Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE)

— Надень ее. Посмотрим, хорошо ли она на тебе сидит.

Я поспешно сбросил с себя одеяло и, постаравшись аккуратно его сложить, примерил новую мантию. Мне было хорошо известно, что новая мантия была своеобразным знаком для послушников и монахов. Такую мантию обычно носил человек, который побывал в какой-то «передряге», и поэтому заслуживает особого внимания. Я был очень рад получить новую мантию. Таким образом я из обычного послушника, носившего потрепанную одежду, превращался в очень важного человека.

Новая мантия пришлась мне впору. Она была сшита как раз на меня, и хотя я носил ее всего несколько минут, мне уже стало намного теплее.

— Мне в ней очень удобно, Мастер, — сказал я с большим удовлетворением.

— Гм! Мне кажется, мы можем придумать что-нибудь получше. Подожди немного.

Он опять стал рыться в куче, что-то бормоча себе под нос и быстро перебирая четки. Затем он перешел к другой куче и в конце концов вытащил из нее очень красивую мантию. Вздохнув, он величественно произнес:

— Это мантия из особой партии. Она была сшита для торжественных случаев. Примерь ее. Мне кажется, что, надев ее, ты произведешь хорошее впечатление на высших господ.

Да, в этом можно было не сомневаться. Мантия была замечательной. Она мне понравилась. Возможно, она была немного длинновата и доставала мне до самых стоп, однако это означало, что мне есть куда расти, и что прекрасная мантия будет дольше принадлежать мне. В любом случае то, что кажется немного длинным, всегда можно укоротить, сделав спереди большую складку. В образовавшемся при этом огромном мешке можно носить с собой много полезных вещей. Я вертелся на месте, а куратор внимательно осматривал меня. Наконец он кивнул и, оттянув нижнюю губу, задумчиво заметил:

— Мы с тобой зашли уже так далеко, что можно сделать еще один шаг. Эта мантия твоя, мой мальчик, но я дам тебе еще одну, потому что, как мне кажется, ты не из тех, кто с ними церемонится.

Мне было трудно разобрать его слова, потому что он бормотал их себе под нос, повернувшись ко мне спиной и роясь в куче мантий. В конце концов он повернулся ко мне, держа в руках еще одну мантию.

— Примерь ее, — сказал он. — Я слышал, тебе выделили собственную комнату в той части монастыря, где живут ламы, поэтому никто из старших ребят не сможет отобрать у тебя эту мантию.

Я был в восторге. Теперь у меня было две мантии: одна — на каждый день, а другая — парадная. Куратор с заметным раздражением посмотрел на мое одеяло.

— О, мы ведь собирались заменить тебе одеяло. Пойдем со мной и подберем что-нибудь получше.

Он потащил меня за собой в главное хранилище и позвал монаха, который пришел с лестницей в руках. Монах ловко забрался по лестнице и взял одеяло с одной из полок. Нужно сказать, что по сравнению с мантией оно оставляло желать лучшего, и поэтому куратор, недовольно вздохнув, ушел в смежную комнату. Когда через несколько секунд он вернулся оттуда, у него в руках было одеяло высшего качества.

— Возьми это, мой мальчик, возьми, — проговорил он дрожащим голосом, — это одно из наших лучших одеял, изготовленных для особых случаев. Возьми его и, когда встретишь господина Наставника, помни о том, как хорошо я с тобой обошелся и как роскошно одел.

Куратор прикрыл глаза руками и принялся всхлипывать, словно скорбя о расставании с такими замечательными и качественными вещами.

— Я очень обязан Вам, благородный Мастер, — ответил я. — Уверен, — тут я пустил в ход дипломатию, — что мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, очень высоко оценит Вашу доброту ко мне. Спасибо Вам!

Сказав это от чистого сердца, я повернулся и вышел из кладовой. Слуга, стоявший снаружи, торжественно подмигнул мне, и мне пришлось приложить усилие, чтобы громко не рассмеяться в ответ.

Я вышел в коридор и направился в свою комнату. Я так спешил, неся в руках мантию и одеяло, что чуть было не столкнулся со своим Наставником.

— О, благородный Мастер, — воскликнул я. — Прошу прощения. Я не заметил Вас.

Мой Наставник засмеялся и сказал:

— Лобсанг, ты выглядишь, как странствующий торговец. Можно подумать, что ты только что вернулся из-за гор. Не решил ли ты переквалифицироваться?

Я рассказал ему обо всех неприятностях: о том, что моя мантия разорвалась сверху донизу, о кураторе и о том, как он, отчитывая одного из малышей, пообещал, что все будут ходить босыми. Наставник завел меня в свою комнату, и мы сели. Внезапно внутри меня что-то громким звуком напомнило, что я давно не ел. К моему счастью, Наставник услышал это предупреждение. Он улыбнулся и сказал:

— Я вижу, ты тоже еще не завтракал. Ну что ж, позавтракаем вместе.

Он позвонил в серебряный колокольчик.

Вскоре тсампа оказалась перед нами. Мы принялись за еду и до конца завтрака не обменялись ни словом. Позже, когда слуга убрал посуду, Наставник сказал:

— Итак, ты произвел впечатление на куратора. И, должно быть, сильное впечатление, если он расщедрился на целых две мантии и одно одеяло в придачу. С тобой трудно соревноваться!

— Мастер, у меня из головы никак не выходят мысли об одежде. Если куратор сказал, что мы должны ходить без сандалий, почему бы нам не ходить без одежды?

Мой наставник засмеялся и заметил:

— Много лет назад люди вообще не носили одежду и поэтому никогда не ощущали недостатка в ней. В те времена тело могло приспосабливаться к широкому диапазону температур. Сейчас, пользуясь одеждой, мы изнежились и разрушили механизм терморегуляции.

Он замолчал, обдумывая что-то, а затем снова засмеялся:

— Но ты представь себе кого-нибудь из наших толстых старых монахов, прогуливающихся по двору совсем без одежды. Вот это было бы зрелище! История одежды очень интересна. Поначалу люди совсем не носили ее. В то время не было ни обманов, ни предательств, потому что все могли видеть ауру друг друга. Но однажды вожди племен решили обзавестись чем-то, что отличало бы их от остальных людей. Для этой цели стали использовать пучки перьев или несколько мазков краски, изготовленной из различных ягод. Тут в дело вмешались женщины. Им тоже захотелось украсить себя. Они тоже стали использовать пучки перьев.

Наставник улыбнулся, подумав обо всех этих людях, и я довольно ярко представил себе нарисованную им картину. Он продолжал:

— Когда некоторые мужчины и женщины впервые украсили себя, остальные, подражая им, почувствовали необходимость в том же. В конце концов все различия стерлись, и поэтому вожди были вынуждены добавить к своим нарядам еще кое-что. Вся история повторилась сначала, в результате чего люди приобретали все больше и больше одежды. В конце концов женщины стали одеваться довольно вызывающе. Своей одеждой они старались прикрыть то, что не следует прикрывать. Пойми меня правильно, когда люди могут видеть ауру, нет ни предательства, ни войн, ни двурушничества. Именно с тех пор, когда люди качали носить одежду, они перестали видеть ауру и утратили свои ясно-видческие и телепатические способности.