Сферы влияния

Нельсон-роуд была очень тихой улицей, больше похожей на улицу пригорода — двух-трёхэтажные дома, небольшие садики, ряды машин — и громада кирпича и обломков на месте девятого дома. Вокруг, таращась в ночь жёлтыми фарами, сгрудились спасательные машины, над головой низко и трубно гудел вертолёт, и где-то там, среди маггловских служб, наверняка вертелись обливиаторы. Они едва ли помогали разбирать завалы — это было бы слишком подозрительно. А ведь пара взмахов волшебной палочкой подарила бы, как знать, жизнь кому-то из тех, кто ещё оставался внутри.

К сожалению или к счастью, принцип невмешательства Гермиона затвердила хорошо, поэтому сумела отвернуться от завала, убрать поглубже мысли о людях, которые мирно легли спать этим вечером и уже никогда больше не проснутся, и поднялась на крыльцо дома одиннадцать.

Заклинание определило внутри всего двоих, и Гермиона, не колеблясь, вскрыла старый замок и вошла внутрь. Опрятная светлая прихожая, маленькая обувная тумбочка у двери, зеркало в пластиковой раме — если бы на полу ещё лежал ковёр, Гермиона могла бы подумать, что попала в прошлое и зашла в дом своих родителей. И пахло очень похоже — чем-то цветочным, мягким и уютным.

— Тише, — донёсся до Гермионы ласковый женский голос, — это просто дурной сон, дорогая.

«Это просто дурной сон, дорогая», — мама так говорила Гермионе много лет назад.

— Я правда сделала это. Это всё я, — послышалось следом.

«Я это видела, мама. Это правда», — говорила маленькая Гермиона.

— Ты ничего не делала. Иди сюда, — Гермиона толкнула ближайшую дверь и оказалась в чистой и хорошо обставленной гостиной, где на диване сидели двое: женщина в свободном домашнем костюме, чуть полноватая, тридцати с небольшим лет, и слишком маленькая и хрупкая для своих девяти девочка Джейн, обскур.

Они обе подскочили на ноги, увидев Гермиону, которая тут же вскинула руки вверх в жесте капитуляции и быстро, но негромко сказала:

— Я не сделаю ничего плохого!

— Кто вы, — резко спросила женщина, — и что вам нужно в моём доме?

Джейн поняла, в чём дело, раньше, чем её мама — её глаза расширились, и из них потекли крупные слёзы.

— Вы меня накажете? — спросила она трясущимися губами.

Гермиона опустилась на корточки и покачала головой.

— Ты не виновата, Джейн, — произнесла она почти беззвучно, — ты не хотела этого.

— Моя дочь ничего не делала! — рявкнула миссис Райт. — Вон отсюда!

Но Гермиона не обратила на неё внимания, всё, что имело сейчас значение, это маленькая Джейн. Она горько плакала, а Гермиона осторожно, едва ощутимо касалась её сознания, успокаивая и утешая.

— Мы всё исправим, Джейн, — продолжила Гермиона, — я тебе обещаю. И это больше никогда не произойдёт.

На лице девочки проступило выражение незамутнённого восторга, она приоткрыла рот, чуть всхлипнула и, словно не веря, переспросила:

— Никогда?

— Никогда, — повторила Гермиона, невербально запуская проверку основных медицинских показателей. — Иди сюда.

Миссис Райт уже ничего не говорила, просто стояла посреди комнаты, раскинув в стороны руки, и боялась шелохнуться. Джейн сделала шаг вперёд, потом ещё один. Гермиона улыбнулась ей, и получила ответную улыбку. В отличие от Гермионы, Джейн была светловолосой, с двумя аккуратными косичками, но у нее были очень похожие выпирающие вперёд зубы. Гермиона протянула ей руку, и Джейн вложила в неё свою маленькую ладошку, слишком холодную для здорового ребёнка. Температура тела — тридцать четыре с половиной градуса по Цельсию (заклинание, конечно, отобразило девяносто четыре и одну десятую по Фаренгейту, но Гермиона привыкла к пересчёту), пульс — сорок три удара в минуту. Вырываясь из-под контроля, магия буквально высушивала детей-обскуров, выпивала из них всю энергию.

