Шадринский гусь и другие повести и рассказы

Потемкин встретил победителя весьма радушно и покровительственно осведомился у него:

— Чем могу я наградить ваши заслуги, граф Александр Васильевич?

Покровительственный тон вельможи явился первой каплей горечи, которая наполнила сердце храброго воина. Он не стерпел обиды и оказал раздраженно:

— Ничем, князь. Я не купец и не торговаться сюда приехал. Кроме бога и государыни, никто меня наградить не может.

Потемкин при этих словах побледнел, закусил губу. Он принял рапорт от победителя, и больше они не обмолвились ни единым словом.

Разобиженный Александр Васильевич Суворов распрощался с высокомерным князем Потемкиным и пустился в дальнюю дорогу.

Тем временем потемкинские курьеры далеко опередили его.

Они всюду разносили хвалебную весть о величии и талантах князя Таврического и унижали подлинного героя.

Предупрежденная Потемкиным государыня приняла Суворова весьма холодно. Она и вовсе как бы не замечала его и избегала приглашать на дворцовые встречи. И вместо ожидаемого фельдмаршальского жезла Александру Васильевичу был пожалован всего-навсего чин подполковника Преображенского полка.

Герой изрядно приуныл и растерялся. Он все еще на что-то надеялся.

А между тем в Санкт-Петербург вскоре пожаловал сам светлейший князь Потемкин. И встреча ему была оказана совершенно иная, не по примеру суворовской.

Сановный Петербург задал в честь светлейшего невиданные пиры, а государыня Екатерина Алексеевна поразила всех неслыханным подарком. Ее величество преподнесла Потемкину фельдмаршальский мундир, осыпанный драгоценными камнями и золотом. И стоил этот мундир не менее двухсот тысяч рублей.

Спустя немного, в апреле, по столице пронесся слух — Потемкин во вновь отстроенном обширном дворце готовит в честь своих военных побед невиданный и блестящий пир.

И тут случилось то, чего менее всего ожидал и без того горько уязвленный Александр Васильевич Суворов.

Он был внезапно удостоен высочайшей аудиенции. И среди отменно любезных комплиментов государыня как бы вскользь обронила Суворову:

— Я пошлю вас, Александр Васильевич, в Финляндию.

Слова государыни поразили полководца в самое сердце. Он понял, — его удаляют, дабы не испортить потемкинского торжества.

Огорченный герой молча откланялся и удалился.

В тот же день Александр Васильевич Суворов уселся в двуколку и умчался в Выборг. Отсель он выслал в Санкт-Петербург нарочного с запиской к государыне:

«Жду повелений твоих, матушка».

Ожидаемое повеление прибыть не замедлило. Государыня писала Александру Васильевичу:

«Думается мне, лучше вас никто не сыщет мест для возведения там крепостей. Поручаю вам сие первостепенное дело».

Полководец смирился, упрятал свое горе. Не мешкая, он пустился в объезд вдоль границы, отмечая зорким оком многие неполадки и распекая нерадивых. В двадцать дней он отыскал то, что ему было нужно, и направился в давно интересовавший его город Петрозаводск.

Весть о намерении героя посетить Петрозаводск взволновала местных начальников. Генерал-губернатор Олонецкого края — Тутолмин — созвал экстренное совещание, и на нем долго решали, как встретить дорогого и необыкновенного гостя. Слава Суворова гремела повсюду, и областные правители дрожали, — они ожидали величавого Зевса-громовержца. А посему порешили разубрать город, а на заставе возвести триумфальную арку. Разысканы были и свезены в Петрозаводск музыкантские команды, и вменили им в обязанность немедленно разучить и отрепетировать любимые суворовские марши. Ветхие полосатые будки срочно перекрашивались в свежий цвет. Старые инвалидские команды вывели на плац и учили воинским артикулам. Мещанам и заводским бабам настрого наказали коз и поросят держать под надежными запорами, дабы эти наглые животные не слонялись по городу без дела и не дозволяли себе непристойностей. Древний профос — полицейский служака Андрейка — заправлял давно не горевшие фонари. По тюрьмам усердно чистились ретирады. Попы готовились к торжественному богослужению. Соборный протодиакон каждый день промывал глотку спиртом, дабы достойным образом гаркнуть долголетие именитому гостю. Звонарь зачастил на звонницу. Будь сказано сие к чести генерал-губернатора Тутолмина, во всем городе не нашлось ни единой щели, ни единого уголка, где бы не чуялось веяние его деятельного административного таланта..

