Шаг из тьмы

В коробках обнаружились какие-то полоски кружев, соединённые странным образом, Вера покрутила их так и эдак, ничего не поняла и посмотрела на министра Шена:

— А это для чего?

— Это… оставьте, возьмите вон ту коробку, я перепутал. Их тут столько, — он отмахнулся и опять сел на стул, но опять встал, походил вдоль стены, посмотрел на часы.

Вера взяла ту коробку, на которую он указал, достала длиннющие кружевные панталоны и захихикала, убрала на место, взяла другую коробку. Там обнаружились пояса для чулок, это она наконец-то узнала, с восхищением изучила вышивку и серебряные украшения с хрустальными бусинами на крючках, попыталась примерить, но поняла, что сверху на юбку не получится, и сняла её, оставшись в штанах, которые министр называл термобельём. Первый же пояс подошёл, но она всё равно полезла посмотреть на другие, там были не только разные размеры, но и разные модели. В той же коробке нашлись чулки, Вера взяла один и сунула внутрь руку, рассматривая ткань, краем глаза увидела странно напряжённого министра и посмотрела на него. На его лице был нездоровый румянец, но смущённым он не выглядел, она спросила:

— Вы нормально себя чувствуете?

— Да.

«Дзынь.»

Он вздрогнул, она широко улыбнулась нехорошей улыбкой человека, чьи самые пессимистичные прогнозы только что сбылись.

«Все врали, все — Док, Кайрис, может быть, даже Барт. Надо было проверить "часы" на кухне. И в спальне надо проверить "часы". И везде. И хорошо, что я взяла сюда сумку, с которой ходила на рынок, надо как-то умудриться остаться наедине и открыть пакет от мастера Валента — даст бог, там "часы". Бесценный артефакт, что б я без него делала вообще.»

— Это не важно, — с раздражением сказал министр, — осталось несчастных… — посмотрел на часы, — одиннадцать минут. Я выдержу.

— А я выдержу? — печально спросила Вера, смеривая взглядом его нездорово пережатую фигуру, посмотрела в глаза: — Вам меня не жалко, совсем? — Он молчал, она улыбнулась, бросила чулок в коробку и встала, детским жестом протягивая ему ладони с растопыренными пальцами: — Потанцуем?

«Дзынь.»

Он молчал, начиная беситься, но тщательно скрывая. Вера всё равно видела. Прижала ладонь к груди и нежно посмотрела на корсет:

— Очень красиво.

«Дзынь.»

Он молчал, румянец с лица уходил, он ещё раз посмотрел на часы и сказал:

— Собирайтесь, время идёт. Только не с белья, а то будете в нём ещё десять минут мёрзнуть…

«Дзынь.»

— Займитесь лучше ногтями, краски вон там, — он кивнул на очередную коробку, Вера с сомнением посмотрела на его напряжённое лицо, но ничего не сказала, пошла к коробке для ногтей. Открыла, услышала за спиной странный звук, который издаёт либо очень голодный желудок, либо кишечник, у которого проблемы, обернулась. Министр держался за стену, но быстро убрал руку, тихо сказал:

— Я сейчас приду.

— Куда? — выпрямилась Вера. — Тут сидите, чтоб я видела! А то меня хотите на сутки в это заковать, а сами через пять минут пощады запросили.

Он нахмурился и угрюмо уставился на коробки, сложил руки на груди и сказал:

— Собирайтесь.

В кабинете раздался голос Дока:

— Шен?

— Здесь, — ответил министр.

— Всё нормально?

— Что случилось?

— Да у вас показатели шалят у обоих, решил проверить.

— Иди.

— Ну смотри.

Хлопнула дверь. Вера взяла ящик и переставила так, чтобы сидеть лицом к министру, стала перебирать банки и коробки внутри, открывать — там были порошки, перья и блёстки, она не представляла, как будет этим красить ногти. В который раз подняла глаза на министра, он стремительно бледнел и вытирал лицо, она перестала прикидываться увлечённой коробкой и примирительно сказала:

— Снимать?

Он посмотрел на неё, отвёл глаза, опять посмотрел и опустил голову — Снимайте.

Вера бросилась к нему и дёрнула шнурок, распуская узел, стала растягивать края, шершавый шнур никак не хотел развязываться внизу, она плюнула и сказала:

— Руки вверх.

Он поднял и наклонился, она стащила корсет через верх, бросила его на диван и повернулась к министру, он дышал, мятый, лохматый и мокрый, Вера сама дышала тяжело, как будто они тут дрались с чудовищем по имени корсет, и с трудом его вместе победили. Она иронично шепнула:

— Хорошо?

— Хорошо, — медленно кивнул министр, вдохнул поглубже, размялся и посмотрел на Веру, улыбнулся, качая головой и тихо смеясь, шёпотом вопросил пространство:

— Зачем они это носят?

Вера ахнула, широко разводя руками и хватаясь за голову, и опять разводя руками:

— Аллилуйя! Господин министр прозрел! "Нахрена они это носят?" — вопрос, на который я пыталась получить ответ, а вы говорили, что это просто принято так, все это носят, это пипец как красиво и вообще ничего не деформирует. Как ощущеньица?

Он отвернулся, с лёгкой досадой сказал:

— Ладно, можете не надевать, придумаем что-нибудь другое. Я понял, зачем они это носят — в нём ругаться сложно, а с вашей любовью к артистичным монологам с активной жестикуляцией, вам эта штука не подходит.

— Как хорошо, что мы наконец-то друг друга поняли, — ядовито улыбнулась Вера, развернулась к ящикам, министр сказал:

— Отложите ногти, потом сделаете. Надо сначала решить с платьем. Я пойду переоденусь, а вы пока надевайте бельё, потом пояс и чулки, сверху рубашку, сверху платье, выйдете туда, я зашнурую, буду ждать вас в кабинете.

Она кивнула, он дошёл до двери, развернулся, как будто собирался поклониться, но поймал Верин взгляд и замер. А она вдруг погрузилась в тот момент, когда он уходил из библиотеки, а она стояла у открытого окна и говорила ему больше ей не кланяться. Надо было что-то делать очень быстро, иначе он всё заметит и поймёт, но она не могла пошевелиться, и глаз отвести не могла, его лицо выглядело так же, как тогда — он проиграл, шаткий план провалился, ему нужно было что-то делать, быстрее, пока всё не стало окончательно плохо.

Она мысленно проигрывала варианты — сейчас он скажет что-нибудь, позовёт её по имени. Сейчас он подойдёт к ней, попытается обнять, а она отстранится, потому что ей это больше не нравится. Фантомная боль от прикосновения, которое ещё не случилось, прокатилась по тем местам, где он сожмёт её — плечи, спина, грудь… Нет, не надо. Что ещё он может сделать? Что сказать? Сейчас, уже сейчас, скорее.

Он опустил глаза и молча ушёл.

«Ничего он не будет делать, Вера. Потому что он ничего не может, ничего не изменилось, ему всё ещё надо жениться, и всё ещё не на тебе. Ваши игры — оранжевое настроение, сделаем вид, что всё на минуточку хорошо, чтобы не думать о том, что всё плохо, и дать себе отдохнуть. Отдохнули — продолжаем работать. Рабочие отношения, Вера, сделай себе тату с этой надписью.»

На её руке были часы от мастера Валента, она развернула ладонь и прочитала: "Протяни руку".

«Я? Первой? Зачем? Чтобы моей рукой опять подтёрлись, как вещью? Столько было вложено сил и времени, для чего, что он может мне дать?»

Кто-то внутри полузадушено хрипел, что давать нравилось именно ей, ей доставляло удовольствие дарить своё время, силы и таланты, видеть радость в ответ, этого хватало.

«Достаточно, всё. Пришло время подводить итоги и платить по счетам. Я буду пользоваться его защитой и знаниями, но искать новый вариант. И если он не выдержит конкуренции, это будет полностью его проблемой.»