Сферы влияния

Майкрофт ждал, его рука не дрожала на весу, и он не собирался ее убирать.

— Письмо адресовано мне. Вам… Я перескажу вам нужный отрывок, даже процитирую.

Рука не двигалась.

— Нет.

Майкрофт подождал еще некоторое время, потом убрал руку и встал, прошелся по кабинету.

— Иногда наклон букв и слишком сильный нажим могут сказать больше, чем текст всего письма. Впрочем, разумеется, тайна частной переписки неприкосновенна.

Он говорил совершенно серьёзно и спокойно, но Гермиона ощущала сквозящую в его словах злую иронию. В сущности, какая разница? Он видел её, страстно целующуюся с Малфоем посреди улицы — едва ли что-то изменит одно письмо, тем более, написанное не ею.

Она вытащила из кармана лист и протянула. Майкрофт взял его, развернул и начал читать — медленно, наверняка взвешивая каждое слово. Ещё прошёлся по кабинету, вернулся за стол, сел, и только после этого отложил письмо и посмотрел на Гермиону. Его губы были плотно сжаты и, если только это не было игрой света и тени, побелели. Глаза потемнели так сильно, что голубая радужка стала совершенно неразличима.

Глава двадцать первая

Тишина в кабинете стала звенящей и одновременно вязкой, у Гермионы от этой тишины заболели уши и заслезились глаза. Она подняла все окклюментные щиты, но почему-то не смогла закрыться целиком. Если бы Майкрофт Холмс был обычным человеком, подверженным эмоциям, то можно было бы сказать, что он в ярости. Это была ледяная сила, замораживающая, страшная. Несколько мгновений Гермионе казалось, что она не выдержит давления, но вдруг лёд исчез. Майкрофт взял себя в руки, зрачки чуть уменьшились, показалась голубая радужка. Взгляд из бешеного стал обычным, внимательно-спокойным, плотно сжатый рот расслабился. Как будто ничего не было.

— Мистер Малфой, — проговорил Майкрофт задумчиво, — полагает, что может оказывать давление на британское правительство.

Гермиона сказала бы, что в письме нет угрозы правительству, только лично Майкрофту Холмсу, но не сумела заставить себя произнести ни слова. На горле будто удавку затянули. Сердце защемило от детской, иррациональной обиды. Она не ожидала чего-то другого. Хотя нет, ожидала: увидеть хотя бы тень ревности. А если не ревности, то злобы на то, что Малфой сделал с ней. Даже отстранённого и почти равнодушного комментария о том, что Малфой перешёл черту, было бы достаточно.

Холмс встал из кресла, отложил письмо и сложил руки перед грудью в знакомом молитвенном жесте. Гермиона осторожно взяла чашку и сделала несколько глотков, смачивая совершенно высохшее горло. Думалось, что чай окажется ледяным, но нет — он по-прежнему оставался горячим.

Майкрофт прошелся по кабинету и остановился в шаге от Гермионы. Она сумела удержаться и не запрокинуть голову, но даже его тень, упавшая ей на колени, как будто подавляла. Чай закончился слишком быстро, она собралась отставить чашку, но Майкрофт перехватил её, удивительным образом умудрившись не коснуться её пальцев. Сам поставил на стол и налил свежего чаю. Гермиона сосредоточилась на том, как двигаются его руки, придерживая фарфоровую крышку или поднимая за витую ручку молочник.

Лёгкий аромат его одеколона был очень близко, но к нему примешивался какой-то ещё незнакомый запах. Ментол, лёгкая горечь — в тот момент, когда Майкрофт протянул ей чашку с чаем и отошёл к другому краю стола, она узнала этот запах и спросила нервно:

— Вы курите?

Чай был светло-бежевым, от настольной лампы по нему пробегал блик. Пожалуй, блики в чашке ещё никогда не казались Гермионе таким увлекательным зрелищем. Во всяком случае, она не могла от него оторваться.

— Я не замечал, что у вас настолько… тонкое обоняние, — проговорил Майкрофт сухо. — И нет, не курю.

Гермиона заставила себя поднять глаза от чашки, но лицо Майкрофта было совершенно нечитаемым. Слова про тонкое обоняние ударили больно, напомнив о том, что, пользуйся она этим обонянием лучше, она избежала бы «Амортенции».

— Недостаточно тонкое, — сказала она.

Знал ли Майкрофт о существовании любовных зелий? Гермиона никогда не упоминала их при нём, но она была не единственным источником его знаний о волшебном мире. И, увидев её с Малфоем, он вызвал на помощь Гарри, как будто знал, что помощь может быть нужна.

— Как вы узнали, что?..

«Что это было не добровольно?», — осталось непроизнесённым.

Бровь Майкрофта взлетела вверх. Он без слов уточнял: «Вы действительно желаете, чтобы я ответил на этот вопрос?». Она не желала. Более того, дорого дала бы, чтобы не знать его мотивов и хода мыслей. Но вместо того, чтобы дать ему это понять, решительно кивнула.

— Даже если не учитывать… магические факторы, — проговорил он, — ваше поведение было нехарактерно для вас и неестественно.

Это прозвучало почти оскорбительно. Так, словно она была объектом изучения, все реакции которого были достоверно известны.

Майкрофт всё так же стоял, но опёрся рукой о стол и начал выстукивать пальцами неровный ритм. Это, пожалуй, выглядело жутковато: только сейчас Гермиона поняла, что ни разу не видела, чтобы старший Холмс позволял себе настолько ослабить контроль.

— Если бы речь шла о мире обычных людей, — продолжил он, — я предположил бы действие химического афродизиака, но уверен, что у волшебников есть более… тонкие решения.

— Любовные зелья, привороты.

Пальцы замерли, пропуская несколько ударов и сбивая ритм.

— Разумеется.

Гермиона сглотнула, допила вторую чашку чая и спросила о том, с чего стоило начать разговор и с чего, конечно, начал бы сам Майкрофт:

— Что такое Шерринфорд?

— Не то, что входит в сферу вашей компетенции… или ответственности, — отрезал Майкрофт.

— Зато входит в сферу моих интересов, — Гермиона тоже встала из кресла — сидеть стало неудобно, её начало лихорадить, вся кожа зудела как от сильного напряжения, а в горле встал тугой солёный ком. — Ради информации о нём мистер Малфой пошёл слишком на многое.

Майкрофт пожал плечами:

— Вам не стоит думать о Шерринфорде. Это совершенно секретная информация. Мистер Малфой… — он поджал губы, — получит ответы на свои вопросы непосредственно от меня.

Гермиона хотела иронично усмехнуться, но вместо этого нервно всхлипнула и сказала:

— Он просто покопается у вас в голове, и всё, — и тут же поняла, какую сказала глупость. Мерлин, кажется, события последних дней не лучшим образом повлияли на её здравый смысл. Если бы Малфой мог влезть в голову к Майкрофту, он давно сделал бы это — и Гермиона не была бы нужна. Более того, если бы он мог взять Холмса под «Империус», то уже взял бы. Но он этого не сделал — почему?

Потому что у Майкрофта есть система защиты, наверняка завязанная на рассредоточении информации.

Майкрофт ничего не ответил, наверняка видя, что она уже и сама нашла нужные ответы.

— Я не советую вам… беспокоиться о моей безопасности, — заметил он.

Если только она не сошла с ума, это значило: «Я тронут вашей заботой, но с этим вопросом разберусь сам». Гермиона кивнула, хотя знала точно — она не оставит в покое ни Шерринфорд, ни Малфоя. Ей было плевать на Шерринфорд — но ради того, чтобы узнать о нем хоть что-то, Малфой рисковал собственными мозгами. А значит, эти сведенья ему дороги. И Гермиона скорее съест свою волшебную шляпу, которую не надевала курса со второго, чем позволит ему их получить.