Сферы влияния

Гермиона вздохнула и сжала ручку чашки. В том, что Джим мог напугать любого, она мало сомневалась. Но где он нашёл мага, да ещё и невероятно сильного? — Как вы считаете, есть ли возможность вернуть ему память?

Вагнер пожевал сухими губами, задумчиво причмокнул: — Учитывая тематику моей статьи — безусловно. Но мне понадобится время для расчётов. Оставьте мне открытым камин, чтобы я мог с вами сразу связаться, — он порывисто поднялся с места.

Гермиона тоже встала, профессор тряхнул её руку на прощанье. — Спасибо, что согласились помочь, — сказала она. — Пустяки, пустяки, — по своему обыкновению отозвался профессор, но его мысли уже были не здесь, а где-то дома, в таблицах и расчётах. Не допив чай, он исчез с тихим хлопком.

Гермиона развеяла заклинания тишины и незаметности и вышла на улицу. Ей нужно было немного прогуляться.

Великолепный Вестминстер поражал воображение всякий раз, когда она подходила к нему, особенно со стороны западных башен, неповторимо-узнаваемых и подавляюще-грациозных. Гермиона не гуляла по Лондону восемь лет и сейчас краем глаза отмечала небольшие, но всё-таки ощутимые изменения, новые стеклянные фасады, новый асфальт на шоссе. Но Вестминстер не изменился ничуть — всё также башни Рена (5) увлекали за собой вверх, в бездонное небо, а узкие витражные окна справа от центрального входа сияли таинственным светом.

Гермиона остановилась, опёрлась на ограду, стараясь не мешать крутящимся вокруг туристам с фотокамерами, и вдохнула влажный воздух с запахами чистого снега и горячего масла.

«Хватит бояться, Грейнджер», — сказала она себе. Холодало, и как-то отстранённо Гермиона подумала, что скоро Рождество — через каких-нибудь две недели. Нужно будет озаботиться подарками и открытками — не забыть о Молли и Артуре, которых она так ни разу и не видела со дня похорон Рона, стыдясь смотреть им в глаза, обязательно составить список знакомых и коллег в научных кругах — учёные были удивительно сентиментальны в этом вопросе. И нарядить дом, конечно же. В этом году она может повесить гирлянду. И наколдовать еловый венок над камином. И закупить побольше хорошего огневиски — потому что без него она не выдержит рождественский вечер.

Гермиона очнулась от своих мыслей, когда рядом громко загудело. На шоссе прямо напротив нее стоял черный автомобиль, длинный, как министерские заколдованные машины, с такими же черными стеклами. Дверь открылась, водитель вышел на тротуар, подошел к Гермионе и произнес: — Мисс Грейнджер, прошу вас сесть в машину. — Зачем и от кого вы? — жестко спросила Гермиона. Впрочем, вопрос был явно излишним — очевидно, она попала под видеонаблюдение Майкрофта Холмса, который ненавязчиво решил ей напомнить, что у него тоже есть определённые способности. — Не отвечайте, — Гермиона дёрнула плечом, — поедем.

Она села на заднее сидение, перекинула через плечо ремень безопасности. Машина плавно тронулась с места.

Примечания: 1. Джонами Доу называют в Британии неопознанные трупы мужского пола. Джейн Доу — соответственно, женского. 2. Пьер Абеляр — французский учёный, чьему учению об универсалиях мы обязаны существованием концептуализма и теории концептосферы. 3. Это кафе реально существует, его легко найти, если от Западных башен Вестминстера идти прямо и немного свернуть налево во второй поворот. 4. Воспоминания о пребывании в утробе матери. 5. Кристофер Рен построил Западные башни Вестминстера после Лондонского пожара (собственно, он восстанавливал и перестраивал город, и стиль его строений крайне узнаваем. Настолько узнаваем, что на его могиле нет памятника, только надпись: «Если ищете памятник — оглянитесь вокруг»).

Глава восьмая

Ехали недолго — не дольше пятнадцати минут, но за это время Гермиона как следует успела разозлиться. Это была глупая и нелепая шутка — предлагать ей ехать на машине вместо того, чтобы назначить встречу и указать место. Единственное, что могло бы в некотором роде оправдать Майкрофта — это какая-нибудь резкая смена дислокации.

И действительно, автомобиль остановился возле дома, менее всего на свете подходившего Майкрофту Холмсу. Это был дом номер сорок четыре по фешенебельной Белгрейв-роад, совсем недалеко от Итонского сквера: тихое место, где не вершатся судьбы государств и не меняется ход истории. «Причуда», — пробормотала себе под нос Гермиона, но ощутила безотчётное волнение. Она совершенно не могла себе вообразить Майкрофта поднимающимся по пяти белым ступеням и толкающим изящную дверь с золотой отделкой и круглой ручкой в центре. И назначить ей встречу в таком месте — для этого требовалось слишком уж хорошее чувство юмора, а Майкрофт был его лишён напрочь.

Однако кому бы ни принадлежала машина, он захотел с ней, Гермионой, встретиться. Неприятная горечь подкатила к горлу — подумалось, что есть человек, у которого чувство юмора, пусть и чёрное, развито превосходно, и какими ресурсами он обладает, неизвестно.

Водитель остановился и помог Гермионе выйти из машины, после чего жестом указал на дверь. Волнение усилилось ещё больше, когда над дверью Гермиона не увидела ничего похожего на глазок камеры видеонаблюдения, зато явственно ощутила холодок магической защиты. Машина отъехала, а Гермиона, опустив руку в карман пальто и нащупав палочку, открыла дверь.

Холл был странным — слишком большой для типичного лондонского дома, в два этажа высотой, широкий и просторный. На полу лежал толстый тёмный ковёр, светильники-рожки были чуть приглушены и давали совсем немного света. — В гостиную! — раздался женский голос, достаточно низкий и смутно-знакомый, словно из сна.

Не отпуская рукоятки палочки, Гермиона прошла в единственную приоткрытую дверь — и едва не ослепла от белоснежной симфонии. В комнате всё — и мебель, и ковёр на полу, и занавески с ламбрекенами — были светлыми, от кипенно-белого до мягкого бежевого.

Но ещё до того, как Гермиона приняла хоть какое-то решение, в гостиную впорхнула — иначе и не назвать эту легкую, плавную походку — женщина. Ей могло быть от тридцати до сорока двух — на первый взгляд. Тёмные, но не чёрные, а с каким-то рыжеватым отливом волосы были тщательно уложены в замысловатую улитку, а на лоб спадали мягкими завитками. Тонкая шея с узкой, выдающейся вперед трахеей держала гордо посаженную голову. Кремовое платье с маленьким рукавом, никакой обуви… На мгновение окклюментные щиты прогнулись под давлением — но быстро восстановились, и Гермиона смогла разглядеть женщину под природными чарами вейлы.

За прошедшие годы её черты изменились. Исчезли последние остатки девичей мягкости, линия подбородка из плавной стала жёсткой, хотя и сохранила привлекательность. Кожа была всё такой же белоснежной и чистой, хотя возле глаз уже наметились морщинки — слишком ранние для её лет. — Когда мы виделись в последний раз, Габриэль, — произнесла Гермиона, — ты, кажется, собиралась в Штаты. — Я там была, — ответила Габриэль, некогда носившая фамилию Делакур, но с тех пор как минимум дважды сменившая её законным путем. — Но мне не понравилось. Их демократия — не больше, чем слова. Меня поставили на учёт, — она сморщила хищный нос, — как сказали, для моей безопасности. А потом начали контролировать. Спасибо, я сыта по горло.

Габриэль Делакур, маленькую французскую девочку, Гермиона впервые увидела в тот страшный год, когда вернулся Волдеморт — она поддерживала на Турнире Трёх волшебников свою старшую сестру, красавицу Флёр. Рядом с ней это был сущий гадкий утёнок — большеротая, с бесцветными волосами (у её сестры они казались серебряными), тихая и незаметная.

Собственно, до тех пор, пока Рон вместе с Гарри не вытащил её из озера, Гермиона её и не замечала.

Во второй раз они встретились в «Норе», на свадьбе Билла и Флёр, где Габи блистала и затмевала Джинни. Тогда Гермионе было не до гостей — слишком близко была опасность.