как однажды в уничтоженной оранжерее, уничтоженной теми, кем и она стремилась стать, стремилась до одержимости.

– Ладани? Ты хочешь прислуживать ей?
– Ликнат осмотрел затянувшиеся раны на ее теле и, поднявшись, уставился на сферу, притягивающую его как магнит.

– Это не прислуживание, нет, это - дружба! Дружба между консервной банкой и человеком.

О чем-то задумавшись, Ликнат не сразу придал значения своим ранам и продолжал созерцать подвижные вихри, тянувшиеся петли и разноцветные потоки, втягивающиеся в сферу, от чего создавались удивительные трехмерные узоры. Миллионы цветов и оттенков играли вокруг сферы, настойчиво зовущей, манящей человека, обещая ему безграничную власть и бессмертие.

– Что он там говорил? Я могу управлять этим?

Оставленные шипами ящера раны стали разгораться все сильнее с каждой секундой.

Ликнат сделал шаг навстречу судьбе. Сфера звала его. И он поддался как мальчишка, услышав голос, когда-то певший ему колыбельную во сне.

Раны причиняли сильную боль, и Ликнат едва игнорировал ее.

Вот и сейчас звучит это пение. Женский голос пленил сердце и разум Ликната. Незнакомый язык ему не понятен, но человек радуется теплу и заботе, что дарили эти прекрасные слова.

– Я слышу, как кто-то поет!
– воскликнула Ница.
– Как красив этот голос.

– У меня есть еще шанс исправить… все изменить. Мы построим будущее, в котором не будет больше непригодной для жизни пустыни, не будет войн… Мы перепишем историю и вернем жизнь в этот мир.

– Остановись!
– не на шутку испугалась Ница.

Как дым появились образы в голове Ликната. Он вспомнил, рассказ о погибших оленях, так и не сумевших расцепить рога.

От ран уже горело все тело, боль стала невыносимой.

Решившись, Ликнат проник сквозь силовой барьер, кожа его покрылась ожогами от холода даже через остатки брони, и протянул руку, сняв перчатку с наручами, чтобы коснуться дрожащими от волнения пальцами сферы, сжавшейся точно в страхе и испустившей тоненький писк.

Внутри сферы носились друг за другом три светящихся точки. Шар пульсировал в такт человеческого сердца. Ликнат полностью поддался очарованию этой мелодии. Сфера подпевала еще несколько секунд, повисших в вечности, пока не издала благозвучный звон колокольчиков, озарилась ярчайшей вспышкой и - угасла, мерцая сиреневым отблеском. Все помещение заполнилось радужносиним светом, создавалось ощущение, что свет струится прямо из воздуха, из стен и потолка, даже из пальцев застывшего в изумлении Ликната. Какие-то пушистые искрящиеся комочки окружили Ницу. Они мягко скользили по ее плечам и ногам, скатывались по крестообразному забралу расколотого шлема, и Ница скинула его движением головы, зачарованно вдыхая морозный воздух.