Сферы влияния

Снова скрипнул чердачный люк, и Гермиона тяжело выдохнула. Теперь все действующие лица были в сборе.

Шерлок, несмотря на то, что последняя неделя для него выдалась очень тяжёлой, выглядел безмятежным и довольным собой — как и всегда. Он расправил пальто и привычным жестом поправил непослушные волосы. Джим обернулся и расплылся в довольной улыбке маньяка, увидевшего жертву, и пропел вместе с солистами: — Остаться в живых, — ударил пальцем по экрану телефона, отключая музыку, и протянул: — какая скука. Что ж, теперь только мы с тобой, Шерлок. И наша проблема — остаться в живых.

«Только мы с тобой и наша последняя проблема». Для Джима это не было проблемой — он хотел умереть, и Гермиона это знала. Проблема была не в том, чтобы остаться в живых — не для него.

У него была другая проблема — неистребимая хроническая скука, и он жил ради того, чтобы развеять её любыми способами. Что он делал в детстве и в юности? Гермиона не знала, и даже лучшие люди Майкрофта не сумели раскопать ничего о том, откуда взялся Джеймс Брук. Возможно, он был всегда — как квинтэссенция зла. — Ричард Брук, — произнес Шерлок, и Брук рассмеялся. Для Холмса это имя было кривоватой отсылкой к делу о картине «Рейхенбахский водопад», но для Гермионы в нём заключался другой смысл. Ричард Брук, фальшивка, двойной блеф. Ложное имя, из прихоти так похожее на настоящее.

Двойной блеф.

Гермиона едва удержала тихий вскрик, потому что это словосочетание, вдруг пришедшее в голову, ударило по нервам больнее «Круциатуса». Джим любил двойные блефы и в конце жизни блестяще разыграл ещё один.

Шерлок несколько раз ударил по бедру пальцами: удар, пропуск, снова удар, два пропуска и два удара. Он разгадал код Мориарти, но Гермиона не пыталась уловить ритма и запомнить последовательности движений — потому что со всей ясностью поняла, что всё было напрасно. С самого начала. Никакого кода не существовало. Та же самая игра, что и с именем. Реальное представляется нереальным, а потом нереальность маскируется правдой. Он скрывал существование кода, которого не было. Никогда.

Но Шерлок этого ещё не понял — он ведь не знал об имени и никогда не бывал в голове Брука.

Он ещё горел своей идеей: — Я сотру Ричарда Брука и верну Джима Мориарти обратно.

Это был не просто момент истины, это был момент торжества. Джим захохотал — громко, истерически, совсем нездорово. — Ну, нет, — почти простонал он, — нет-нет-нет, это же так просто. Слишком просто! Никакого кода нет, болван! — последнее слово он выкрикнул так, что Гермиона едва не подпрыгнула на месте.

Вся игра была бессмысленной. Они с Майкрофтом допрашивали Брука часами день за днём, потом отпустили его на свободу, подставили Шерлока — впустую. А ведь это действительно было просто. Слишком просто. Но они все предпочли сложный и запутанный вариант с супер-кодом самому естественному и простому.

А Джим тем временем отыгрывал последний свой выход на сцену, причём делал это с блеском. Каждое слово, каждый жест были выверены до безупречности и оказывали на единственного зрителя спектакля задуманный эффект. Если бы Гермиона догадалась о коде раньше, всё ещё можно было бы отменить, а теперь уже поздно было тормозить взбесившихся гиппогрифов. Так что Гермиона просто наблюдала, откладывала где-то в подсознании детали разговора, но силы оставили её, от кипучей энергии не осталось и следа.

Когда Брук выхватил пистолет, мир на мгновение стал ярче, воздух как будто загустел, Гермиона направила на Шерлока палочку, готовясь произнести заклинание, которое сдержало бы пулю, но оно не потребовалось.