— Вы знаете, почему разрушился дом? — спросила Джейн.

— Мы узнаем.

— Я знаю, — возразила Джейн. — Потому что я хотела, чтобы он разрушился.

— Джейн! — начала было мать, но осеклась.

— Я хотела, чтобы он упал, чтобы… — слёзы потекли ещё сильнее, девочка захлюпала носом, — чтобы противного Генри никогда больше не было… И его больше не будет. Никогда. Я… — Гермиона подалась вперед и крепко прижала Джейн к себе, и услышала гулкое: — Я чудовище.

Сколько записей об обскурах Гермиона изучила за эти месяцы — и везде авторы рано или поздно приводили эти слова: «Я чудовище».

«Я могла стать чудовищем», — невольно подумала она, стискивая Джейн в объятиях. Она боялась своей магии и не понимала её. Кто знает, как близка она была к тому, чтобы стать обскуром?

Сейчас это было не важно. Джейн колотила крупная дрожь, которая всё усиливалась — и было ясно, что её трясет уже не от слёз и не от страха: магия снова рвалась наружу. Гермиона вошла в разум девочки и попыталась унять бурю чувств и страхов, но понимала, что ей не хватит сил. Живая, чистая, природная магия была сильнее и, как вода под давлением, она готова была прорвать любые преграды.

«Джейн! — позвала её Гермиона из глубины. — Джейн, смотри, какие цветы!». Сознание девочки заполнили образы луговых цветов, запахло мёдом и травами, но картинка тут же подёрнулась пленкой и лопнула, как мыльный пузырь.

И тогда Гермиона решилась и скомандовала: «Усни!», выныривая обратно в реальный мир. Тело Джейн обмякло в её руках, дрожь стихла.

— Господи, — прошептала миссис Райт, не понимая, но чувствуя, что происходит что-то страшное.

Гермиона тихо выдохнула. Если удастся переместить Джейн в лабораторию Отдела тайн, можно будет попробовать стабилизировать её состояние. Никому не удавалось ещё вылечить обскура — но группа талантливых учёных могла попробовать это сделать, пока не стало слишком поздно. Гермиона перехватила Джейн поудобней и подняла на руки, не обращая внимания на тяжесть. Достала палочку, чтобы аппарировать, но поняла, что опоздала.

Розовые щёчки побледнели и пошли мелкими трещинами, как лица старых фарфоровых кукол. Все краски исчезли, губы посинели, и прежде, чем Гермиону успела хотя бы придумать подходящее заклинание, от тела Джейн отделился едва различимый тёмный сгусток силы и растаял в воздухе. Заклинание проверки было пустой формальностью — не нужно было проверять пульс, чтобы определить остановку сердца.

— Энервейт, — вяло пробормотала Гермиона, но заклинание не помогло. Потом еще раз и еще — снова формальность. Тело Джейн не выдержало давления собственной магии — и никакая реанимация уже не поможет. Детей-обскуров даже пробовали поить слезами феникса когда-то…

Гермиона опустила девочку на пол и погладила по потускневшим волосам. Рядом беспомощно завыла миссис Райт, Гермиона ощутила мощный толчок в плечо и отшатнулась, давая женщине обнять дочь, и наложила на неё заклятие сна.

Патронус-выдра ускакал в Отдел с требованием прислать людей за телом и дать обливиаторам команду на работу с миссис Райт, и Гермиона, едва переставляя ноги, шаркающей походкой старухи вышла на улицу.

У дома номер девять уже почти закончилась суета, уехали машины, улетел вертолёт, и теперь можно было различить едва заметные вспышки заклинаний — кто-то проверял, не осталось ли под обломками живых.