Шабашка Глеба Богдышева

– - Ну?
– - полуобернувшись, буркнул Кареев.-- Чего еще? Постели сдали?

– - Сдали,-- сказал Васька.

– - Привет столице!
– - Кареев, не глядя на Ваську, потряс над головой рукой.-- Все. До свидания.

– - Может, на другом участке есть работа?

– - Может, и есть,-- выпустил дым Кареев.-- Только не для вас.

– - А чего, Рафа?
– - спросила женщина.-- Чего случилось?

– - Потом расскажу,-- раздраженно отмахнулся Кареев.-- Не хотел их брать -- как чувствовал... Павла знакомые...-- И, резко обернувшись, спросил: -Почему Михайлов написал, что Курнашев трезвый был? Он же бухой был?!

– - Не знаю... Говорит, трезвый...

– - Трезвый? Ну и мотайте!

– - Погоди, Раф, а может, они мне подойдут?

– - Тебе?
– - Кареев пожал плечами.-- Не знаю... Тебе, может, и ничего...

– - Сколько вас?
– - женщина повернулась к Ваське.

– - Четверо.

– - А проку...-- Кареев усмехнулся.-- Хотя, если свинарник...

– - Коровник,-- глядя на Ваську, поправила женщина.-- Каменщики есть?

– - Двое,-- маскируя радость, спокойно ответил Васька.

– - Пьют?
– - женщина взглянула на Кареева.

– - Этот -- нет,-- Кареев отвернулся с безразличным видом.

Женщина взглянула на часы, потом -- на Ваську.

– - К двенадцати подойдете к прорабской.-- И снова обернулась к Карееву: -- Так чего я тебе?..

– - Марья Ивановна!
– - крикнул внутрь дворика Глеб.--Тетя Маня!

Приземистый домик косо сидел в узком палисаднике, дувальчиком отгороженный от улицы. Перед домом пестрые куры клевали землю.

– - Нет Мани... Может, в магазине?.. Они вошли во двор. Куры прыгнули в разные стороны, взъерошив низкую пыль.

Дверь была без замка. Глеб для порядка постучал и со скрипом подал ее внутрь. В сарайчике справа завозилась свинка. Они сняли рюкзаки. Ружье Глеб поставил в угол.

– - Егорыч! Гости! Дверь в комнату была приоткрыта: в распахе виднелась часть дивана и зашевелившееся на нем красное одеяло.

– - Егорыч! Угол одеяла сполз на пол.

– - Кого?..
– - замученно донеслось с дивана. В комнате моргали кошачьи глаза -- ходики. Вплотную с диваном, возле руки Егорыча стояла табуретка, на табуретке в стакане, прикрытом блюдцем, плавали темные ягоды.

– - Егорыч, ты живой?! Как летать -- он живой, гостей встречать -нету... Хозяйка-то где?
– - Глеб сел на диван в ноги к Егорычу, подобрав сползший угол одеяла. Остальные растерянно стояли.

– - ...микстурой... в лаборатории кх, кх...
– - закряхтел живой Егорыч.

Егорыч был такой же, как до падения, целый с вида, только рот чуть перекошен: в несмыкающемся правом углу виднелись желтые зубы.

– - Туда, кх, давай...
– - он шевельнул головой за спину,-- сесть.

Глеб бережно за плечи вытянул легкого -- даже со стороны видно: легкого -- Егорыча из-под одеяла и примял подушку ему за спину.

– - За-закурить дай... Некуреный, чего говоришь-то кх... со вчера...

Глеб вынул "Приму".

– - Полегче чего...

Юля достал с фильтром. Слабыми руками Егорыч взял длинную сигарету и неуверенно вставил в незнакомый рот.

– - Запугался?
– - спросил он Юлю,--кх... скривило... вот...

– - Пройдет, Егорыч. Отпустит постепенно.-- Глеб поднес ему спичку.-- А мы тебе, это... презент несем...

– - Кого?.. Кх...
– - Выплюнул Егорыч дым.

– - Гостинец, говорю...
– - Глеб взял стакан с табуретки.-- В шифоньере чашки возьму, ага?

– - Бери, кх... Третий раз летаю, кх, кх... Еще жив... Странное дело! Глеб легко, как с нормальным, общался с Егорычем, будто и не он вчера уверял, что Егорыча нет уже на этом свете. Остальные неловко молчали, зажатые брезгливой жалостью.

– - А Юлька-то, кх, кх, говорю, запугался,-- Егорыч попробовал улыбнуться.-- Не боись, кх, кх...

Юля сидел бледный и глядел в пол. Глеб нашел чашки и по-хозяйски разливал водку.

– - Давай я тебя попою, Егорыч... Икрой мягкой закусай временно. Икра-то у кого? Билов, в блюдечко ее вынь...

Билов вынул из рюкзака баклажанную икру.

– - Когда в Москву-то прилетишь, Егорыч?.. В январе не приезжай, в январе я окуней буду удить на морошку... Духу набери и постепенно...-- Одной рукой Глеб поддерживал Егорыча за спину, трясущуюся от мелкого сухого кашля, другой -- помогал вялой его руке совладать со стаканом.-- О-о... Вот так... Держи ее временно. Ну, будь здоров, Егорыч!
– - Глеб выпил.--Забыл! Икорки-то?..

– - Не-е, кх...-- Егорыч отвел слабую руку со стаканом в сторону.

Глеб подхватил стакан.

– - Чего врач сказал? Рентген делали?

– - Светили... донизу, кх... ребра поломаты... Врач, легкое, кх... сказал, воспаление будет...

– - Легких,-- поправил Глеб.

– - Ага,-- легкое... И после желудка, кх... желудка там, надорвалось, говорит... После желудка... Тычу туда... вроде, кх... кость лишняя. Ткни-ка...

– - Чего ее тыкать, там лишних нет. Тебе, Егорыч, надо, это... грудь обмотать, чтоб ребра состыковались...

– - Маня уж... замотала... Простыню раскурочила... Третий раз летаю, чего говоришь-то, все не до смерти, кх.... Маня под расписку из больницы вынула.

– - Я, Егорыч, тоже чуть не подох один раз временно: ну, я выпиваю, так...-- Глеб неопределенно помахал рукой, показывая "как",-- а маме моей старой не нравится. Так она решила меня отучить. Подсыпала в суп антабусу -яду специального -- от пьянки и мне не сказала. Я в Печатников переулок пива попить пошел и там чуть не вырубился. Меня "скорая" забрала. Еле оклемался. Дома матери говорю: чего ж ты, мол, мне не сказала. Подох бы -- тебя бы посадили. А она: Тарас Бульба вон совсем парня своего убил, и то ничего...

Егорыч усмехнулся и закашлялся.

– - Мы, Егорыч, поедем сейчас...-- под Глеба бодро начал Васька.

– - Чего так?
– - слабым от долгого кашля голосом спросил Егорыч.-А-а-а, кх... Комиссия...-- он понимающе кивнул.-- Кареев?

– - Кареев,-- согласился Глеб.-- Юлька про тебя написал -- трезвый, чтоб ты знал, если чего...

– - Угу, кх... чего говоришь-то... В больнице он пьяным определил... Кареев. Подписывать не буду, кх...

– - Да ты не волнуйся, Егорыч...

– - Сращусь когда... объяснение напишу... кх... Трезвый был...