Громыхнуло, и Джим рухнул на нагревающуюся от солнца крышу с простреленной головой. Запахло ржавчиной. Шерлок отскочил назад и заметался, запаниковал. А Джим оставался лежать — мёртвый.

Гермиона подошла к краю крыши и заглянула вниз. Закружилась голова, но Гермиона не позволила себе отступить, пошатнулась и поймала равновесие.

Шерлок встал совсем рядом с ней и тоже взглянул вниз. Гермиона не слышала его мыслей, но чувствовала, как они бьются в его сознании — судорожно, нервно. Он достал телефон, набрал номер — и вовремя. Внизу из такси вышел его друг, доктор Джон Ватсон, одна из целей снайперов Брука.

Не своим, помертвевшим голосом Шерлок прощался с ним, просил выполнить пожелание Брука и рассказать всему миру, что он, гениальный детектив, всего лишь мошенник и позёр. Гермиона закусила губу. Было физически больно слышать это от самолюбивого Холмса.

«Твоих рук дело, Грейнджер», — сказала она себе, и внутренний голос прозвучал удивительно едко и неприятно.

И она не выдержала. Лёгким ментальным усилием она прикоснулась к разуму Шерлока, толкнула его. Он запнулся на полуслове и быстро велел другу: — Не двигайся!

Он понял всё правильно, почувствовал и увидел свой шанс выжить. — Прощай, Джон, — произнёс он спокойно и горько, и бросил телефон, раскинул руки в сторону, подобно крыльям, и шагнул вниз. — Аресто моментум! — беззвучно произнесла Гермиона, чувствуя, как руку с палочкой начала тянуть непривычная тяжесть чужого тела. Заклинание давалось с трудом.

Джон Ватсон охнул и кинулся вперёд, но запнулся и чуть не упал. Гермиона сняла заклятие — и Шерлок с едва слышным с высоты хрустом впечатался в асфальт.

Гермиона аппарировала вниз и прежде, чем Джон или зеваки успели подойти, коснулась пальцами шеи Холмса. Пульса не было. По асфальту растекалась настоящая, неприятно пахнущая кровь.

Выбежали из госпиталя медики в голубых халатах, упал на колени Джон. Гермиона почувствовала, как невидимый под дезиллюминационным заклятием Гарри коснулся её плеча, и вместе они отошли в сторону. — Всё в порядке, — сказал Гарри тихо.

Гермиона сжала его ладонь — и аппарировала обратно на крышу, склонилась над телом Джима и только после этого спросила в пустоту: — А он?

Гарри снял маскировку и направил в сердце Брука палочку, почти минуту сосредоточенно смотрел в одну точку и наконец сказал: — Мёртв.

Потом был маггловский морг — неприятное помещение, насквозь пропахшее формалином и ещё чем-то горьким. Была зарёванная женщина в белом халате. Как бы Гермиона ни хотела уйти, она была вынуждена оставаться до тех пор, пока медики не осмотрели тело Шерлока, не заполнили все документы и не пришли к выводу о том, что вскрытие не требуется.

Холмса поместили в морозильник, и морг на время опустел. Гермиона подошла было к морозильнику, но не открыла его — в помещении наверняка были камеры. Скорее интуитивно, нежели осознанно потянулась к сознанию Холмса и, к огромному облегчению, уловила едва ощутимые колебания. Не мысли — скорее, присутствие мыслей. Но они доказывали, что заклятие Гарри сработало так, как должно было — Холмс жив.

Морг они покинули пешком, невидимые, Гарри приобнимал Гермиону за плечо. Аппарировать изнутри госпиталя было бы опасно — кто знает, как отреагируют хрупкие медицинские приборы. Но едва они отошли из-под прицела камер, как в воздухе замерцало. Гермиона вскинула палочку — и сразу же опустила. Перед ней завис слабенький, неоформленный патронус. — Что… — начал Гарри, но патронус заговорил: — Гермиона, скажи мне, что он жив. Он же жив? Ответь.