Но одного не учли ретивые петрозаводские администраторы — граф Александр Васильевич, весьма поспешный в исполнении своих предприятий, являлся всегда, когда его менее всего ожидали. «Быстрота и натиск!» — были девизом преславного героя. И верный этому девизу, Суворов внезапно прискакал в город Петрозаводск на простой тележке, запряженной в одноконь. И одет он был в изрядно поношенную солдатскую куртку.

Никем не узнанный, он промчал по городу прямо к пушечно-литейному заводу, где и остановил у ворот свою тележку. Здесь он проворно соскочил, быстро на ходу одернул солдатскую куртку и бравым шагом направился на завод.

Караульный солдат, увидя бойкого заезжего гостя, не утерпел и спросил:

— Эй, служивый, скажи-ка, скоро ли будет Суворов?

Полководец подтянулся, хитро подмигнул часовому и сказал:

— Граф Суворов следует за мной!

Не теряя ни минуты, Александр Васильевич быстро прошел в заводскую контору и строго приказал:

— Я — Суворов. Показывайте без утайки весь завод!

Чиновники замерли от изумления. Однако дельный и расторопный дежурный не растерялся. Он быстро встал и пригласил полководца последовать за ним. Тем временем на ходу он глазами дал понять сослуживцам: «Мчитесь птицей и дайте знать о прибытии нежданного гостя наместнику Тутолмину и начальнику заводов господину. Гаскоину».

Александр Васильевич в сопровождении чиновника быстро обошел завод, он заглядывал всюду, перекидывался с рабочими проворными прибаутками… Горновые спрашивали его:

— А что, служивый, прибудет сюда Суворов?

Герой взметнул на них веселый взгляд:

— Никак его знаете?

— Еще бы. Суворова знает вся Россия!

Александр Васильевич заметил, как суровые бородатые лица горновых засветились добрым теплом. И это тронуло его сердце. Он подошел к домне, пышущей жаром. В ней гудело пламя.

Александр Васильевич озяб в дороге и порядком проголодался. Сейчас в благодатном тепле он вспомнил об этом. Растерев окоченевшие руки, гость достал из кармана солдатской куртки черный сухарь и с большим усердием стал его грызть.

Коренастый доменщик, заросший до глаз бородищей, посмотрел на гостя и лукаво ухмыльнулся:

— Ишь ты, голод — не тетка. Солдату и работному — одна пища. Сухари да вода!

— Верно, помилуй бог, как верно! — откликнулся Суворов. Но тут доменщик помрачнел и бросился к укладу. Александр Васильевич поразился: «Что за быстрая перемена, помилуй бог?»

Он оглянулся: в литейную входил увешанный регалиями в пышном мундире господин-генерал Тутолмин, а рядом с ним спешил сухой и проворный Гаскоин.

Александр Васильевич засунул недоеденный сухарь в карман, сдвинул брови…

Он весьма сухо выслушал генерал-губернатора и очень оживился, когда стал рапортовать начальник заводов. Глаза полководца снова засияли, и он с удовлетворением повторил несколько раз на рапорт Гаскоина:

— Помилуй бог, как хорошо! Помилуй бог, как хорошо!

Но заслушав рапорты эти, Александр Васильевич вновь замкнулся в себя, посуровел и сказал начальникам: