Шаг навстречу

Ричард поднял прут и, пока они прогуливались по парку Золотые Ворота, хлестал по низко свисавшим веткам. Солнце стояло высоко, и апрельский день обещал быть теплым. Ричард закатал рукава, открыв сильные руки, поросшие золотистыми волосками. Пиджак он перебросил через плечо. Рядом, то и дело отставая на шаг-два, шла Бриджет.

Казалось, она растворяется в окружающей природе, словно хамелеон, готовый в любую минуту изменить цвет, чтобы скрыться от хищника, — платье с длинными рукавами было цвета первой весенней листвы. Хлопчатобумажный трикотаж легко облегал ее фигурку, подчеркивая округлость груди и изящную хрупкость бедер. Они шли в спокойном молчании. Ричард, бросив на нее взгляд, подумал, что никогда не видел более красивой женщины. Ему казалось, что от Бриджет исходит спокойствие, которого он не ждал от женщины. Или, может, он искал безмятежности? Да, именно безмятежности — ведь между простым спокойствием и безмятежностью есть разница. Ему было приятно смотреть, как она наклоняется за цветком и вертит его в пальцах, как прикрывает глаза рукой от солнца, любуясь на играющих под холмом детей. Бриджет не было дела до того, что он смотрит на нее, и она не пыталась привлечь его внимание. Но слушала она его с полным вниманием и интересом. Бриджет Девлин заставляла его чувствовать себя так, словно более интересного собеседника, более привлекательного и желанного мужчины, чем он, нет на земле. А ему была нужна только она, и он собирался вскоре сказать ей об этом. Как только с наследством бабушки все будет улажено, он введет ее в семью. Он снова поднял прут и провел им по веткам, словно это могло успокоить волнение, охватывавшее его при мысли о предстоящей встрече с семейным адвокатом Брэндоном Мэдисоном.

— Я до сих пор не уверена до конца, следует ли мне вообще быть там, — посетовала Бриджет, чувствуя себя неловко от того, что ее пригласили присутствовать на оглашении завещания.

— Конечно, следует! Бабушка хотела, чтобы ты присутствовала, да и все мы хотим.

Ричард поддал ногой камешек. Бриджет исподтишка взглянула на него, еще раз отметив, как он напряжен, как тревожны его глаза.

— Хорошо, мистер Хадсон, а с чего это вы так взвинчены? Вы нетерпеливы, как мальчишка в сочельник! — Бриджет, подбоченясь, встала прямо на его пути. Ричард налетел на нее и, чтобы удержаться на ногах, схватил ее, обняв за талию. Подняв голову, Ричард подавил тяжелый вздох, затем снова посмотрел на Бриджет.

— Бриджет, ты знаешь, что у тебя невероятно чистые зеленые глаза? — Он стал покачивать ее, гипнотизируя и этим движением, и словами. — В твоих глазах пляшут такие маленькие золотые искорки. Если смотреть пристально, то никак не разберешь, видишь ли их, или просто знаешь, что они есть. Это так красиво! А теперь скажи мне, что открыто таким изумительным глазам? Ты ведь должна видеть лучше, чем все мы остальные.

Бриджет подняла руки и легонько тронула пальцами его шелковый галстук — богатая изысканная ткань подошла бы и королю. Она потупила взгляд, пряча от Ричарда свои всевидящие глаза, пока не собралась с духом снова посмотреть на него. Да, он прав — она действительно видела кое-что еще, но не так много, как ему казалось. В его глазах она читала уверенность в будущем. Рядом с ним она всегда чувствовала в себе надежду. Ее так тянуло к нему… Она медленно подняла ресницы и посмотрела в его темно-карие глаза. Если бы она хотела, то попыталась бы в них прочесть настоящее и грядущее.

— Я вижу, — начала она, — мужчину, который, по-моему, чувствует тоньше, чем, на его взгляд, должен бы. Не так ли, мистер Хадсон?

— И как же тебе это удается? — мягко рассмеявшись, шепнул Ричард.

— Ты забыл, я обучена распознавать симптомы. Замедленные или слишком быстрые движения, бледность. С тобой все в порядке, Ричард, разве что ты чувствуешь себя немного виноватым, потому что считаешь, что должен дольше оплакивать свою бабушку. Но этого не стоит делать. Просто потому, что твой практический взгляд в будущее не мешает тебе горевать о ней. Я ведь знаю, что в твоем сердце. — Бриджет постучала пальцем по его груди. — Я знаю, как вы любили друг друга. Не стыдись, что тебя сейчас интересует оставленное ею наследство.

— Ты права, Бриджет. Но вместе с тем ошибаешься. — Ричард отпустил ее, и сразу же она ощутила холодок одиночества, хотя он стоял в нескольких шагах от нее. — Ты ошибаешься, потому, что представляешь мое смущение в героическом свете. Мне жаль, но я не могу не думать о бабушкином наследстве. И именно это меня пугает.

Он повернулся к Бриджет и прислонился плечом к дереву. В свете пробивающихся сквозь листву солнечных лучей он напоминал персонаж охотничьей сценки. Если бы он был еще и в бриджах, то сходство было бы полным. Она улыбнулась, но по-прежнему молча медленно подошла к дубу и прислонилась к стволу рядом с ним.

— Мы с ней много раз говорили об этом, — продолжал Ричард. — Не конкретно о ее завещании, но о том, что люди должны быть реалистами и поступать так, как считают нужным. Бабушка невысоко ценила тех, кто выставляет свои чувства или желания напоказ. Ей нравились сильные люди. Думаю, поэтому она так любила тебя. — Он наклонился вперед и провел тыльной стороной руки по щеке девушки, затем сорвал с дерева листок и повертел его в пальцах, словно сравнивая с ее глазами. По его мнению, ее глаза были зеленее. — Не думаю, чтобы бабушка протестовала против того, чтобы я сейчас думал о будущем, правда?

Бриджет склонила голову, опустив глаза, раздумывая о том, что бы сказать. В голове ее царил беспорядок. Ричард заботился о ней, в этом она была уверена. Ведь ей было необходимо быстро решить: остается ли она в Штатах или возвращается в Ирландию. Станет ли Ричард торопиться с признанием, которое определит ее будущее?

— Бриджет? С тобой все в порядке?

Она подняла голову.

— Все хорошо. Я просто думала. — Чуть помешкав, она глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза, крепко прижавшись к стволу дуба, словно таким образом черпала мужество.

— Ричард, я думаю, твоя бабушка хотела бы, чтобы мы оба строили планы на будущее. Она всегда говорила, что твое будущее обеспечено, потому что ты талантливый юрист. Ты даже не знаешь, как она гордилась тобой. Ты сам решил работать в Генеральной прокуратуре, когда мог легко нажить состояние, занявшись частной практикой.

— Состояние, — хмыкнул Ричард, словно это для него ничего не значило. — У меня всегда были деньги. И будет полно времени, чтобы заработать еще больше.

— Тебе так много дано, — пробормотала Бриджет. Затем погромче: — Но то, как ты пытаешься не придавать значения своему богатству, только подтверждает, что она не ошиблась в тебе. Ты смущаешься от того, что решил поступить благородно и проработал на правительство столько лет. Словно потому, что ты богат, ты не можешь искренне болеть за справедливость. Конечно, можешь. Ты имеешь право бороться за то, во что веришь. Теперь, когда ты выплакал все горе по поводу кончины бабушки, она вправе ожидать, что ты задумаешься о будущем и сделаешь следующий шаг. Она никогда не стала бы бранить тебя за это. Ей нравились твоя решительность и честность. Разве ей хотелось бы, чтобы ты колебался?

Но Бриджет сама была в нерешительности. Теперь, когда пришло время заговорить о себе, она поняла, что это куда труднее, чем ей представлялось. Глаза защипало от неожиданно подступивших слез, голос дрогнул, но она продолжала:

— Не только ты задумываешься о будущем, Ричард Хадсон. Мне тоже приходится это делать. Твоя бабушка много лет была моей семьей. Собственный отец не был мне ближе. И единственное, что миссис Килберн хотела для меня сделать, так это обеспечить мое будущее здесь, в стране, где можно найти работу. Но это не заботило меня, Ричард. Мне было здесь так уютно, когда мы вместе с твоей матерью обедали и ходили по магазинам. Твоя бабушка стала моим лучшим другом, и ее дом сделался для меня почти что родным, хотя раньше мне не приходилось жить в доме, в котором бы было больше пяти комнат…

Монолог Бриджет, к ее ужасу, прервало рыдание. Ей хотелось казаться такой сильной, словно она ничего на свете не боится и всего-навсего трезво оценивает свое положение. Но сейчас, начав говорить, перечислив все чудесное, удивительное и доброе, что было в ее жизни в Америке, она осознала, что именно теряет, и это оказалось почти невыносимым. Она почувствовала, что Ричард положил руку ей на плечо, но отодвинулась. Его прикосновение могло лишить ее решимости, а она должна была высказать свое мнение.